Сказ о Народе и заморском Уроде

СКАЗ О НАРОДЕ
И ЗАМОРСКОМ УРОДЕ

        1

Жил Народ в краю богатом.
Жил не то чтоб хорошо,
но умелец, брат за брата,
щедр умом, широк душой.
Не косился на чужое
и свое добро берёг.
А хозяйство-то большое:
Взять хоть вдоль, хоть поперёк.

Реки, горы и долины,
недра, пастбища, поля,
и высоты, и глубины –
всем полна его земля.
Коль отыщется охочий
прошагать из края в край,
будет топать дни и ночи
больше года, почитай!

А за морем, за горою
жил завистливый Урод.
Не давал ему покоя,
независимый Народ.
Черной злобой бесконечной
он к Народу воспылал,
разных общечеловечков
и напасти насылал.

То порывы урагана
пыль-песок несут в глаза,
то негаданно, нежданно
разразится вдруг гроза.
Но Народ-то – работяга,
попусту не тратя дней,
после всех невзгод и тягот
становился всё сильней.

Отсидев грозу за печкой,
уж конечно неспроста,
лезли общечеловечки
на высокие места.
Работяги поглядели:
«Ишь, козявочка, кряхтит!
Эка штука, в самом деле.
Ну её, сама слетит».

Развернув к затылку кепку,
молча улицу мели.
Человечки взяли щепку
и до неба вознесли.
И с трибун, под звон графинов,
понеслось: «Вот это да!
От работы исполинов
пользы мало, а вреда!..»

Чтобы стать Лицом, безликий,
заявляет здесь и там,
что Великий – не великий
и, глядишь, заметней сам.
Соответствующий титул
для себя изобрели:
Лидер Ахового типа!
Расплодились, побрели.

Вдоль по улице метенной,
стенка дома высока,
только ящики – балконы
кто-то выдвинул слегка.
Бесконечная колонна -
каждый сам себя милей.
Чинна и самовлюбленна
поступь «голых королей».

Все смеяться перестали,
тут уж впору голосить.
Мальчики молчат, устали,
реплику произносить.
Шепоток по тротуару:
«Надо к голым привыкать».
И бегом из мемуаров
всех одетых извлекать.

Все отлично, все отлично,
демагогии ура!
Скоро будет неприлично
быть одетым во дворах.
Он пришел, пришел милашка –
золотой бумажный век!
«Без бумажки ты букашка,
а с бумажкой – человек!»

Без бумаг не обойдемся,
это вам не древний Рим!
По бумажке мы смеемся,
говорим, благодарим.
Птички-галочки порхают
по линеечкам бумаг,
и повсюду вырастают
миражи великих благ.

Наяву кошмар, ужасно!
На бумажке – красота!
От брехни не будет красной
морда белого листа.
Наплевать на передряги,
лишь бы полон был карман.
Слава, слава той бумаге,
что приносит чистоган!

Правдолюбы, вон за двери,
придержите кулачки!
Если кто-то не поверит,
мы вотрем ему очки.
Будешь сыт, когда пригреешь
подхалимов и подлиз.
«Не подмажешь – не поедешь!» -
вот еще один девиз.

В пустоте духовной, гулкой,
незаметно, будто вши,
из углов и закоулков
выползали торгаши.
Им не надо, чтоб нагреться,
ни призывов, ни икон.
«Хочешь жить – умей вертеться!» –
Вот их лозунг и закон.

И уже, совсем иначе
представляется житье:
Пухнет в трехэтажной даче
разжиревшее жулье.
Работягу обзывают
бестолковым мужиком,
что-то темное скрывают,
что-то делают тайком…

        2

Не узрел беду
Народ, ослабленный,
и подполз к нему
Урод осклабленный,
заворожил его
лихими глазками,
заговорил его
чужими сказками.
И зашипел Урод
вполне осознанно:
«ХулИ, разваливай,
что было создано.
Быстрей, чтоб деточки
забыли прошлое,
с утра до вечера
внушай им пошлое.
И пусть в учебниках
не ковыряются,
пусть водку кушают,
пускай ширяются.
Пусть верх мечты для них –
зеленых горочки.
От пива тащатся,
да от Мальборочки».

И растерялися
мужи несмелые,
и яд посыпался
в умы незрелые.
Пищат ушастики,
скривили ротики:
«Хотим ужастики!
Хотим эротики!»
Страдают девочки,
страдают мальчики:
«Побольше голеньких,
да чтоб журнальчики!»

Зашевелилися
иуды старшие –
и книжки сальные,
и фильмы страшные.
Ребятки пискают,
вздыхают томненько,
друг дружку тискают
в углах укромненьких.
«Смелее деточки,
да не стесняйтеся.
Смотрите девочки,
предохраняйтеся!»

«Крутые» мамочки
внушают дочечкам:
«Ты в жизни зубками,
да локоточечком».
Шагает дочечка,
по жизни стервою,
да локоточечком,
да маму – первую.
По жизни зубками,
пока не сточатся:
«Идите к дьяволу,
мне кушать хочется!»

Девчонки с дядьками,
да на курортики,
да чтоб с горшочечков,
да на абортики.
У дядек шмоточки,
у дядек денежки.
А жить-то хочется,
куда тут денешься…
Глядишь на все,
да, вдруг, спохватишься:
«Эх, яблочко,
куда ж ты катишься?
Зачем вы девочки,
богатых любите?
Зачем вы дяденьки,
девчонок губите?»

Возликовал Урод,
как в быдло пошлое
он превращал Народ,
забывший прошлое,
дурил, обманывал
из телеящика,
и одурманивал,
и грабил спящего,
и ускорял, как мог,
его падение,
и прибирал к рукам
его владения…

Года бегут,
их бег ускорится.
Отцы уйдут,
но все повтОрится.
Не забывай Урод,
придется каяться!
Неистребим Народ
и просыпается.
Моря вскипят
и горы сдвинутся,
и вся Уродья рать
в пучину кинется.
И заживется всласть,
и человечнее.
И будет благодать
на веки вечные.