Автопортрет на фоне века

1972 год

Еще не смолкло эхо голосов
двух Муз, Рыдания и Вопля,
когда нас выносили из дверей,
где ждали нас – отцы, цветы, трамваи,
отцы отцов, на праздники в гостях
в невидимом, но явном ореоле
неназванных событий и имён
(как будто что-то вновь получит жизнь,
когда его нечайно призовут).
Будёновки, флажки, «Ура!» - в ответ на –
«Да здравствует!»,  и чей-то шепот что,
не в этом ясном и застывшем мире
мы будем жить и жизнью же томиться.

1980 год

Пока Олимпийский Мишка взмывает в воздух
под хор выводящий: «Мишка, прощай!»,
мы, не заметив этого сами, навсегда
остаемся дворовой шпаной семидесятых.
Среди редких автомобилей, визжащих троллейбусов,
баков, пейсов, усов, крепдешина, вельвета,
мешковатых костюмов, «деревянных» туфлей,
босоножек, сарафанов и платьев из шёлка  и ситца,
с Конан Дойлем, и Верном, лежащими под подушкой,
Высоцким кричащим из окон, казаков –
                разбойников,
посадок, подвалов и матерей,
зовущих из окон домой, когда летнее небо
бросало монеты над колодцем двора -
которые мы никогда не поймаем.

1987 год

Кажется, именно в одна тысяча девятьсот восемьдесят седьмом,
мы, почти на каждом уроке доставали из портфелей шприцы
и делали сами себе прививки от всего,
что походит хоть издали на – веру в автори-теты,
в прогресс, в счастливое будущее
(в том числе и собственное), что бы потом
чувствовать себя обманутыми овладевая
желанными целями, женщинами и вещами,
мечтать о монастырской келье с книгой, ждущей ныряльщика за жемчугом
и выдумывать сами себе самые невероятные пытки и казни,
когда забудем о фразе вычитанной когда-то
«Достигнуть неба! Вот задача! Вот труд!»

1990-е годы

Ты помнишь те годы,
когда мы крутили шашни?
Воскресали из мёртвых боги,
рушились с шумом башни,

диктор бледнел, икал,
точно загнанный правдой в угол,
лысый ж в бубен стучал
и стращал всех своей Кали югой.

Два десятка спустя,
мы, тоже, похоже, стали
если и не друзьями,
то знакомыми с этой Кали -

вон она, мостовой
пьяная и седая,
машет из веток метлой,
наши следы заметая.