тону...

В городе тает снег,
Вязкие лужи.
Город простужен,
Городу не до тех,
Кто скрыт за стеклом квартир,
Город сыр…
Мне кажется, я тоже вязну в жиже,
Все ниже и ниже,
Все глубже…
И некому подать руки.
Смотри:
Я тону у всех на глазах,
И никто не поможет…
Гложет
То, что зовется «грусть»…
Пусть…
Никто не слышит,
А значит и не поймет,
Не придет…
Я кричала – никто не верил,
Не стучал в мои двери,
Телефон мой молчал…
А хотелось, чтоб кто-то обнял,
Слушал меня, говорил,
Не отпустил
В объятья лиловой грУсти…
ГрустИ, девочка!!!
Дохни в своей печали!!!
А когда в дверь постучали,
Я уже стояла на ногах,
Мне что-то говорили, плакали, кричали,
А я молчала и слушала,
Любила, жалела, не мучила,
Понимала, поддерживала во всем…
Смотрела в окно на водоем,
На его темные воды
И себе повторяла:
«Ты не из той породы…
Это не то из-за чего стоит вглубь…
Потерпи чуть…
Оно отпустит. Больно ведь не навсегда…
Она подождет, эта вода…»
Я выбросила сгоряча все фотографии,
К чертовой матери.
Я не знаю ту, что на них смеется…
Солнца в ней больше нет.
Оно не взойдет.
И этот зверек,
С затравленным взглядом, что смотрит на меня из зеркала,
Не рада
Тому, что радовало вчера.
И это игра на публику в извечное счастье,
В шекспировские страсти
Порядком подзаебала…
Я устала. Слышите?
УС-ТА-ЛА…
Я закрываюсь от мира музыкой,
Не открывая глаз,
Повторяю пару любимых фраз:

«Медленно верно газ
Плыл по уставшей комнате.
Не задевая глаз,
Те, что вы вряд ли вспомните.
Бился неровно пульс.
Мысли казались голыми.
Из пистолета грусть.
Целилась прямо в голову…»