Летчик и поэт

Летчик

Да, я бомбил всю ночь чужие города,
Я молнией мелькал, я хохотал от злобы.
Как крестик, как курсор на небе, как звезда,
Я небеса пронзал–чтоб люди никогда
Не видели небес, сойдя в пределы гроба.
В меня стреляли, знай! И я чуть не был сбит.
Что ж, такова судьба. И смысл ее сокрыт.
Я к небу поднялся, чтоб смерть лилась на крыши…
А звезды так чисты!...
Ты знаешь?
Ты все пишешь?

Поэт

Да, я пишу, пишу. А что осталось мне?
Погибли и жена, и братья на войне.
Я должен досказать, допеть, домыслить что-то,
Что им дано узнать, – быть может, суть полета?
И птица, и пчела, и дым, и человек–
Все устремилось ввысь, все падает, как снег…
Горит, горит луна с кровавыми рубцами,
Шатаясь и дрожа, и молнии, как шрамы,
Лик неба бороздят, и острая игла
Ракеты в небеса, как в вену, вдруг вошла…
И здания дрожат. И люди цепенеют.
А я пишу, пишу. И песня все звучнее.
В подвале, где небес не видно, я живу,
Но знаю, как ты там летаешь, наяву…
И сердце залегло, как бомба, между ребер.
А песня–самолет… Под звук военной дроби
Так трудно жить и петь… Опасней бомбы звук,
В котором – ни любви, ни радости, ни мук.
Я тоже виноват… А ты, а ты, а ты?
Ты счастлив в небесах–ты, жертва высоты?

Летчик

Не знаю, как сказать,–но высота страшна.
Есть в мире теплый дом, есть верная жена,
И в миг, когда летит снаряд на чей-то дом,
Шепчу о ней, о ней,–с ней быть хочу вдвоем…
На небе я земной, небесный на земле,
Пристанища мне нет, я свету чужд и мгле.
Одно лишь существо всегда меня поймет,–
Мой верный самолет, живой мой самолет…
Когда-то–человек, теперь–мотор смертей,
Враждебен небу я, как и толпе людей…
Но видел ли луну ты близко так, как я?
Взмывал ли ты хоть раз в те дивные края,
Чтоб смерть нести? Скажи об этом людям всем…

Поэт

Да, если буду жить–и буду знать, зачем…