А вы как думаете?

Странно, но о радости не очень умеют говорить даже поэты. Возможно впрочем, что умеют, да вот почему-то нечасто это свое умение показывают. Мало чего могу вспомнить. Или память меня подводит? Или  действительно только трагические стихи бывают настоящими, как считал Евгений Винокуров?  «Мне нужен бифштекс с кровью, а не километры рифмованого вздора»! – так он сказал. Потом  всё же добавил: бывает, мол, и в приступе радости что-то такое стоящее напишут. Но редко. И назвал молодого Пастернака...
( Как-то нехотя он это добавил, отвечая на чей-то вопрос...)
...Ну, молодой Пастернак, конечно: «Этим звездам к лицу б хохотать», «В грозу лиловы глаза и газоны». У молодого Пастернака есть, да...
У Мандельштама пару стихотворений вспоминаются:
«Улыбнись ягненок гневный», «Язык булыжника мне голубя понятней».
У молодой Цветаевой «Вы, чьи широкие шинели напоминали паруса».
У Ахматовой ничего такого не помню. Может кто подскажет?
У Заболоцкого «Отвори мне скворец уголок», «Вокруг села бродили грозы». У него причина, кстати, уважительная: из заключения отпустили.

Лучше всего сказать об этом чувстве сумел, может быть, Фет:

Как сладко труженик смущен,
Весны заслыша зов единый!
Как улыбнулся он сквозь сон
Под яркий посвист соловьиный.

Узнаете?
Ну вот выходишь из дома, а на улице такой день...
Это ведь то самое «ах».
Обуздал поэт  дикого жеребца!

Фет умел что-то, чего не умел никто...
...Ни Пушкин не умел, ни Лермонтов, ни Тютчев, ни Баратынский.
(Ну вот думается иногда мне так,  вы уж не раздражайтесь, пожалуйста. Они умели что-то другое, чего он не умел. Каждый – своё.)
В самых-самых его вещах уже не строки, а воздух вокруг строк ликует...

Она предстала мне на миг во всей красе,
Вся дрожью легкою объята и пугливой.
Так пышут холодом на утренней росе
Упругие листы у лилии стыдливой.
("Купальщица")

Если отвлечься и говорить об одной строфе, то вот эта не лучшая ли?

Может даже во всей вселенной.

А вы как думаете?

=============
Добавление от 03.10.12
А вот и опровержение этих моих мыслей.
...Злодейство такое старое, что уже и ненастоящее оно, лубочное. Человек смотрит на картину, ему радостно:

Борис Чичибабин
***
Ночью черниговской с гор араратских,
шёрсткой ушей доставая до неба,
чад упасая от милостынь братских,
Скачут лошадки Бориса и Глеба.

Плачет Господь с высоты осиянной.
Церкви горят золочёной извёсткой.
Меч навострил Святополк Окаянный.
Дышат убивцы за каждой берёзкой.

Еле касаясь камений Синая,
тёмного бора, воздушного хлеба,
беглою рысью кормильцев спасая,
скачут лошадки Бориса и Глеба.

Путают путь им лукавые черти.
Даль просыпается в россыпях солнца.
Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти.
Мук не приявший вовек не спасётся.

Киев поникнет, расплещется Волга,
Глянет Царьград обречённо и слепо,
как от кровавых очей Святополка
скачут лошадки Бориса и Глеба.

Смертынька ждёт их на выжженных пожнях,
нет им пристанища, будет им плохо,
коль не спасёт их бездомный художник,
бражник и плужник по имени Лёха.

Пусть же вершится весёлое чудо,
Служится красками звонкая треба,
В райские кущи от здешнего худа
Скачут лошадки Бориса и Глеба.

Бог-Вседержитель с лазоревой тверди
Ласково стелет под ноженьки путь им.
Бог не повинен ни в жизни, ни в смерти.
Чад убиенных волшбою разбудим.

Ныне и присно по кручам Синая,
По полю русскому в русское небо,
Ни колоска под собой не сминая,
Скачут лошадки Бориса и Глеба