Джонни, спасите!

скальпель в руке сжимаю [да не жалей]
пузо вспорю конверту в пределах лета.
эта игра по правилам дикарей:
черное поле боя дневного света.
это игра чуть пьяных часовщиков,
что развернули стрелки до снегопада,
мы воровали время [закон таков]
на предрассветных ветках чужого сада.
Ангел в рубахе белой сказал: «Беги!»
разом повысив нежность и лейкоциты,
только второй шепнул мне: «Ну, что ж , гори!»
и завернулся в простынь  цвет антрацита.
вслед я кричала:  «Боги, играйте туш!
ну, же, успейте сделать два срочных фото!»
мало вам всхлипа труднодоступных душ,
вам же охота мерить миг эшафотом.
ветер вне срока. двери летят с петель.
Джонни, а в зазеркалье раскрыты рамы,
только б не сдаться- скалиться на метель,
не отдавать жизнь в гордые амальгамы.
Джонни, а я беременна вашим «ДА»
что-то клокочет слева байстрючим  счастьем.
время, оно стирает в прах города,
только не ваше имя с моих запястий.
я разрешаю вам непристойность поз,
невыносимо душно нам по вагонам.
Джонни, а  в сердце плановый передоз?
будто прицельный ястреб из Пентагона.
отповедь не достойна таких, как мы,
Мир пропитался запахом драгметалла,
не зарекаюсь, Джонни, я от сумы,
я побираюсь, вас ненормально мало.
я без посланий ваших иду ко дну,
и зажимаю ревность всерьез болтами.

Джонни, прошу, спасите во мне луну!
если не вы, то кто же придёт с бинтами?




моя фоторабота