Чеслав Милош. Прощание

       


        После долгих лет молчания я обращаюсь к тебе
        Мой сын. Нет уже больше Вероны.
        Я кирпичную пыль растираю пальцами. Это всё, что осталось
        От великой любви к нашим родным городам.

        Я слышу твой смех в саду. И запах весны безумной
        По мокрой листве всё ближе и ближе ко мне,
        Ко мне, который не верит никаким спасительным силам
        Переживши других и самого себя.

        Если бы ты только знал, каково это, когда ночью
        Кто-то тебя будит, слышит как бьётся сердце,
        И спрашивает: Ну скажи чего ты хочешь ещё
        Ненасытное?
                Весна, поют соловьи,

        Дети смеются в саду,первая звезда
        Сияет над пеной ещё не покрытых цветами
        Нагорий, и вновь ко мне возвращается лёгкий напев
        И я снова молод, как прежде, тогда, в Вероне.

        Отбросить. Отбросить всё. Это не то.
        Не воскресить того, что было и я не вернусь обратно.
        Спите. Джульетта с Ромео на измятых перьях
        В изголовье - и я не  выну из пепла
        Сомкнутые ваши руки. Пусть в опустевших соборах
        Бродит кот, посверкивая зрачками на алтарях. Сова
        в мёртвой стрельчатой арке пусть выстилает гнездо.

        В жаркий белый полдень среди развалин змея
        Пусть греется на листьях мать-и-мачехи в тишине
        Обвивая сонным кольцом ненужное золото.

        Я не вернусь. Я хочу знать, что остаётся
        После оставленных молодости и весны,
        После отвергнутых влажных карминных губ
        Из которых в душную ночь плывут
        Жаркие волны.

        После отвергнутых песен и аромата вина,
        Клятв и жалоб, и бриллиантовой ночи,
        И крика чаек, за которым скользит блеск
        Чёрного солнца.

        Из жизни, из яблока, которое взрезал пламенный нож
        Какое зерно сохранится.

        Сын мой, поверь, не останется ничего.
        Только труд
        Только труд для возмужавших.
        Борозда судьбы на ладони.
        Только труд.
        И ничего больше.

                Краков, 1945