Давидэ Баярдо. 3

   
                               

                Третья глава из истории о
                Давидэ Баярдо.

         Когда Баярдо сказал «Дед» он не имел ввиду  родственника. Никто не знал родни Баярдо - предполагалось, что он итиец или рег, а не чанлеец, - словом, изначально чужак. Баярдо был потерян по пути на северо-восток каким-то караваном. Приютив ребенка, Биро об этом пожалел. Он был капризен, как весенний ветер, и выходки у него были не детские и вообще не людские – не то, чтобы отличались злобой или жестокостью, это можно  было бы еще понять, - нет, они были просто необъяснимы. Женщина, поначалу принявшая его в семью, была вынуждена его выгнать. Ее испугала не летающая несчастная кошка, а эти самые полыхающие сандалии. Вообще, могло загореться все, что угодно в доме от одного прикосновения. К счастью, Баярдо не отличался мстительностью. Он послонялся по Биро день или два, и его взял к себе  отбившийся от стаи старый рэм по прозвищу Мушкабайбай. Он плохо знал язык  Пустых степей и хорошо знал травы. Он торговал  травами на рынке и объяснялся жестами и двумя - тремя словами. Он тыкал  пальцем в траву от вредных насекомых, и, подкладывая ладони под щеку, говорил: «Мушка бай-бай!» А на самом деле его звали Мамлог. Он выучил Баярдо говорить по-теллурски – никакого другого языка он не знал  как следует.
    Он говорил Баярдо:
   - Когда-нибудь мы с тобой отсюда уйдем! - забывая, что оттого и осел здесь, что еле-еле переставлял ноги.  Ходил он шагами на пол стопы.
Он  много  рассказывал о Теллурских горах  на  Востоке, и к 18 годам Баярдо все его рассказы знал наизусть. Поэтому он слепил себе домик на окраине Биро, и устроил там мастерскую. Но Мамлог  его и там   нашел, и гнать благодетеля Баярдо не мог.                Осенние  дожди задержались. Баярдо опять корпел в мастерской, не разгибая спины, и не знал ни слова о том, что о нем говорили. Так что шум под окнами застал его врасплох. Люди кричали    и, казалось, они сейчас перессорятся.
       - Он нарочно заставил  идти дождь в июле, чтоб  в октябре было вообще не продохнуть!
       - Скот падает!
       - Ключ пересох!
       - Он нам отомстить задумал!
       - Баярдо  сюда давай! Давидэ!
       Прислушавшись, Баярдо понял, что разговаривают с Мамлогом. Сначала он подумал, что шутят, вспомнив, как к нему приходил старый охотник, земляк тех, кто пришел теперь, и предупредил: "Будь я моложе, я бы застрелил  тебя". Баярдо подумал, что это не его потомки горланят сейчас под окнами, и горец, переставший быть горцем, лучше знал местный  народ. Его, Баярдо, пришли засудить и повесить.
         Баярдо усмехнулся, а потом рассердился. Он вышел на голоса – взглянуть на кричавших. И понял, что сделал это напрасно. Взглянув, он рассердился  еще больше. Встал на пороге, обхватив руками плечи, чтоб помнить  о сдержанности. Его затрясло при взгляде  на этих людей, из страха  собравшихся  вместе  против него и теперь отважно поносивших его на чем свет стоит.
       - Если еще кто заикнется..!-  Крикнул Баярдо, и не смог закончить своей угрозы, такая вдруг   наступила тишина. И в этой тишине, пока Баярдо  потихоньку приходил  в себя  после гнева, кто- то осмелился, наконец, высказать    в лицо  ему свои претензии. Этот  кто-то начал с усмешки  - безусловно  это был самый смелый  из пришедших,- и продолжал:
      -Да – Да – да… да…
      И не закончил.
      Никто не поднял его на смех. Царил та же тишина: этот человек  никогда прежде не заикался.
       Баярдо овладел собой и посмотрел в землю. Он не чувствовал  удовольствия  от победы. Но  и  победителем себя не  чувствовал.
      Спустя миг люди стали расходиться.
Мамлог, бормоча что-то  на смеси языков, медленно передвигался по двору, помахивая на людей руками, как   на кур.
       Назавтра пошел дождь. Баярдо сидел  в мастерской и зачем-то тачал сапоги.
      Вошел Мамлог, сказал  по–теллурски:
       - Знаешь о чем говорят в Биро?.. «Все-таки мы его  напугали!»
       - Угу, - не поднимая  головы, сказал Баярдо.
      - Мне кажется, тебе все равно, -  сказал Мамлог.
      - Угу, - сказал Баярдо, не привыкший  прислушиваться  к его словам до тех пор, пока он не повышал голос. Мамлог вряд ли  об этом   догадывался, но ответ взволновал его, и он сказал,  срываясь:
      - Тебе все равно? Тебе все равно, что тебя могут убить? К тебе уже не придут, как в тот  раз, а подкараулят, как антилопу. Понял? А…
       - Я ухожу из Биро, - бросил Баярдо.
      -… что будет со мной? - закончил  старик, а потом осознал  ответ  и повторил  совсем другим голосом: - А что будет со мной, ты подумал?
Баярдо пожал плечами.
         - Тебе не дадут умереть, - сказал он, - будешь  продавать свою траву, как и раньше.
          -Раньше – это десять лет  назад? - спросил Мамлог , и в глазах у него мелькнуло  что-то вроде иронии, -  у тебя сердце есть?
          - Прими это   как готовое, -  сказал  Баярдо, - не страдай. Я тебе  ноги починю.
         Шли осенние  дожди. В мастерской у Баярдо  кричал человек, не один  день  и  не одну ночь, а все время, пока шли осенние дожди. Баярдо работал  двое суток, а потом  старый рэм заживал. По Биро, не страшась непогоды, ползали слухи, что, мол, Давидэ  сделал страшное колдовство, чтоб вызвать из-за год  ветер в июле, пролил все возможные дожди и теперь ему нужны человеческие  жертвы. И он замучает насмерть бедного Мушкабайбай, взамен всех, кого не удалось погубить осенней засухой.
         Когда закончились дожди, Мушкабайбай  ушел из Биро медленным широким шагом.
           - Видал? -  спросил сплетника сплетник.
           Не сговариваясь, но подумав  об одном и том же, спросивший  пошел прямиком к брату, которого прошлой зимой  порвали волки, и промолчавший – к своей гулящей сестре, у которой не было детей. Сестра первая  оценила новость. Вернее  было бы сказать, она  физически опередила калеку, несмотря на то, что умирала от страха.

          Когда толпа родственников, предварительно  с полчаса безрезультатно покричав Давидэ Баярдо  из опасения его рассердить, наконец осмелились войти  к нему в мастерскую, она увидела , что дом пуст  и пылен.
Баярдо не дождался двух дней  до окончания дождей.
          -Погоди, - говорил ему Мамлог, - помнишь, как  мы мечтали? Уйдем вместе в Теллурские горы!
          - Я не собираюсь в Теллурские горы, - отвечал Баярдо.
          - Погоди, мне же осталось  немного, еще день и я встану на  ноги!
Баярдо!
                Баярдо посмотрел ему в глаза.
          - У меня есть сердце,- сказал  он, - но оно  сильное. И я знаю, что страдание недостойно человека. Боль унизительна. Прощай.
      - Так унижайся же вечно, мальчишка! – всхлипнул вслед  ему Мамлог, - Ты еще не знаешь одиночества !