Вновь вздымается гривисто медность...

Вновь вздымается гривисто медность, и бледность
Растекается царственных рук вокруг.
Так прости, Петербург, мою детскую вредность –
Я давно поседел и навеки твой друг!

Снова набережной бесконечно лекало;
Вновь пригрезилось всё и нахлынуло вдруг –
И хождение за три канала, в начало,
С превращеньем гранита наук в испуг.

          Не стоит сокрушаться, пора уже решаться –
          Зажмурься, вознесись над шелестом аллей;
          Глянь – Меншиков опять выходит продышаться…
          И вправду ж, очумел от ассамблей!



Позабыта пугливость, опять медногривость
Первокурссниц Фонтанке до дна видна.
Так всплесните литаврами, Ваша Игривость,
В честь величества форм, пригубивших вина!

Снова набережной бесконечно лекало;
Вновь пригрезилось всё и нахлынуло вдруг –
И хождение за три канала, в начало,
С превращеньем гранита наук в испуг.

          Не стоит сокрушаться, пора уже решаться –
          Зажмурься, вознесись над шелестом аллей;
          Глянь – Меншиков опять выходит продышаться…
          И вправду ж, очумел от ассамблей!