Чеслав Милош. Фрагмент из обращения к Альберту Эйн
часовщика из еврейского квартала Варшавы,
с трубкой, белой гривой и печальной улыбкой -
позволь мне, ласковый старче, слагать о тебе стихи -
такая поэзия приносит мне радость.
Жажда поклонения так сильна...Обычно юные девушки
вешают на стену фотографию киногероя.
А для меня, признаюсь, жизнь не имеет смысла,
если я не могу восхищаться. Вечно скрываю в сердце
невысказанные слова. Жаль мне, что я так мало
помог оценить людям красоту этого мира.
Мне было всё интересно. Названья деревьев, растений,
возникновение рода, путешествия Дарвина,
перелёты птиц, полинезийские мифы,
позабытых стран полустёртые скульптуры.
В холодных лабораториях манил меня микроскоп,
я выучил несколько языков, чтоб в оригинале прочесть
о пятом веке в Риме, Греции и Александрии,
и о шестнадцатом веке европейских морских открытий -
о двух переломных эпохах, так схожих с моей,
той, что вошла в моё детство грохотом войны
Первой Мировой - пушечной канонадой,
мычаньем скота, который гнали по тем же дорогам,
по которым в пыли катился беженский наш возОк.
Если я сейчас с любовью к Тебе обращаюсь,
то не потому, что Твой бюст, высеченный из мрамора,
ныне стоит там, где память наша хранит
Ньютона и Коперника; не потому, что,ТЫ
сумел между гравитацией и электричеством
поставить знак равенства. Есть в Тебе нечто большее:
вера в сияние разума, бескорыстная забота
о роде людском, о том, чем он стать может
и о том, что вполне сумеет бессмысленно растранжирить.
Не холод равнодушного исследователя природы,
а беспокойство, тепло человеческой доброты.
Я стыжусь говорить громко. Очень мучит меня
то, что так трудно назвать. Речь идёт о надежде.
Слишком много я видел людей жестоких, озверевших,
или замкнувшихся в плену заученных иллюзий.
Я это пишу в столице Соединённых Штатов.
Погоды летняя, птицы щебечут, цветные автомобили
мчатся по авеню. В парке на газонах
люди играют в гольф и футбол или жарят сосиски
на жаровнях. А на мотоциклах радио
что-то вопит о шпионах, о сбежавших преступниках,
о войне, коммунистах и о новом оружии.
Этот прежних пуритан Новый Иерусалим,
Их, хоть и наоборот, но сбывшаяся мечта,
для меня лишь пустая тягостная декорация.
Ощущение как во сне - хочешь крикнуть, а крикнуть не можешь.
..........................................................
Я всё-таки научился отбрасывать лишнее. Эта
привилегия нам, поэтам, Издавна обеспечена,
потому что заработки на свадьбах,крестинах и похоронах -
это не наше. Только взлёты ярких огней
и отблески в чёрных огромных водах.
Мы идём по стеклянному саду,
и видим, к сожалению, больше, чем видеть нам следовало бы.
Неужели мы - враги своего рода,
те, кто хочет всех превратить насильно
в ангелов чистого интеллекта? И выдрать из недр искру,
ненавистную искру прометеевой муки?
Вашингтон Д.С,1948 г.
Свидетельство о публикации №109010303092