Таньки

Танька 1

И не задумываясь, набело
я расскажу тебе о том,
как ты однажды прикарманила
того, кому дала потом

понять, где спрятано простое
и нелогичное родство
и голубое-голубое
потерянное волшебство,

как вскоре сделалась сестрою
и, отрывая от земли,
не находила слов порою,
за исключением: «вали».

Танька 7

(акростих)

Тиха украинская ночь. Все спят,
а Таня тырит яблоки в садах.
Нарвёт немного в кузов и опять,
я вижу, тайно перебарывает страх.

Сестрою для меня она была,
и тырить их я Тане позволял
довольно долго. Но она ушла,
оставив зеркало и полтора рубля.

Родится ли она теперь другой?
Откуда Таня набежит ко мне?..
Все спят, но колокольчик под рукой,
а яблоки поют о золотой вине.

Танька 8: наяда

Под вечер, однажды, Татьяна
на речку, не будучи пьяной,
купаться пошла –
нимфея-юла, –
одевшись речною наядой,

ну, как бы речною наядой,
в одно откровенное «здрасьте».

Вокруг полошилися гады,
жужжали жуки, непогоды
никто не желал,
и солнечный лал
пропитывал медленно воды

невинные, нежные воды,
но дно оставалось холодным.

Но это, по сути, неважно,
и больше того – метранпажно:
гораздо важней –
по следу за ней
пошли…тут становится страшно…

пошли: тут становится страшно, –
сказал Пятачок Винни-Пуху…

Но мы отвлекаемся, лира, –
продолжим…четыре сатира,
оставивши сон,
предчувствуя гон,
пошли в предвкушении пира…

побед валтасарова пира…
О, бойся сатиров, наяда!..

Но вот она в речке, прохлада
её обнимает, наяда
горячей рукой
волнует покой
речного фригийского лада,

фригийского, чёрт возьми, лада!
О, как взволновались сатиры!..

Татьяна заметила, видит,
что, видимо, целой не выйдет…
однако, никто,
играя хвостом,
к ней в воду вопроса не кинет,

простого вопроса не кинет:
мол, долго ли будешь плескаться?..
 
На скорую руку прикрывши
причинное место, вприпрыжку,
не чувствуя дна…
и, вроде… одна…
она побежала под крышу…

куда же ещё-то?.. – под крышу…
Сатиры лишь вслед посмотрели…

И так всё закончилось, слава
великому Зевсу, что… слабость
(похоже, она:
не холод же дна?!)
сатирам испортила сладость,

взяла и испортила сладость,
и им лишь смотреть оставалось…

Сатиры, по счастью, мельчают…
Себе они много прощают?..
Однако, наряд,
Татьяна, наяд,
в аттическом стиле «кончаю» –

в аттическом стиле кончаю –
не самая лучшая
 форма одежды.

Танька 9

Голубоокая, Бог тебя создал такой.
Волжские волны болтают с тобой,

словно подружки, о ветре с Кавказа.
О, сыромятная русская сказка!

Ворожея на спесивой метле ты,
кот Бегемот, открывающий в лето

вечно закрытые окна и двери.
Перед тобою склоняется Вертер.

Видишь, он бредит тобой наяву.
Голубоокая, будь подобрее к нему.

Танька 10

Итак, она звалась Татьяна…
Но Пушкин, Пушкин, помолчите:
она не дочка капитана,
не дочка жителя бахчи.

Она не скатерть, не дорожка,
не коромысло, не светло,
её не обижает кошка
и не боится помело.

Она не бегает по кругу,
но завивается в спираль.
Прощайте, Пушкин, дайте руку
и отправляйтесь в свой сераль.

Танька 11

Я груб и нежен, как Китано,
с тобою, Танечка. Прости.
Твой белобрысый облик - тайна,
и нелегко её постичь.

От поцелуя до укуса
я шёл - и вот ушёл совсем.
Тебя приветствует якудза
теперь. Такеши рядом сел.

Но к чёрту всё. Всё просто, Таня:
не надо только делать зла.
Твоё искусство - белый танец
развязывания узла.

Ты добрая. На всякий случай -
вот иероглиф «доброта».
Твой белобрысый облик лучше,
чем - по Китано - красота.