VII. Ноктюрн второй

Вот.
Погас...
Свет.
Тогда...
— Что-то случилось с нашей комнатой?
— Тише. Да.
— А там, за стеной... Там есть свет?
— Ничего там нет.
— А о ком на той
Стороне тогда говорят голоса. Обо мне?
Всё равно
Я был маленьким мальчиком и я три дня до того
Уже спал в большой комнате, но
Я не знаю теперь, отчего

Мне два сдвинутых друг к другу кресла кроватку тогда заменили
Мне два годика было тогда, и они меж собою весь вечер делили
Свои шёпотом сказки, безутешные два старичка.
Часов много пройдёт — с неразлучной подружкой
Терпеливо лежу я в обнимку — с подушкой.
Ведь она мне ровесница, ближе и ближе
С каждым сном всё она мне становится. И так легка!

По-другому звучали тогда выключатели.
Вы не замечали? Так замечательно!
Чик!
И свет тотчас погашен. Я не засыпаю
Ведь тотчас включается блик
Наверху, высоко — я смотрю на него так внимательно!
В тишине он блестит. Им с вершины буфета, наверно, мигает
Самовар наш, на урну похожий, задумчивый и электрический.



— Блик нестрашный, привычный, ты мне сейчас скажешь секрет?
— Ни за что. Нет. Он слишком трагический.
— Ну и что? Я пойму.
— Что ж... как вырастешь, ты никогда уже больше не будешь
Доверять нам, предметам. Беседовать с нами. Навечно забудешь.
Наша дружба погибнет.
— Во имя чего? Почему?


— Потому что жизнь взрослых слепа, и она незаметно отнимет
Твоё сердце у нас, не оставив нам места в помине.
А наивной, счастливой души твой сочувственный трепет
Это как раз та вещь, что в тебе беспощадно ослепят.

Будет медленный день, когда только пустая кровать
Одинокая, будет одна о тебе вспоминать.
Так пускай хоть на миг в ней тогда ты увидишь кроватку
Ту, чей образ хранит сон погибшего в детстве порядка!

Я наверное очень смешной был в рубашке ночной
Толстячок. Пылесос был тут рядом со мной.
Но он выключен был из розетки, и я не боялся.
Телевизор печальной улыбкой во сне улыбался
А его чуть заметный экран дверцей в сказочный мир притворялся.


2003