В Одессе мёртвому не спится

В Одессе мёртвому не спится,
коль он поэт и ловелас,
и с очевидностью Капицы
невероятное ждёт вас.

Подобных див не сыщешь нынче,
названий редких перезвон:
бульвар Французский, Сахалинчик,
Большой Фонтан и Ланжерон.

Да много пафоса ли нужно?
Что может быть ещё глупей,
чем Дюк, легко и равнодушно
парящий в брызгах голубей,

cреди мифических аркадий –
полуреальный Ришелье,
в любом собою гордом граде
есть первый парень на селе.

Густеет гул кафе-шантанов,
цыганок гонят от столов -
как не скрывайте ваши тайны,
их карты знают без того.

Скрипят банты, лоснятся фраки,
сверкает окнами Пассаж,
что из куля горох, зеваки
прут любоваться на пейзаж,

когда перо, острее лечо,
блеснёт, как спич в ином лито,
манжет окрасит алый кетчуп,
лить кровь – нездешний моветон.

Тут уживаются упрямо
Хохол, татарин и еврей
 - костёл?
 - тудой…
 - к мечети?
 - прямо…
 - а синаго…?
 - А зохен вей!

Жаль, что Одессу не видали
Рабиндранат и Навои,
зато Жванецкого сандали
ступали там же, где мои,

рекой шампанское здесь лилось,
питая пеною прибой,
давил на клавиши сам Гилельс,
и бил Беланов угловой…

…то ль от «Зелёной лампы» света,
то ль от чего ещё в ночи,
рождались новые поэты
(ну не поэты, так врачи)...

...испортит дядя строгий вечер
и молвит сухо, без огня,
мол все великие далече –
не знает дядя про меня,

певца космического века,
чей ум – струна, а голос – медь,
дерзай, читатель - неумеха,
мой миг - полёт запечатлеть,

на фоне волн любая поза –
произведение искусств...
Пылает небо над Привозом
и крабов тает нежный вкус,

кефаль бандиткой величают,
бычки пищат и табака
цыплёнок жарится, печально
хрустит арбуз в моих руках.

Когда в клиенте жив скареда,
его проверят на фуфле,
заставив Кафку или Фрейда
купить в нагрузку к камбале.

Но если с этим не согласны,
очки и шляпа не спасут,
учтите местные контрасты!
Качать права? Здесь вам не тут!

И я куплю… Конец куплета…
Всё остальное – так, слова,
стишки последнего поэта,
но не последнего жлоба.