Чай вдвоём

«Если ты сейчас уйдёшь, можешь никогда больше не возвращаться»... Зло, очень зло получилось. А хотел сказать мягко, с заботой в голосе.. «Пожалуйста, уходи! Дверь открыта. У тебя все шансы стать уличной проституткой, потому что цветочницей ты не станешь - у тебя аллергия на цветы»... Опять зло. Нервно, не по-мужски как-то. И пальцы вот трясутся. А она смотрит, не улыбаясь, а глаза смеются. Этот вечный её «неулыбчивый» взгляд, направленный в глаза и только. Сейчас третьим аккордом сменю плавно тему и перейду к следующему этапу: примирение. Господи, каждый раз на этом трогательном моменте почти плачу. А она, конечно же, не заплачет, дождёшься от неё. Посмотрит, как на ребёнка, ласково и прощающе.. лучше бы она родила кого.., и молча пойдёт на кухню. Чай вдвоём, глаза в глаза, - завершающая нота. Если честно посмотреть правде в глаза, мне нравится этот сюжет исключительно из-за этой ноты в верхней октаве. Пронзительная нота нежности, так и назову её.. «Чемодан мой любимый не трожь! Я знаю, что он достался тебе в наследство.. И как ты в него умещалась-то, когда маленькая была.. Конечно, дом в деревне достался твоей сестрице, дуре, мать вашу»... Про мать, это я зря. Да и про сестрицу тоже, она не любит, когда я её родственников вспоминаю, ласковыми прозвищами одариваю. А я просто правду говорю, как есть. Такой вот я честный и правдолюбивый уродился. Сестрица и впрямь дура: дожить до преклонных лет и остаться девственницей, да при её-то внешности, да в деревне, где кобелей, как манны небесной, - надо быть полной идиоткой. В следующий раз так и назову - идиотка. Пора всё же приступить к послекульминационной паузе. Главное, выдержать. Десять секунд гордого молчания. Пока она будет пересекать комнату, незаметно касаясь всего, мимо чего идёт, - привычка старая, ужасно меня раздражающая. Как будто наощупь узнаёт, проверяет, всё ли на месте. В прошлый раз в ногах лежала, прощения просила. Простил. Я добрый.. «Можешь уходить. Я переживу».. Проглотить слезу и выдержать паузу... Что это хлопнуло, дверь в прихожей? Обернуться бы, но тогда от позы гордого и неприступного останутся одни ошмётки.. Тихо как.. Неужели... неужели она ушла?!? Нет, это невозможно, как она могла.. А как я теперь.. Как теперь я.. К чёрту позу!.. Её действительно нет. И никто больше с утра не принесёт тапочки к кровати, предварительно согрев их тёплым дыханием.. И никто не уткнётся в колени, при этом не отрывая взгляда от глаз.. Глаза в глаза.. Чай вдвоём.. В чьи глаза теперь буду читать на ночь сказки Гауфа, так любимые нами обоими.. Как она могла всё это предать.. Что это хлопнуло опять.. Дверь в прихожей? Боже мой, она вернулась! Я знал, я чувствовал, я догадывался! А что у неё в зубах.. А! Какой я идиот, дурак! Почтальон приносит газету всегда в один и тот же час и оставляет мне её под дверью, а она знает это, кому же ещё знать, как не ей. Принесла мне газету. Славная моя, родная.. «Ну иди ко мне, я тебя поглажу, девочка моя. Пойдём пить чай. У меня и бублики есть. Почти свежие»..
Она шла, незаметно касаясь всего, мимо чего шла. Привычка у неё такая была, ужасно раздражающая. А за ней, привычно и быстро перебирая руками колёса, ехал он.