О моем милитаризме II

Меня всегда влекла война
С тех пор, как в юности пленили
Штабные карты, где она
В переплетенье стрел и линий.

Без дополнительных причин,
Не ожидая отличиться,
Я отличал от чина чин,
Учил погоны и петлицы.

Сухой, шлифованный металл
Трубы военного оркестра
Меня решительно лишал
Пределов времени и места.

Нигде ни капли ни амбал,
Всегда слабак, почти что хроник,
Я упоительно искал
Себя на серых пленках хроник.

Сталь обнаженного штыка,
Винтовки смазанные части
Едва почувствовать в руках,
Я почитал почти за счастье.

Не вынося случайных драк,
Боясь до дрожи выйти битым,
Я, улыбаясь, как дурак,
Вникал в сражения и битвы.

Но реноме мое в кругах
Гуманитарно-пацифистских
Катилось так, что просто – ах!
И закатилось очень низко.

Гремела вражеская рать,
Что я умом богат не сильно,
Друзья привыкли называть
«В иных вопросах инфантильным».

И, оказавшись не в чести
Пришлось тогда, почти что в 30,
Чтоб репутацию спасти
На что-нибудь переключиться.

Монеты, марки, шашки, го,
Остались где-то в 5 классе,
А я теперь искал другой
Какой-нибудь суровой страсти.

Во все, что было в казино
Сыграв, узнал, что невезучий,
Не отступившись, все равно
Решил зайти еще покруче.

И… получилось! Про войну
Забыл в сражениях с похмельем,
В попытках утренних одну
Сравнить постель с другой постелью.

Так продолжалось где-то с год,
Потом не выдержали нервы,
И наступил перерасход
Финансов и, простите, спермы.

Успев здоровье растерять
Едва-едва не став банкротом,
Я снова возвратился вспять
К своим дивизиям и ротам.

Брошюру про Чесменский бой
Прочтя, и вновь начав сначала,
Я ощутил себя собой,
И как-то в целом полегчало.

В итоге понял я одно:
Такая страсть лежит в середке,
Она серьезней домино,
Но все же лучше баб и водки.