Евгении Ланцберг

Его настоящий возраст можно было определить только по тому, как он поглядывал на часы.
А от твоей улыбки он щурился, как от солнца, и хотя бы этим уже был сыт.

Его губы скучали по слову «люблю», но под рубашкой и в брюках было как правило тихо.
Тебе понравилась его злость, не разбавленная ни пивом ни табаком,
А ему - твоя родинка там, где сразу не видно и, кажется, отсутствие целлюлита.

Ты, похожая на воду города, где летом - курорт, а зимой - тухляк,
любила его (словами можно  сказать иначе, но девичьим туловищем - никак).

Поэтому однажды он надел на тебя наушники с Азнавуром, обнял и стал потихоньку покачивать.
Une vie d'amour отзвучало, а то что случилось, показалось слишком уж однозначным.

Теперь, утро будит его пощечинами, делает пассажиропотоком.
О том что наступит вечер, думать как правило неохота.
Девки бегут от него, потому что тепла нет, а остальное нах никому нужно.
Ты дрыхнешь заполдень; куришь до свету, прежде, чем лечь с как бы мужем.