Рецензия на «Рельефы памяти» (Игорь Карин)

Тому мальчику, который еще в Вас болит.

Встретила Москва, как мачеха
Двадцать лет прошло, увы!
Мной в придачу вновь оплачены:
Тараканы и клопы.

На пути скорбей сплошь нелюди,
Номинально «москвичи» -
Посетителям жалеете
Дамской комнаты ключи.

Вы, улыбкою ухоженной,
Бортанете: «Вон, чужой!»
Вам твердыней: «Не положено!»
Что плакат над головой.

Матушка моя, воспетая,
Средь народов и племен,
Я ищу тебя, но где ты, где –
Ложь сквозит со всех сторон:

Чопорность за этикетами,
А за лоском – пустота,
И, прикрытая газетою,
Рядом с блеском – нищета.

Пусть душа моя-скиталица,
Обозляться не хочу,
Не хочу роптать, печалиться,
Богу : «Им прости», – шепчу.

Подвизалась не напрасно я –
Не погибла ты – Москва,
В Славке-бомжике и в пасторе
Доброта еще жива!
Февраль 2013

«От сумы не зарекайся»
Испытание голодом пройти можно не только в военное лихолетье.
В феврале прошлого года громом среди ясного неба для нашей семьи стала смерть брата мужа. Перевезти его из Москвы и похоронить в Белоруссии оказалось очень дорого. Благо нашлись добрые люди, одолжили нужную сумму, только вернуть ее мы пообещали за два месяца.
Мой переезд в Москву был окончательно решен, и на сборы у меня оказалось полчаса. По приезду узнаем, что комната, которую нам обещали, за это время оказалось занятой. И пришлось мне февраль жить в Подмосковье, у сестры мужа, а ему в Москве. Марина, добрая душа, еды мне не жалела, но сама также осталась без денег; чтобы кормить большую семью, по-выходным , в шашлычной на морозе подрабатывала, там платили за отработанный день .
Вот и ела я, сколько себе могла позволить, похудела так, что наряды, которые до замужества носила два десятка лет назад до сих пор впору. Благодарила Бога за то, что к тому времени уже был выработан навык дневных постов на воде. Но только в Москве я научилась будучи голодной, готовить и кормить чужую семью, и при этом ничуть не чувствовать себя несчастной.
Количество перешло в качество.
Славку я встретила у Белорусского вокзала в тоннеле. На больших листах картона спал ничком большой мужчина - бомж. А мороз!!! Я растерялась, люди пробегают мимо. Дома, в Гомеле, знала бы, куда обращаться за помощью. Москва?! Да и пьяных сторонюсь с детства, не приходилось близко общаться, Бог миловал. Пошла искать полицию, нашла охрану, неохотно, но двое пошли за мной. Остановилась в сторонке, наблюдаю. Растолкали его: «Не спи, замерзнешь!». А он сел на коленки и, как в цирке, вдруг «сдулся» – исчез в своей явно не по росту одежде. Сидит тихонько, и с детской наивной улыбкой отвечает: «Господь не заберет, не замерзну».
Охранники рукой махнули и ушли, а я не могу. Подхожу ближе, ложу в плошку половину оставшихся денег -50р. и не знаю, чем помочь. А он, смотрит на меня снизу вверх все с той же блаженной улыбкой, и спрашивает: «Как тебя зовут? Елена? Елена прекрасная, или Елена Премудрая!» А я, замерзшая совсем, простуженная и голодная сама, с комом горле, и ручьями слез не могу ничего ответить. Потом опускаюсь на колени, и начинаю говорить о том, что в январе в Калуге в церкви познакомилась с Юрой, который совсем еще недавно был таким же, но теперь он – поэт и ему вся литературная конференция восторженно аплодировала, что для Бога нет ничего невозможного, чтобы мы ни попросили у него… Потом мы молились, чтобы Господь освободил его от пьянства и вывел из этого «рва на свет» . Это была молитва веры.

Елена Ульяницкая   31.01.2014 16:05   •   Заявить о нарушении