Рецензия на «Мой город прошлого» (Богачёв Борис)
Сурово. Ну, никого ж рядом не было, а надо было, например, читать Брюсова - по школьной программе, в частности, следующее: Ночью Дремлет Москва, словно самка спящего страуса, Грязные крылья по темной почве раскинуты, Кругло-тяжелые веки безжизненно сдвинуты, Тянется шея — беззвучная, черная Яуза. Чуешь себя в африканской пустыне на роздыхе. Чу! что за шум? не летят ли арабские всадники? Нет! качая грузными крыльями в воздухе, То приближаются хищные птицы — стервятники. Падали запах знаком крылатым разбойникам, Грозен голос гудящего с неба возмездия. Встанешь, глядишь… а они все кружат над покойником, В небе ж тропическом ярко сверкают созвездия. 1895 А ты говоришь, Ходасевич плох. Чем тебе плох? У Ходасевича глубокое чувство, и смысл наличествует. Вот, например, не знаю, насчёт погонного метра колоколов или как там у тебя, а среди сумасшедших, бессмысленных, отвратительных событий в жизни очень даже можно найти поддержку в величавых, более медленного ритма чем действительность, стихах Ходасевича: 2-ГО НОЯБРЯ Семь дней и семь ночей Москва металась В огне, в бреду. Но грубый лекарь щедро Пускал ей кровь - и, обессилев, к утру Восьмого дня она очнулась. Люди Повыползли из каменных подвалов На улицы. Так, переждав ненастье, На задний двор, к широкой луже, крысы Опасливой выходят вереницей И прочь бегут, когда вблизи на камень Последняя спадает с крыши капля... К полудню стали собираться кучки. Глазели на пробоины в домах, На сбитые верхушки башен; молча Толпились у дымящихся развалин И на стенах следы скользнувших пуль Считали. Длинные хвосты тянулись У лавок. Проволок обрывки висли Над улицами. Битое стекло Хрустело под ногами. Желтым оком Ноябрьское негреющее солнце Смотрело вниз, на постаревших женщин И на мужчин небритых. И не кровью, Но горькой желчью пахло это утро. А между тем уж из конца в конец, От Пресненской заставы до Рогожской И с Балчуга в Лефортово, брели, Теснясь на тротуарах, люди. Шли проведать Родных, знакомых, близких: живы ль, нет ли? Иные узелки несли под мышкой С убогой снедью: так в былые годы На кладбище москвич благочестивый Ходил на Пасхе - красное яичко Съесть на могиле брата или кума... К моим друзьям в тот день пошел и я. Узнал, что живы, целы, дети дома,- Чего ж еще хотеть? Побрел домой. По переулкам ветер, гость залетный, Гонял сухую пыль, окурки, стружки. Домов за пять от дома моего, Сквозь мутное окошко, по привычке Я заглянул в подвал, где мой знакомый Живет столяр. Необычайным делом Он занят был. На верстаке, вверх дном, Лежал продолговатый, узкий ящик С покатыми боками. Толстой кистью Водил столяр по ящику, и доски Под кистью багровели. Мой приятель Заканчивал работу: красный гроб. Я постучал в окно. Он обернулся. И, шляпу сняв, я поклонился низко Петру Иванычу, его работе, гробу, И всей земле, и небу, что в стекле Лазурью отражалось. И столяр Мне тоже покивал, пожал плечами И указал на гроб. И я ушел. А на дворе у нас, вокруг корзины С плетеной дверцей, суетились дети, Крича, толкаясь и тесня друг друга. Сквозь редкие, поломанные прутья Виднелись перья белые. Но вот - Протяжно заскрипев, открылась дверца, И пара голубей, плеща крылами, Взвилась и закружилась: выше, выше, Над тихою Плющихой, над рекой... То падая, то подымаясь, птицы Ныряли, точно белые ладьи В дали морской. Вослед им дети Свистали, хлопали в ладоши... Лишь один, Лет четырех бутуз, в ушастой шапке, Присел на камень, растопырил руки, И вверх смотрел, и тихо улыбался. Но, заглянув ему в глаза, я понял, Что улыбается он самому себе, Той непостижной мысли, что родится Под выпуклым, еще безбровым лбом, И слушает в себе биенье сердца, Движенье соков, рост... Среди Москвы, Страдающей, растерзанной и падшей, - Как идол маленький, сидел он, равнодушный, С бессмысленной, священною улыбкой. И мальчику я поклонился тоже. Дома Я выпил чаю, разобрал бумаги, Что на столе скопились за неделю, И сел работать. Но, впервые в жизни, Ни "Моцарт и Сальери", ни "Цыганы" В тот день моей не утолили жажды. В.Ф.Ходасевич Агата Кристи Ак 07.02.2013 01:13 Заявить о нарушении
Когда же это я говорил, Агата, что Ходасевич плох? НАПРОТИВ, я говорил, что мне он нравится. Ты что-то перепутала.
В этом стихе мне особенно хорош красный гроб и бутуз. А вот Брюсова читать не могу. Богачёв Борис 07.02.2013 10:36 Заявить о нарушении
Да и Цветаева Марина его не очень, хотя и почтительно.
Я забыла, что сердце в вас - только ночник, Не звезда! Я забыла об этом! Что поэзия ваша из книг И из зависти - критиков. Ранний старик, Вы опять мне на миг Показались великим поэтом. М. Цветаева. Богачёв Борис 08.02.2013 00:37 Заявить о нарушении
Да, Цветаева не любила.
У Брюсова много замечательных стихотворений, но в кратких сборниках публикуют почему-то самые безумные. Агата Кристи Ак 08.02.2013 02:27 Заявить о нарушении
Перейти на страницу произведения |