***..Вы предпочли курфюста Готфрида атташе Шумахера, что же, Ваше удовольствие и полнокровное право мадемуазель, мне так приятно бывает постоять в тени развесистых каштанов, любуясь предутренним звоном дня, слушая соловьиные трели и перекатывая в руках райское яблочко с улыбкой Будды на лице... и знаете, мне все равно, когда оставлять слова до или после него, я могу их расстелить над ним или пустить вскачь наперегонки, смотрите, смотрите - бегут мои слова, слова за словами по ту сторону слов... пусть мучительно снятся ему мои слова, пусть он мучительно их вспоминает и ищет лиц, которые молвили ему эти слова и пусть знает, что легче легкого и приятней легкого мне говорить от первого лица... ...пусть он просыпается среди ночи и следит за полетами черных птиц, несущих в когтях красные огни, пусть надеется унять жар в груди, в беспамятстве борясь с собой - полупустой корабль с одним шкипером на корме распростер змеиные паруса над миром, пусть верит и надеется спастись от этого урагана, грязевого потока туч, пепла, земли, магмы, костей человеческих, черепов динозавров, их зубов и останков, пусть молится и плачет... мой смех где-то в углу комнаты - над потолком, он похож на мурлыканье кошки, пусть притаится и слушает это шуршание, этот мышиный скреб, оглядываясь на смерч за окном - пусть дрожит и вспоминает, который век и чья наступила эра, лихорадочно потрошит письменный стол, отыскивая перо и бумагу с чернилами, чтобы написать письмо матери... может быть, просит прощения, прощается в полусмутном бреду предчувствия, что за ним пришли, князь мира сего и тварного пресуществления... - Служанка оставила Вам корзину с яблоками на крылечке, Ядуша, там какой-то конверт среди них... смотрите, это письмо. в последнее время меня посещает мысль написать симфонию Вам, моя драгоценная унесшаяся богиня, симфонию слов и мыслей не об этом мире, другом - ибо и я ДРУГОЙ, отличный от него, пусть это обстоятельство бросится ему в лицо и растреплет ему брови, бороду и расцарапает щеки теперь, по сути ему, возможно, придется бороться с сослагательным наклонением - здесь нет какой-то абсолютной или относительной разницы; пусть он теперь багровеет от удушья и ничтожества описать коловрата-коловратовича-коловрата этих осиновых кольев моей опавшей, осунувшейся и потускневшей любви, блюдо это доставит ему тонкое наслаждение, особенно пальцы его - маринованные осьминожьи присоски, перебирающие по желтым клавишам органа, дух его теперь далеко от Земли, воронка горна преисподней с ним детская свистулька, золотой петушок на палочке несчастья - эти утробные звуки и высокочастотные писки древних рыб унесут его дальше, ближе к единоутробной матери, к Земле вне времени человеческого... и все же оставим музыку эту на потом... красота Ваша - бездыханность мраморной ночи, бурю плескает апрель под стекло, засыпают снежные бабочки мертво крылышками, здесь, наверно, уместно упомянуть о смерти сюрреалистическим рефреном, но почему-то она все время у меня оказывается в разработке, в доработке и примерке как дорогой кафтан ручной работы, который вдруг необходимо стало отнести в ателье для починки... приходится вновь и вновь его одевать и смотреться в зеркало, как на этот раз приглажен рукавчик и спрятан шовчик, справно ли виден накладной кармашек, в который я, сложив вчетверо прячу распустившийся цветок Ваших тревог, мадемуазель...
© Copyright: Ярослав Шумахер, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
