Людмила Шарга

Стихи становятся поэзией,
когда, на первый взгляд, простая
строка, которой ночью грезили,
с рассветом крылья обретает.
И то, что до утра таилось в ней,
обрывки ночи отрясая,
по чьей-то прихоти иль милости
от неизбывности спасает.
Вживаешься в стихотворение
и ощущаешь лёгкость слога,
и чувствуешь: дыханье Времени
становится дыханьем Бога.
*
Взвешиваю каждое слово,
словно не осталось их вовсе,
словно за прощальным уловом
невод свой забросила в осень,
словно, листопады листая,
только им пытаюсь я вторить,
чтобы стихотворную стаю
не сгубить в реторте риторик.
Чтобы не личиной, а ликом
суть моя в словах проступала,
ну а жизнь – в стихах,
поелику,
всё большое кроется в малом.
Ведь перед людьми, как пред Б-гом,
не солгать – да не отмолчаться…
А стихов и нужно немного:
для души,
для Света,
для счастья….
*
Чья-то боль проросла во мне
и болит, как своя, ночами,
понимаю, что права нет
ни на крики,
ни на молчание.
В угасающих красках дня
дом далёкий кажется ближе,
там в печи языки огня
с лёгким треском поленья лижут…
А над домом – она – звезда,
только ей душа моя внемлет;
из земли растут города
и уходят туда же – в землю.
Но до неба – как до земли –
только жизнь…
и снова – дома…
чтобы вспомнить, зачем пришли
и откуда,
и кто мы… кто мы…
А над нами – она – звезда,
вместе с нею по жизни шли мы,
под землёю спят города,
на земле подрастает ш л и м а н…
Свет далёкой звезды в окне
разгорается – не стихая,
чья-то боль проросла во мне
и живёт, отболев, стихами.
*
Память затворницу-душу вгоняет в озноб.
В реку забвения падая снова и снова,
мёрзнет душа и согреться пытается словом,
не совладая с открывшейся раной сквозной.
Сердце, рванувшись вослед за озябшей душой,
не успевает: вот-вот разорваться готово.
Систола или диастола – только бы слово,
слово на рану сквозную ложилось как шов.
Стихнет озноб. Отогреется горе-душа.
Раны душевные словом врачуют издревле.
Память, уютным клубочком свернувшись, задремлет.
До пробуждения вдох...
или выдох...
иль шаг.
*
Пус-то-та…..
Мои уста одержимы немотою.
Может, и об этом стоит
промолчать?
Но я не та,
чья обитель
пустота.
Пус-то-та.
В ней жизнь проста,
просто нужно быть попроще.
(что ж ты мечешься и ропщешь?)
Примитив?
Но я не та,
значит – снова пустота.
Пус-то-та.
Мне до моста б
( мама как-то говорила:
вера – мост…)
но я - бескрыла,
как черемуха с куста
облечу и
пус-то-та.
Я судьбу свою с листа
считываю и, по сути,
на задворках чьих-то судеб
жду конца;
немы уста...
пус-то-та….
*
Как бы ни было противно,
но приходится порой
сознавать, что примитивом
оказался выбор твой.
В сделку с совестью вступая,
будь ты проклят, компромисс...
журавлей сменила стаю
на прожорливых синиц.
Скрасят серость дней, быть может,
неотложные дела,
только ночью растревожит
чей-то синий взмах крыла.
И откроется внезапно
жизнь иная предо мной,
но неотвратимым «завтра»
на плечах удел земной.
Где под крики суетливых,
надоедливых синиц
буду вслед смотреть тоскливо
вольной стае синих птиц.
*
подражание Хайяму
Ответь, мудрец, ты прожил столько лет,
неужто ни на что надежды нет…
Я на друзей надеялась.
Они
стремились больше взять, чем дали сами;
Я распрощалась навсегда с друзьями,
о них долги на память сохранив.
Я на любовь надеялась.
Увы…
Не оправдались тщетные надежды,
поблекли разноцветные одежды –
хожу в лохмотьях сплетен и молвы.
Я на судьбу надеялась, ещё
Всевышнего о милости просила.
Он в вере укрепил и дал мне силы –
я потеряла всепрощенью счёт.
На что же мне надеяться, скажи,
когда вокруг сплошные миражи?
Умей прощать.
Любима будь, любя.
А вот надейся только на себя.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 23.05.2022. Людмила Шарга
• 13.05.2022. Алексей Цветков. Из разных лет и книг.