Алексей Цветков. Из разных лет и книг.
Не надышаться Вашими стихами.....
Лёгкой Вам дороги, Поэт.
*
Я научился понимать
Печаль природы безъязыкой,
Ботинок с рубчатой резиной
Над муравьем приподнимать.
Я вызнал трав сезонный рост,
Повадки знаков зодиака,
И легкий ветер-забияка
Предстал мне азбучен и прост.
Я без ошибки узнаю
Все, что мало и насекомо.
Наружный мир, как аксиома,
Проник во внутренность мою.
Но в ней понятия не те,
И трезвый ум, зубовный враг мой,
Как светлый нож под диафрагмой
В кровоточащей немоте.
И мы не скоро подберем,
Скользя по формулам полого,
Полсотни слов для диалога
Меж алгеброй и сентябрем.
*
На пригород падает ласковый сон,
Желаний прозрачная завязь.
Латунные листья звенят в унисон,
Луны напряженно касаясь.
По горло окутал дощатый барак
Стекающий с крыши муаровый мрак.
Задвинута память на прочный засов,
Спокойные мысли короче.
Все реже и реже огни голосов
Мигают в безмолвии ночи.
И кажется, ветер неслышно зовет:
Останься на месте, усни без забот.
Запутались звезды в седом волокне
И некуда дню торопиться.
Чего же ты ищешь в погасшем окне,
Ночная ворчливая птица?
Зачем ты с разлета ныряешь в стекло
И крыльями бьешь тяжело, тяжело?
Покой у порога, невидимый гость
Заезжим зовет одноверцем.
Но дух несогласия, яростный гвоздь
Таишь ты под зябнущим сердцем.
И светится в лужах ночная вода.
А сердце стучит: никогда, никогда.
*
Мне снился сон. Я шел ковыльным полем,
Болтая с незнакомыми людьми.
И оглянувшись, я внезапно понял,
Что ухожу из возраста любви.
Вокруг белели старческие лица,
Но я никак не мог остановиться.
Меня вперед нелегкая несла,
Как лодку без единого весла.
Я удалялся за пределы чуда,
Окованный серебряной луной.
Я говорил: "Смотрите, я оттуда!" -
Но спутники смеялись надо мной.
Я шел за ними, как покорный кролик,
Мой тихий плач их доводил до колик.
Холодный свет дорогу линовал,
Когда мой лучший возраст миновал.
Холодный свет. Неторопливый говор.
Жестокий бог нам лица рисовал.
Мне вспоминался невесомый город,
Где я любить когда-то рисковал.
Мне снился сон. Я шел ковыльным адом,
Стояла ночь. И ты лежала рядом,
Спокойное дыхание храня.
Мне было страшно. Разбуди меня!
*
На лавочке у парковой опушки,
Где мокнет мох в тенистых уголках,
С утра сидят стеклянные старушки
С вязанием в морщинистых руках.
Мне по душе их спорая работа,
Крылатых спиц стремительная вязь.
Я в этом сне разыскивал кого-то,
И вот на них гляжу, остановясь.
Одна клубки распутывает лихо,
Другая вяжет, всматриваясь вдаль,
А третья, как заправская портниха,
Аршинных ножниц стискивает сталь.
Мгновение неслышно пролетело,
Дымок подернул времени жерло.
Но вдруг они на миг прервали дело
И на меня взглянули тяжело.
В пустых зрачках сквозила скорбь немая,
Квадраты лиц - белее полотна.
И вспомнил я, еще не понимая,
Их греческие злые имена.
Они глядели, сумеречно силясь
Повременить, помедлить, изменить,
Но эта, третья, странно покосилась
И разрубила спутанную нить.
*
Подходит лето. Шаг его негромок.
В сетях сирени зыбкий аквилон.
Живое сердце рвется из постромок,
Телегу лет толкая под уклон.
В щемящий час, сирени, как вахтерше,
Вручая ключ от радости земной,
Вдруг ощутишь, что нет утраты горше,
Чем перевал, лежащий за спиной.
Прости мне соль, что к памяти налипла -
Второй судьбы вовеки не иметь.
Над всем столетьем вздрагивает хрипло
Зари заката духовая медь.
Быть может, все, что в силах удержать я,
Влача в секрете по составам лет, -
Улыбка глаз, тепло рукопожатья
И поцелуя выветренный след.
*
Полуживу - полуиграю,
Бумагу перышком мараю,
Вожу неопытной рукой.
Вот это - лес. Вот это - речка.
Двуногий символ человечка.
И ночь. И звезды над рекой.
Дыши, мой маленький уродец,
Бумажных стран первопроходец,
Молись развесистой звезде.
Тиха тропа твоя ночная,
Вода не движется речная
И лес в линованной воде.
Я сам под звездами немею,
Полухочу - полуумею,
Прозрачный, маленький такой,
С тех пор, как неумелый кто-то
Меня на листике блокнота
Изобразил живой рукой.
*
еще вовсю живешь и куришь
наносишь времени визит
но в головах дамоклов кукиш
для пущей вечности висит
в такой мгновенный промежуток
строка в контракте не видна
что речь дается кроме шуток
как женщина или война
скоту пристало рвать постромки
стремглав на зимней мостовой
отринув инструмент постройки
миров из пены мозговой
вот только вынесут одеться
дойдет на каменном ветру
и смертный всхлип и крик младенца
стенографируют вверху
*
помню пепельное утро
вязы в воздухе пестро
журавлей в лазури утло
ассирийское письмо
в хрустале как приступ астмы
сквер под бременем росы
ослепительные астры
напоследок там росли
очевидно есть причина
вечность прочная одна
что любовь неизлечима
до финального одра
лишь бы поступью обратной
проступала на траве
в сланце рыбой аккуратной
четкой мухой в янтаре
*
румяным ребенком уснешь в сентябре
над рябью речного простора
луна в канительном висит серебре
над случаем детства простого
сквозная осина в зените светла
там птица ночует немая
и мать как молитва стоит у стола
нечаянный сон понимая
и нет тишины навсегда убежать
кончается детство пора уезжать
едва отойдешь в меловые луга
в угоду проснувшейся крови
серебряной тенью настигнет луна
вернуть под плакучие кроны
упрячешь в ладони лицо навсегда
в испуганной коже гусиной
но нежная смерть словно мать навсегда
в глаза поглядит под осиной
венец семизвездный над ночью лица
и детство как лето не знает конца
*
Когда состарятся слова
От долгого труда,
Мы канарейки от слона
Не отличим тогда.
Не будет смысла в слове "пруд",
"Контора" и "спина",
Когда от старости умрут
Предметов имена.
Зачем пришли мы в этот мир
Недолгий, как трава,
Где, отработав сотню миль,
Кончаются слова?
Мы произносим их в суде,
Довольные весьма,
И подвергаем их судьбе
Минойского письма.
Когда мы произносим звук,
Когда рисуем злак,
Летит зерно из наших рук,
И вырастает злак.
Его мы в голоде слепом
От всех невзгод храним.
Но осень медленным серпом
Уже ведет над ним.
*
Над нами ночь. Места ее гористы.
В долинах день багровой медью спет.
Выходят молчаливые горнисты
Под темный свод, откуда родом свет.
Сквозь млечный пар, теряясь в небе низком,
Добро, что путь и выверен, и прост,
Они бредут земным зеленым диском,
Ночная стража - на восточный пост.
Они стоят, как облачные свечи,
Слегка светя сквозь сумеречный газ.
Но в этот миг ты видишь только плечи,
А я впотьмах не различаю глаз.
*
И рождаться, и жить позабудем.
Подгоревшего сердца на треть.
Ни к чему человеческим людям
Вулканической пылью гореть.
Я взгляну из альбомного кадра,
Воспаленную жизнь прекратив:
Смотровое стекло миокарда,
Вразумленных очей позитив.
С непривычки приподняты плечи,
Бесполезной верчу головой,
Как железные бабочки речи
В непроглядной ночи горловой,
В стародедовском ритме запетом,
Как с люмьеровских лент поезда.
Только тело уже под запретом,
А душа не имеет гнезда.
*
Зачем же ласточки старались?
Над чем работали стрижи?
Так быстро в воздухе стирались
Тончайших крыльев чертежи.
Так ясно в воздухе рябило -
И вот попробуй, перечти.
Так моментально это было -
Как будто не было почти.
И мы вот так же для кого-то
Плели в полете кружева.
Но крыльев тонкая работа
Недолго в воздухе жива.
К чему пророческие позы
Над измусоленным листом?
Мы только ласточки без пользы
В ничейном воздухе пустом.
*
Внедряя в обиход ночную смену суток,
Где голый циферблат смыкается в кольцо,
Мы окунаем жизнь в голубоокий сумрак,
Чтоб утром воссоздать повадку и лицо.
И то, что в нас живет, и то, что дышит нами
От вязки пуповин до выдоха в ничто,
По скудости души мы именуем снами,
С младых ногтей в мозгу построив решето.
Тому, кто будет мной, когда меня не станет,
Я завещаю речь, голубоокий свет
В краю, где сон и явь меняются местами
И выверен итог в столбцах житейских смет.
Я понял твой урок, сновидческая раса,
Пронзая сферу сна, как лазерный рубин.
Я - спящий часовой предутреннего часа,
В котором светлый день возводят из руин.
*
Полыньями в алую кайму
Ледостав по травяному ложу.
Шорохом звезды не потревожу,
Окликом не выдам никому.
Тень моя колышется неловко,
Словно строк попарная рифмовка
В широте Гомеровых морей,
Становясь прозрачней и мудрей.
Из окна, из белого квадрата,
Где сосна струится наотвес,
Я сойду, как пращур мой когда-то,
В пустоту сиреневых небес,
В незапятнанное междуречье,
Чтоб молвы туда не донесло
Из долин, где тело человечье
Продолжает жизни ремесло.
