больше нет ничего: мне остались песок да вода,
что меж пальцев текут ненавязчиво необратимо.
больше нет ничего – и уже ничего не отдать
ковыляющим прочь, молчаливым, как ночь, пилигримам,
что не смотрят назад и не просят понять и простить.
затихают ветра, волны небо смирению учат.
рыбы сходят с ума, не надеясь на стадный инстинкт.
птицы плачут навзрыд, разбиваясь о чёрные тучи.
я пытался кричать, но слова становились водой.
я пытался бежать, но увяз в этих проклятых дюнах.
я учился любить, но поранил о звёзды ладонь,
я хотел повзрослеть, но остался наивным и юным.
солнце выплавит кварц, испарится вся влага, как сон,
от цветных миражей на сетчатке оставив ожоги.
я прочёл до конца эту сказку с печальным концом,
где слепой пилигрим ждёт меня на пустынной дороге…
29.05.15. Киев
Другого нет
Ирина Валерина
"Сволочь, — бормочет, — бездушная злая тварь,
любишь-не любишь, но хоть подыграй — что стоит?"
Сладко зеваю. Устав перелистывать календарь,
перехожу к листанью чужих лавстори.
"Чёртова дура, — сетует, — и в кого
ты уродилась такой вот излишне умной?"
...В топку любовьки. Дешёвое волшебство:
всё в шоколаде, и в жертву никто не умер.
"Чуткая девочка, — просит, — ну обернись,
ты же не можешь не чувствовать, как мне плохо!"
Что человек в терзаниях? Слёзы, слизь.
Что в человеке тягости? Ход эпохи.
"Глупая, — шепчет, — ты помнишь. Живут слова.
Ты же дрожишь, ожидая прикосновений..."
Тело — дрожит. Но ему позволительно восставать.
Изредка. Яростно. В рамках текущей сцены.
"Страшная, чёрствая, — плачет, — учись прощать.
Он заигрался. Для женщины жертва — благо".
Руки умыты. Красен подбой плаща.
Только лицо зачем-то белей бумаги.
Самое время покончить с постылой темой,
и, тьму вдохнув, возвратить беспощадный свет,
словом чеканя собственной жалкой тени:
"Человек одинокий, помнишь? Другого — нет".
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
