Павел Антокольский 
ОКОНЧАНИЕ КНИГИ
 
Во время войн, царивших в мире, 
На страшных пиршествах земли 
Меня не досыта кормили, 
Меня не дочерна сожгли.
 
Я помню странный вид веселья,– 
Безделка, скажете, пустяк?– 
То было творчество. Доселе 
Оно зудит в моих костях.
 
Я помню странный вид упорства – 
Желанье мир держать в горсти, 
С глотком воды и коркой черствой 
Все перечесть, перерасти.
 
Я жил, любил друзей и женщин, 
Веселых, нежных и простых. 
И та, с которою обвенчан, 
Вошла хозяйкой в каждый стих.
 
Я много видел счастья в бурной 
И удивительной стране. 
Она – что хорошо, что дурно, 
Не сразу втолковала мне.
 
Но в свивах рельс, летящих мимо, 
В горячке весен, лет и зим 
Ее призыв неутомимый 
К познанью был неотразим.
 
Я трогал черепа страшилищ 
В обломках допотопных скал. 
Я уники книгохранилищ 
Глазами жадными ласкал.
 
Меж тем, перегружая память, 
Шли годы, полные труда. 
Прожектор вырубал снопами 
Столетья, книги, города.
 
То он куски ущелий щупал, 
То выпрямлял гигантский рост, 
Взбирался в полуночный купол 
И шарил в ожерельях звезд.
 
И, отягчен священной жаждой, 
Ее сжигающей тщетой, 
Обогащен минутой каждой, 
По вольной воле прожитой,
 
Я жил, как ты, далекий правнук! 
Я не был пращуром тебе. 
Земля встречает нас как равных 
По ощущеньям и судьбе.
 
Не разрывай трухи могильной, 
Не жалуй призраков в бреду. 
Но если ты захочешь сильно, 
К тебе я музыкой приду. 
1939 
 
 
 
Другие статьи в литературном дневнике: 
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на  сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь .
Соглашаюсь