Борис Александров. Космос, которого не стало

…Сегодня особенно хреново, и эмоции не проходят. Сегодня здесь был бы другой текст – мой стандартный истерический призыв признать, что мы все идиоты… Но я пишу другое. Потому что вчера город (могу я так называть это место?) попрощался с самым замечательным своим человеком, главным актёром нашего драматического театра – с Борисом Владимировичем Александровым.

Любой писатель знает, что текст, написанный на эмоциях, при дальнейшем чтении совершенно недееспособен, в этом случае возникают только буквы, из которых можно сложить лишь определённые слова... Поэтому единожды дам оговорку: этот текст – для меня и ещё для нескольких человек, которые всегда разбирали мой нечитабельный почерк. Им нет надобности говорить, что значит этот актёр, педагог, общественный деятель для этого города, им не надо перечислять его звания и награды и не нужно объяснять это странное чувство: ты думал, что здесь такого просто не может быть… Ещё они знают, что этот город меня раздражает (и, кажется, это взаимно), что театр я люблю не так сильно, как кино (а лучшие спектакли всё равно пришли из телевизора), и я до сих пор не лучшего мнения о провинциальном театре. Я не сноб и уж точно не театрал, но ощущение того, что вот это не совсем такое, каким хотелось видеть, а вон то не совпадает с прочитанным появлялось довольно часто и – мешало. Но надо было куда-то ходить… Уже и не верится, что было время, когда мы ходили в театр чуть ли не каждую неделю – мы были почти как Пушкин!.. Были актёры симпатичные, интересные и талантливые, но моё отношение ко всему складывалось из элементарных «верю – не верю», «совпало – не совпало». А потом происходило явление Александрова – и оставались только утвердительные знаки.

В нём не было громогласности или какой-то величины, ведь космос – это просто всеобъемлющее бытие, а сосуществование со всеми и во всём и есть та самая невидимая знаковость величины. Появился человек, которому всё надо и всё интересно. Человек, который наглядно объяснил мне, что искусство – повсюду и что не место красит человека, а совсем наоборот. Очень простые вещи…
Потому мне вспоминаются совсем другие спектакли и моменты, тем более что сам Борис Владимирович говорил о каждой роли, даже если что-то не совсем удавалось – «любимая». Для меня это небольшая во всех отношениях «Сирена и Виктория», лидер наших зрительских симпатий «Очень простая история», убийственный «Генрих IV» – спектакль, который можно посмотреть лишь единожды… Да много «явлений», выступлений, случайных пересечений – его не сразу можно было заметить в трамвае, но что-то неизменно спокойное, уравновешенное присутствовало там, где был он. Можно лишь предполагать, чего ему это стоило – носить космос с собой…

Я снова повторю, что основное качество человека-космоса – моментально возвышать всё и всех до своего космического уровня. Потому что только так можно и нужно. Потому с одинаковым удовольствием и одинаковой отдачей он играл на сцене и читал отрывок из Шекспира на каком-то культурном мероприятии, общался со своими учениками и рассказывал широкой аудитории о «пароходном турне» Андреева-Бурлака.

Моё примирение с этим городом, от которого я по-прежнему не в восторге (и, кажется, это взаимно), моё соглашение – в стадии пересмотра, и, наверное, я не подпишу его… «Это не мир становится, меньше, становится меньше содержимого», – да, так, но от этого м о й м и р становится меньше. Он становится размером с мою память. Потому что Борис Александров забирает космос с собой. Поэтому мне хочется помнить, что он заходил в ту же библиотеку, стоял на этих же ступеньках и отсюда смотрел в это небо, ездил в трамвае… От этого снова слегка замирает сердце, хочется глупо улыбаться и подольше не вспоминать, что в этот театр без него я уже не пойду.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 28.01.2010. Борис Александров. Космос, которого не стало
• 27.01.2010. Обращение
• 25.01.2010. Понедельные выхлопы. Подумалось вот что...