О несовместимости несовместимого в одном непростом человеке в памяти остаётся только фраза, написанная именно таким человеком… Суть искусства – обращение к Человечности, суть искусства – в поиске того самого идеала Гуманизма, мне странно, что об этом забыли… Или, по крайней мере, предпочитают не говорить.
Стоит лишь чуть внимательнее присмотреться к каждому гению, увидишь столько невероятных выкрутасов судьбы, сколько не придумаешь, сочиняя роман. Наверное, у них много сходного и различного: кому-то повезло с эпохой, кого-то открывали через сто-двести лет, кого-то до сих пор считаю сумасшедшими, случайными комбинациями генов… И только одно неизменно: гадостей они никому не делали.
Каждый из них, обращаясь к Человеку, Человечеству, к Вечности (тут кое-кто дописал бы «к богу» или даже «к Богу», но что-то мне кажется, разные обозначения вечного и космического не должны становиться предметом конфликта), в первую очередь смотрел на себя. Всматривался в себя, потому что не было больше других зеркал, потому что понимание того, как должно было быть в идеале, только им и дано…
Это так очевидно и просто, что потом долго думаешь: почему никто не видит? Это не главное, да? Не убил, не предал, не украл – вот это не главное, так? Так… Зла намеренно не делал ни один из них, немногих. Ошибались, конечно, потому что – люди, а ещё обязательно делали больно всем остальным, но не нарочно. А если и нарочно, то лишь чтобы ещё хуже не сделать. И объяснить заранее не могли – только предчувствовали и предугадывали
Да, я буду оправдывать каждого, кого смогла разглядеть из своей темноты и глуши. Ну, виноват ли он, что его любимая/любимый оказались редкостной дрянью/давно остывшим трупом/да просто обычным человеком, который не может, ну, не умеет быть рядом с этим?! Нет, конечно, нет. Потом всё пойдёт на благо искусству, потому что так надо. А потом, когда уже будет поздно, озарение снисходит и на остальных. А, бедная Флоренция, ты хранишь у себя пустое надгробие своего гения и этим хоть немного счастлива. А остальные?..
Остальные – мелки, слабы, противны, короче – фу… Но! Чем он отличается? Ничем. Право слабого – напиться и подраться, обязанность гения – завтра написать сонет, который и через двести лет прочитается как новый. А в нём будет: солнечное утро, хотя встать после вчерашнего и увидеть это самое утро не представлялось возможным, восхищение жизнью, хотя больше всего всегда хотелось повеситься, бережное обращение к миру, хотя возможностей убедиться, что мир этот – хлам, было предостаточно и так далее, и так далее, и так далее...
В любом произведении искусства всё подчинено личности создателя. Не мне выяснять, какая «Пьета» лучше, ценнее для человечества. Да мне нравится ранняя, потому что я хочу видеть скульптора, ещё молодого и полного надежд, не сломленного эпохой и властями, не искажённого последующими толкованиями и объяснениями, гения, ещё не разуверившегося в человечестве. Но я прекрасно знаю, что есть другая «Пьета», как итог, как последнее слово – почему-то у всех оно очень похоже: маленькая, очень маленькая частичка надежды и никаких других иллюзий… О чём я? Да, я хотела сказать, что это так невозможно, может, потому что меня, нас покорёжили эпоха, власти, безверие, вседозволенность, измельчание до подошвы, и ничего, ничего не остаётся, кроме как попытаться не делать гадостей друг другу. И снова это оказывается самым трудным.
…А я хотела поговорить о высоком, о несовместимости гения и…
И ещё
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
