***1) Чарльз Дарвин из Дауна и его эволюционная теория утверждают примерно следующее: человек возник как результат природных стихий и в борьбе за существование. Дарвин не скрывал – об этом он говорит на первых же страницах своей автобиографии – страсти, владевшей им с детского возраста, – удивлять окружающих, «сознательно выдумывая небылицы». «В детстве я нередко сочинял заведомый вздор и притом всегда только для того, чтобы вызвать удивление окружающих. Однажды, например, я сорвал с деревьев, принадлежавших моему отцу, много превосходных фруктов, спрятал их в кустах, а затем сломя голову побежал распространять новость о том, что я обнаружил склад краденых фруктов», – откровенничал Чарльз. Его же отец увидел в этом не лживость, а стремление делать открытия. Уместно заметить, что и дед Чарльза, Эразм Дарвин (1682–1754) организовал закрытое философское «Лунное общество», члены которого в полнолуние собирались для неких обсуждениий. Практически в канве "семейного подряда" ещё Эразм писал об эволюции животного мира под непосредственным воздействием факторов внешней среды. Он также настаивал на особом значении перехода предка человека с четверенек в скрюченное прямоходячее положение, потом ссутуленную ходьбу и наконец в вертикальную позицию, а также настаивал на том, что речь формировалась постепенно через этапы нечленораздельных криков и полувнятного бормотания. Естественно, что его взгляды возмущали окружающих добропорядочных англичан. Опус Эразма «Зоономия...» был даже внесён папой Римским в список запрещенных книг. Так же Эразм знакомил своих гостей и учеников с анатомией человека, вскрывая тела казненных преступников, чем чрезвычайно шокировал соседей. Другой страстью Чарльза была охота. «Мне кажется, что едва ли кто-нибудь проявил столько рвения к самому святому делу, сколько я – к стрельбе по птицам, – позже вспоминал натуралист. – Как же я наслаждался охотой! … ведь сколько нужно соображения для того, чтобы знать, где найдешь дичь; сколько искусства для того, чтобы натаскивать собак». В общем, не обремененный заботами мальчик искал острых ощущений. Проучившегося семь лет – с 1818 по 1825 год, но не закончившего школы, так как пребывание там отец счел бесполезным для сына, юного Чарльза отправляют в Эдинбургский университет, где нерадивому ученику должны были вложить некоторые медицинские познания. «Но вскоре после того я пришел – на основании различных мелких фактов – к убеждению, что отец оставит мне состояние, достаточное для того, чтобы вести безбедную жизнь, хотя я никогда даже не представлял себе, что буду таким богатым человеком, каким стал теперь; этой уверенности оказалось, однако, достаточно для того, чтобы погасить во мне сколько-нибудь серьезное усердие в изучении медицины», – вспоминает в автобиографии Чарльз. Коллекционер, однако, в юном Дарвине не умер, он и здесь продолжал собирать, но уже морских животных, остающихся в лужах после отлива моря, которых анатомировал, как умел. О своих маленьких открытиях он в начале 1826 года прочитал доклад в Плиниевском обществе, членом которого стал, и, несмотря на нелюбовь к медицине, счел полезным стать членом и Королевского медицинского общества, заседания которого он аккуратно посещал. Кроме того, учебные занятия Чарльз успешно совмещал с длительными походами, осенней охотой и прочими развлечениями. «После того как я провел два учебных года в Эдинбурге, мой отец понял или узнал от моих сестер, что мне вовсе не улыбается мысль стать врачом, и поэтому предложил мне сделаться священником». Вот такой поворот дел! «Я старательно прочитал поэтому книгу “Пирсон о вероучении” и несколько других богословских книг, а так как у меня не было в то время ни малейшего сомнения в точной и буквальной истинности каждого слова Библии, то я скоро убедил себя в том, что наше вероучение необходимо считать полностью приемлемым, – вспоминает Чарльз. Для получения богословского образования был выбран Кембриджский университет – оплот Англиканской Церкви. Но, увы, хотя богатый молодой человек мог позволить себе где угодно учиться, да толку что! «Три года, проведенные мною в Кембридже, были в отношении академических занятий настолько же полностью затрачены впустую, как годы, проведенные в Эдинбурге и в школе», – искренно напишет об этом позднее Дарвин. Однако молодой человек отыскал и очень приятные моменты: Дарвин познакомился и с любителями спорта – очень милыми ребятами, с которыми можно было и выпить, и попеть песни. Также е у очень нравились полевые экскурсии с профессором Генсло - пешком, в каретах и на баркасе - "Экскурсии эти были восхитительны". В Кембридже Чарльз Дарвин увлекся собиранием жуков. Позже, уже став знаменитым, он сделает следующий вывод: «Страсть к собиранию жуков может служить как бы пророческим указанием на будущий успех в жизни». И хотя до нашего времени многие продолжают следовать идеям Дарвина, но почему-то как раз этот дарвиновский вывод остается мало известным, и народ пока не повалил собирать жуков вместо того, чтобы посещать школы и университеты. Видимо, плохо распространяли эту мысль великого ученого. Получив степень бакалавра искусств, Чарльз неожиданно получает от профессора Джона Генсло предложение принять участие в экспедиции на судне «Бигль» в качестве натуралиста. Однако Роберт Дарвин воспротивился такому желанию сына: Чарльз не оправдал его доверия ни в Эдинбурге, ни в Кембридже, и он был уверен, что это произойдет еще раз, если позволить Чарльзу путешествовать на «Бигле». У отца было восемь возражений, и он хотел, чтобы кто-то из авторитетных людей поручился за правильность выбора его сына при имеющихся у него возражениях. Чарльз обратился к своему дяде Веджвуду, и дядя, видевший в своем племяннике задатки исследовательского ума, смог убедить в полезности этого путешествия, ответив в письме на все пункты возражения отца. В поисках открытия 27 декабря 1831 года Дарвин покидает Лондон, чтобы стать уже навсегда натуралистом, искателем неизвестного, и, если получится, то что-нибудь и открыть. Путешествие это продолжалось пять лет и пролегло по огромным пространствам: Южная Америка, Австралия, Африка, острова… По воспоминаниям Дарвина, первоначальные его интересы были направлены на геологические наблюдения и изучение исторических изменений геологических пластов, но со временем интерес его изменился. Позже исследователи отмечали, что в свое путешествие Дарвин отправлялся «без каких-либо твердых, заранее сложившихся воззрений относительно видов»Тата. Действительно, к этому времени трудно заподозрить, что у Чарльза, с его поверхностными знаниями разных наук, с дремучим невежеством в теологии, с его юношеским легкомыслием, были вообще хоть какие-то воззрения. А царящий в семье вольнолюбивый дух, замешанный на деизме и унитаризме, скепсис отца-масона, нестройные расплывчатые позиции Англиканской Церкви едва ли могли сформировать у молодого Чарльза ясные представления об окружающей действительности, скорее наоборот, ещё более затуманили его неразвитый ум, ведь знания, которые всё же исхитрился получить Дарвин в Кембридже, носили очень поверхностный характер, лишь неплохая память, эпизодическая зубрёжка и, самое главное, нужные связи родственников - помогли удовлетворительно сдать нужные экзамены. Нет ничего удивительного и в том, что идея кругосветного путешествия завладела умом и сердцем Чарльза, которого вряд ли привлекала перспектива стать сельским пастором. Поверхностные знания понемногу обо всем, соединенные с детским влечением к коллекционированию и бурной фантазией, не лишенной и порочности приукрасить, мировоззренческая неопределенность, затаенная страсть сделать открытие – вот тот багаж, с которым Чарльз отправился в это путешествие. Ход мыслей его вскоре устремился в одном русле, отвечающем его чаянию открытия и удивления окружающих. Без сомнения, молодой Дарвин уже давно был знаком с эволюционной теорией своего деда. Добавим к этому сильное влияние, которое на Чарльза оказали рекомендованные ему профессором Генсло труды Чарльза Лайеля. Благодаря им, Дарвин узнал о работах французского естествоиспытателя Жана-Батиста Ламарка, так как второй том своих «Основ геологии» Лайель в значительной мере посвятил критики теории трансмутации (эволюции) Ламарка. При этом, развивая свою критику, Лайель дал в книге ясное изложение теории французского исследователя. Получив в ноябре 1832 года во время стоянки «Бигля» в порту Монтевидео этот том труда Лайеля, Дарвин смог ознакомиться с подробным разбором позиций обеих сторон. Таким образом, в первый год плавания Дарвин уже знал, какова традиционная точка зрения на видообразование и с каких сторон она уязвима для критики. Итак, юноша, путешествующий на корабле и оторванный от библиотек, учебных заведений, а также лишенный общения с ученым, загружал свой несовершенный ум избранной литературой, и в этом ограниченном пространстве информации формировалось его мировоззрение. Причем зародышем были, несомненно, теории его деда об эволюции и происхождении человека, о которых он знал еще в детстве из разговоров взрослых. Возвратившись из путешествия 2 октября 1836 года, Дарвин приступил к обработке собранного им материала. Его коллекции были обработаны Р. Овэном (ископаемые млекопитающие), Ватергаузом (современные млекопитающие), Гульдом (птицы), Беллем (пресмыкающиеся и земноводные) и Дженнинсом (насекомые); эта общая работа была издана под заглавием «Зоология путешествия». Сам Дарвин взял на себя обработку геологического материала. Столкнувшись с огромным разнообразием живых организмов во время путешествия на «Бигле», Дарвин сделал вывод о том, что виды их не являются неизменными. А далее он домыслил, что и роды, и классы, и прочее происходят один из другого. Прославленные Дарвином галапагосские вьюрки представляют собой четырнадцать видов: тринадцать видов населяют острова Галапагосского архипелага, а один вид обитает на о. Кокос. При этом одни из видов сориентированы на добычу семян на земле, другие – на деревьях, третьи – на питание насекомыми. На основании этого Дарвин сделал справедливый вывод об изменениях для определенного потребления пищи, которое он и назвал эволюционным. Но вьюрки как были вьюрками, так ими и остались, хотя и приобрели некоторые устойчивые различающиеся формы клюва. Они не превратились в дятлов или в воробьев. Несовершенство классификации флоры и фауны, несоответствие терминологии, осознанно или неосознанно, но было использовано Дарвиным для нелепого утверждения о якобы постепенном формировании всего многообразия животного мира из неживой природы.
В Дауне в перерывах между приступами болезни Дарвин обрабатывал и перерабатывал свои заметки. На его взгляды сильное влияние оказали идеи Томаса Мальтуса, считавшего, что популяция увеличивается в геометрической прогрессии, в то время как пищевые ресурсы растут только в арифметической. Именно это предположение привело Дарвина к идее о борьбе за выживание. В 1859 году вышла в свет книга Дарвина «Происхождение видов путем естественного отбора». Она была мгновенно распродана. Позже книга многократно переиздавалась, переводилась на другие языки, в том числе и на русский (1864), этому в немалой степени способствующая пора либерастических преобразований, шатаний умов и прочих сомнительных веяний. Научная аудитория разделилась на противников эволюционной теории (особенно во Франции) и ярых ее сторонников. Почти все последующие исследования Чарльза Дарвина являлись лишь дальнейшими разработками его теории в применении к тем или другим вопросам биологии: «Приспособления орхидей к оплодотворению посредством насекомых» (1862), двухтомник «Изменение домашних животных и культурных растений» (1868), «Действие самоопыления и перекрестного опыления в растительном царстве» (1876), «Различные формы цветов у растений одного и того же вида» (1877) и другие. И только потом пошёл махровый бред о выходящих на сушу китообразных, а позже по своему собственному усмотрению удалившихся обратно. В 1859 году Дарвин послал своему брату Эразму экземпляр «Происхождения видов»; тот отозвался очень похвально, заметив, что «теория естественного отбора логически неотразима». Правда, его беспокоило, что анализ некоторых окаменелостей не всегда указывает на последовательную эволюцию, «однако ход мыслей настолько убедителен для меня, что если факты не будут соответствовать теории, то, мне кажется, тем хуже для фактов». Да, с фактами у Чарльза было плоховато. Например, известный естествоиспытатель, создатель эмбриологии, вошедший в историю науки как первооткрыватель человеческой яйцеклетки Карл Максимович Бэр (1792–1876) так отзывался о теории Дарвина: «Вся эта гипотеза о преобразовании видов есть фантастическое произведение, не основанное ни на каком реальном наблюдении». Другой мыслитель высказался так: "Да, взрослый человек развивается из эмбриона; да, огромное дерево вырастает из желудя; да, возникают новые разновидности или организмы, будь то “расы” человека или породы кошек, собак и фруктовых деревьев, но все это не эволюция: это только изменчивость в пределах определенной разновидности или вида». Чарльз Дарвин не видит и не хочет видеть противоречий своей теории. Его больное воображение распространяется далее… на человека. В 1871 году он издает книгу «Происхождение человека и половой отбор», где обосновывает гипотезу происхождения человека от обезьяноподобного предка, а через год появляется книга «Выражение эмоций у человека и животных», в которой Дарвин пытается доказать родство человека и животного исходя из сходства движения лицевых мышц для выражения эмоций. Жизнь без Бога Дарвинизм постепенно занимает господствующее направление в науке и мировоззрении человечества. Археологи находят фрагменты костей ископаемых людей – по какой-нибудь лобовой кости или челюсти восстанавливается образ неандертальца или питекантропа. Дарвин и Геккель дают описание прародителя современного человека не на основе прямых данных, а на основе набора домыслов и смелых интерполяций. В груде камней археологи обнаруживают такие, которые считают первичными орудиями труда. Среди рождающихся человеческих уродцев эволюционисты выделяют тех, которые ближе напоминают обезьян, и эти признаки называют атавизмом, считая, что они подтверждают их теорию о происхождении человека. Идут еще дальше: из тех же данных выстраивают целиком новую историю человечества. Создается альтернативная Божественному Откровению история, с противоположными этическими нормами, с противоположными задачами, с противоположными итогами. Создавая свою теорию, Дарвин подсознательно нуждаясь в Творце, как бы заменил Его своей нелепой теорией. Профессор Московской духовной академии Сергей Сергеевич Глаголев анализировал, кто может откликнуться на столь странную теорию: «Позволительно думать потому, что на сторону этого мрачного учения становятся только те, которые не достаточно его обняли и уразумели его и не достаточно вникли во все его подробности, и еще те, которые незнакомы совсем или знакомы неудовлетворительно с иным учением…» Но почему же при очевидной надуманности теории Дарвина она имела и имеет такой успех? Есть основания предполагать, что теория Дарвина – это социальный заказ, допустим, унитариев, где она была сразу подхвачена. Но то, что она готовилась давно и ждала своего времени, что была уже готовая схема, которую нужно было лишь приукрасить, запудрить ее дикую сущность да выбрать подходящего автора – это имело место. Имя Дарвина приобрело такую популярность, какой не доставалось ни одному ученому. Став знаменитостью и богатым, воплотив свои детские мечты и удовлетворив свое желание кого-нибудь удивить, Чарльз Дарвин, несмотря на свое тяжелое заболевание, стал чрезвычайно гостеприимным – в общем, идеал учёного. К нему приезжали гости со всего мира выразить свой восторг и признательность за реализованный им переворот в науке и мировоззрении. Из России повидаться с таким знаменитым ученым приезжал ботаник, профессор Московского университета К.А. Тимирязев, позже популяризировавший работы Дарвина в России. Ордена и награды, почетное членство в академиях и различных обществах… Трудно перечислить то, чего Дарвин был удостоен. А какие высокопарные фразы он слышал от своих почитателей! В конце 1881 года Дарвин почувствовал себя очень плохо, вскоре уже не мог выходить из дома, но продолжал заниматься наукой и еще 17 апреля 1882 следил за каким-то опытом. Он умер 19 апреля, на 74-м году жизни. Тело его было перенесено в Вестминстерское аббатство и погребено рядом с гробницей Ньютона. Утверждения, что Чарльз Дарвин был верующим человеком, неправомочны. Отдельные высказывания Дарвина о Библии столь саркастичны, что их неудобно повторять. Так Дарвин говорил: «Вряд ли я в состоянии понять, каким образом кто бы то ни было мог бы желать, чтобы христианское учение оказалось истинным; ибо если оно таково, то незамысловатый текст показывает, по-видимому, что люди неверующие – а в их число надо было бы включить моего отца, моего брата и почти всех моих лучших друзей – понесут вечное наказание, – напишет Дарвин и добавит: – Отвратительное учение!» Не хочется заканчивать на таком дерзком признании Дарвина. Немного о смешном. Потребность видеть эволюцию во всем и везде доходила и до анекдотичных случаев. В 1883 году в Париже некто Renoo издал книгу, где серьезно утверждал, что человек и животные произошли от старых, гнилых пней. При этом он приводил схемы и рисунки, подтверждающие эту теорию. Археолог Буржуа, предоставивший огромное количество камней как орудия труда первобытного человека, и среди них некоторые совершенно непонятного применения, предположил, что эти камни первобытные дикари использовали для убиения паразитов на своем теле. А последователь Дарвина Джон Ромене утверждал, что в процессе эволюции крысы стали так разумны, что для воровства яиц используют такой способ: крыса берет яйцо в лапы и ложится на спину, чтобы его не разбить, а другая ее тащит за хвост. Уж фантазировать так фантазировать! 2) Наконец-то Марк Твен распахнул тяжелые ворота и вошел в «Библиотеку для всех», правда, только с двумя романами — «Приключениями Тома Сойера» и «Приключениями Гекльберри Финна», — которые достаточно хорошо известны под маркой «книг для детей» (каковыми они, конечно же, не являются). Его лучшие, наиболее характерные книги: «Налегке» (или «Простаки — дома») и даже «Жизнь на Миссисипи» — плохо знают у нас, хотя в Америке их читают и перечитывают благодаря чувству патриотизма, повсеместно вторгающемуся в литературные оценки. © Copyright: Гавриил Тишков, 2018.
Другие статьи в литературном дневнике: |