Николай СмирновТак судил Господь, что сейчас у нас в России умное делание в основном практикуется и продвигается энтузиастами-одиночками. Но не нужно этому удивляться или смущаться, ибо энтузиасты-одиночки – это одно их характерных явлений в исихазме, а часто и основополагающее. В последующем эти уединённые делатели-первопроходцы становятся основателями исихастериев. Здесь стоит обратить внимание на нехарактерное для религиозной терминологии понятие «энтузиазм», (которому, впрочем, легко находятся синонимы, как горение или благодатное побуждение) – это то, когда человек, часто вопреки окружению, безудержно загорается христианским подвижничеством. Нередко в таких случаях для горячего ревностного начала хватает немногих устных повествований да нескольких прочитанных книг о подвижниках, хотя конечно главное здесь – это побуждение от Бога. Если в монастыре всё подвигает к умному деланию, а вот собственная леность и нерадение могут тянуть вниз, то у энтузиастов-одиночек в миру часто наоборот – все окружающие обстоятельства в основном как бы не способствуют деланию, однако его собственное неотступное горение с помощью Божьей, несмотря ни на что, приводит к умно-сердечной молитве. Но даже в монастырях, как мне показалось, если подольше пожить и присмотреться, исихазм отдельных делателей, наряду со старческим окормлением, держится в основном на собственном внутреннем воодушевлении, тогда как ближнее окружение может даже не знать понятия умного делания. И вот таких энтузиастов, обретших в последующем умно-сердечную молитву, нам Господь воздвигает в России – и в монастырях и в миру. Если в Греции исихазм оформился в рядовое, в хорошем смысле, явление, в том числе, на приходах (правда, для многих уже с расхолаживающими элементами рутины и застоя), то у нас пока этого нет, или я просто по неопытности не встречал прихода по образу исихастской общины праведного Алексея Мечёва, насколько могу судить. Мне много довелось в жизни встречать делателей, так как это единственная пожизненная моя установка, и взор у меня направлен только в этом направлении. Одни из них просто фонтанируют энтузиазмом к молитве, что трудно какому-то стороннему увлечению втиснуться в их жизнь. А другие, случается, не имеют даже изначально подобного горения, но и подходящий исихастерий найти не могут. А если могут, то жизненные заботы и привычки не отпускают в него, а то и просто семейные обязанности. Вот им-то приходится очень нелегко. Хотеть, но не мочь – и вот готово новое пополнение в общемировую онтологическую группу людей, в которой желание расходится с предложением. Что очень примечательно для меня в миру, что нынешние энтузиасты-делатели, обретшие умно-сердечную молитву, в большинстве своём семейные люди. Я сам никогда не считал, что семья, профессиональная деятельность или многодетность могут препятствовать молитве. А мешает несоблюдение заповедей, или соблюдение только «приятных» из них, а «неприятные» лукаво признаны человеком, особенно с помощью интернета, несущественными, вредными, неисполнимыми, надуманными, несовременными, хотя они тоже от Бога, и неисполняющий эти заповеди, отворачивается от Него. С уходом от юношеской беспечности, и приходом к серьёзнейшей ответственности за семью, часто приходит и серьёзность к молитвенному деланию и беспокойство о вечной участи души, а здесь уже до умной молитвы недалеко. В миру 95 процентов энтузиастов во всех областях жизни это семейные люди. (Третий путь, т.е. идейные несемейные делатели в миру это отдельный разговор; мне есть об этом что сказать, ибо я сам к нему принадлежу). Но я снова и снова возвращаюсь к примеру старца Иосифа Исихаста, своего любимого духовного прадедушки. Как в миру ещё до монастыря, так и на Святой Горе, он по большей части был исихастом-энтузиастом-одиночкой, как и многие исихасты до него и после. И старец в подвижничестве был безудержен в своём рвении. А потому каждый ревнитель, но никак пока не делатель, должен задать себе вопрос: а почему я не таков, почему мне всегда нужен подталкивающий? Неделателю кажется, и это в значительной и даже определяющей степени конечно верно, что таковым подталкивающим может и должен быть старец. Но жизнь показывает, что и без собственного горения невозможно обойтись. «Почему у меня нет такого огня, как у юного Франциска (будущего старца Иосифа)?» – это вопрос к себе по важности стоит на уровне генеральной исповеди. И ответ с помощью Божьей и духовного наставника в этой исповеди может и прийти. Чаще всего препятствуют деланию другие пожизненные влечения, в том числе, греховные. Вопрос предначинательного огня и его природы очень существенный. Я исихастам-уединенникам, случалось, напрямую задавал вопрос о нём. И ответ от них, как сговорившись, звучал удивительно однообразно и вдохновляюще. У всех у них присутствует в душе непреходящая любовь ко Христу и Его Церкви – до умиления, до слёз, до самопожертвования – отсюда и горение. У них, в хорошем смысле, просто отсутствует альтернатива – для них подвизание в умном делении это и есть сама жизнь, и другой они не мыслят. Помимо «мирского» слова энтузиазм, употреблю ещё нехарактерное для подвижничества понятие как оптимизм. Но именно на горячий оптимизм очень похоже знакомство и реальное приобщение к умному деланию. Человека, еще вчера сникшего, как подменяют, и у него в распоряжении оказывается обширнейший духовный инструментарий. Что характерно для исихастского оптимизма, особенно нашего времени – он ни в чём, кроме греха, не видит препятствия, в том числе, в семейных хлопотах. И готов видеть молитвенное вдохновение в обычных жизненных ситуациях – однако «классическое» строгое традиционное подвижничество нужно обязательно брать себе в помощь, иначе произойдёт перегорание или подмена. Любой христианин способен к горению, ибо деятельно призван к нему Самим Господом: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся.» Лк.12:49. И приобщение к настоящему молитвенному деланию, сопутствуется этим благодатным огнём. *** «Мир» редко оперирует понятием дух, но любит употреблять вместо него слово атмосфера. Своя атмосфера – привычное и безобидное понятие для «мира», приглашающее окунуться в неё с головой. Везде своя атмосфера: на улице, в магазине, аптеке, театре, на работе, Вконтакте. Немолитвенник может даже не знать, что исихаст всегда ходит и пребывает в своей молитвенной атмосфере, и находясь, к примеру, в дороге, духом пламенеет как в уединении, и бывает в собеседовании с Богом. И для него это не разовое явление. Перед молитвенным духом исихаста расступаются все другие духи, но над этим нужно долго целенаправленно трудиться, иначе твоё сознание буде намертво приковано к беспрерывно сменяющимся земным пространствам. Сначала мы учимся разрывать эту мирскую цепь в храме, наполняясь его Духом, а затем, благодаря регулярному молитвенному деланию, мы пребываем со Христом в любой ситуации. И вы знаете, как иному непонятно, как можно пламенеть религиозном духом, к примеру, на торжище, так исихасту со временем перестаёт быть понятным, как возможно где-либо остаться без молитвы, ибо все иные духи пространства начинают выглядеть только прикладными, временными и слабосильными рядом с молитвой, хотя и требующими большой внимательности против них. © Copyright: Шельгова Татьяна, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
