Константин Комаров 1988 г. р.
АВТОБИОГРАФИЯ
Константин Комаров, он же Костя, он же Комета, он же КМК, он же RVR, он же Последний Адепт Мизантропии на правом и левом берегу Исети, в просторечии именуемой Ойкуменой, он же «Вот этот Генияльный Поэт с Ёбурга», родился где-то там же в Ёбурге году этак в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом; как он утверждает, в его генетическом коде властвует Владимир Маяковский. Стихи Комарова на слуху во всех столицах России, кроме родного ЕКБ, где никто о Косте понятия не имеет, кроме избранных лиц, периодически образующих секту слушателей Комарова. Студент почившего ныне в гибриде УрГУ. Один из создателей подвального поэтического клуба «ПоэТезис», позднее сменившего четвёртую букву на строчную и ушедшего даром из Костиных рук, ввиду чего так и остался некоммерческим.
Единственным по-настоящему прибыльным предприятием Комарова является его начитывание учебника по истории за астрономические деньги частному лицу, а равно репетирование на дому великого и могутного радищевского синтаксиса, которым Костя в миру пренебрегает. Посему его стихи не от мира сего, и оным присущ варваризм, эскейпизм, метафизический крен, восьмая разминочная бутылка и культ Осипа Мандельштама. Особый лиризм его худшим строфам придаёт воинствующий атеизм, да простится ж ему эта не-рифма. Лучшие строфы копятся и роятся, аки мыши в камышах, в столе поэта, поскольку он стесняется читать свежатину на людях иначе как на мифических творческих вечерах, коих числом два. Недоброжелатели считают, что Костя не умеет подавать свои стихи и не обладает артистизмом Димы Билана, а Костя атеистически крестится от облегчения и готов послать своим недоброжелателям цветы – с тем только условием, чтобы ему вперёд прислали за них деньги и немножко доплатили на книжки. Образцы авторской читки Комарова являются достоянием его авторской норы в Ёбурге, а равно и нескольких иных авторских нор. В свободное от книгочейства время, которое существует лишь в мифах о Комарове, Костя пропускает изредка стакан-другой кой-чего горячительного, дабы умягчить душу и сподобиться написать ну хоть чего-то гениальное. На вооружении поэта два изданных сборника: «На ощупь иду» и «Одни под одеялом», а равно и тождественная сборнику подборка в журнале «Урал». Третий сборник Комарова, возможно, увидит свет, тьму и пустоту в 2012-м году, когда обещают Апокалипсис. Читайте ж, ангелы.
Периодически выходя в рейды по России, Костя небезосновательно полагает, что поэтическое слово и, в частности, русское слово, выживает и зреет ныне только в провинциальных столицах, вдалеке от книжного бизнеса, глянца и конъюнктуры, меж тем как всеобщий дух оздоровительного слова на Руси уже давно сдох, и ничто окромя вышки русской поэзии сию смерть не компенсирует; таким образом, КМК говорит не о реанимации, а о лазаревском воскрешении русского слова из мёртвых. Несогласных с этой точкой зрения на Костиной родине не чтут и прозрачно намекают насчёт «расстрелять бы». А пока Костя успешно расстреливает с высоты своего критического хобби стихи дурных авторов (страшно называть их таковыми). Либо же отстреливается за стихи авторов, способных поднять читателя с больничной койки, а не уложить на оную. За что был прозван единственным критиком в России, а точнее, первым её бультерьером в условиях постапокалиптического НИЧТО, последовавшего за смертью Бродского.
Сегодняшний КМК ездит туда-сюда для поднятия общего тонуса, т.к. без движения по беспоэтной местности в его черепе не циркулирует-де мысль, не говоря об алкоголе; а равно и посмотреть на количество и качество пустоты вокруг поэтического. И если где-то появился Комаров, то да будет новый миф о нём, так и не вошедший ни в один школьный учебник, в отличие от стихов многочисленных именитых самопроизрастающих авторов, над которыми получается только смеяться. Меж тем как над Костей уже можно цветаевски плакать вместо мирского суда. А что до изюминок, то более ничем не примечателен.
***
И конница окон, и оклика клинок,
двоим постель — побольше, чем полцарства.
Я был с тобой — я не был одинок,
я думал, что не кончится пацанство.
Пацанство кончилось, и сузилась кровать,
и я в себя просыпался, как греча.
И мне, как прежде, нечего скрывать.
Но — открывать… Да чё уж: крыть-то нечем.
Другие статьи в литературном дневнике:
