***
Литература и люди. Екатерина Симонова.
Отческая Ирина: литературный дневник
1
Моя мама не помнит, что; читала из Пушкина.
Моя мама не помнит, что; читала из Тургенева.
Моя мама не помнит, что; читала из Достоевского.
Моя мама не помнит, что; читала из Толстого.
Да и читала ли вообще что-то, став взрослой.
Моя мама не читала стихов.
Чем могли помочь в девяностые годы
Размышления русской интеллигенции
О судьбах русской интеллигенции,
О природе любви,
О возможности выбора и человеческом достоинстве
Матери двух детей из провинциального городка,
Где не было даже троллейбусов?
Мама ездила в Москву челночницей:
Туда — не читая ничего, отсыпаясь
От отсутствия еды, денег, заводского района, где на стрелку
Приезжали на танках,
Обратно — не читая ничего, совсем без сна,
Дав взятку проводнице, охраняя сумки
С дешёвыми китайскими шмотками.
В первый раз привезла мне из столицы
Шоколадку «Вдохновение», где каждая долька
Была завёрнута в отдельную серебряную бумажку.
Помнится, это меня поразило больше всего.
Во второй раз привезла туфли-лодочки из натуральной кожи.
Их положили на кровати, посередине, чтобы
Каждый их мог взять и потрогать. Пошли пить чай.
Кошка, родившаяся в девяностом,
Как все дети девяностых, не видевшая настоящей, хорошей вещи,
Сошла с ума от радости, изодрала туфли в хлам.
Помню, как я плакала,
Заклеивая клеем «Момент» вырванные с мясом лохмотья,
Закрашивая чёрными чернилами.
Носила до конца института.
Моя школьная подруга не читает Достоевского.
Про Толстого, сами понимаете, можно не упоминать.
Из стихов она читает только мои,
Потому что мы знакомы.
Зарплата — 30 тысяч в месяц.
15 уходят на ипотеку.
На оставшиеся 15 живёт с дочкой.
Иногда она спрашивает с тоской,
Как жить. Не знаю, что ей ответить.
Иногда я спрашиваю себя:
Как может изменить её жизнь чтение
Размышлений современной русской интеллигенции
О судьбах современной русской интеллигенции,
О природе любви,
О выборе и человеческом достоинстве
И понимаю,
Что ответ может быть только один:
Лишь в том случае, если
Она будет читать всё то,
Что было написано только для того,
Чтобы написать то,
Что кому-то хотелось просто написать,
Русская интеллигенция
Может назвать её человеком,
Действительно достойным уважения.
2
Когда в одиннадцатом классе мы проходили
«Мастера и Маргариту», на вопрос учительницы:
«В чём трагедия Маргариты?» — я, тихая троечница по физике и математике,
Скучная отличница по литературе и истории искусств,
Честно ответила: «Она бесится с жиру».
Я плохо помню, что потом было, однако
Так я впервые поняла, что жизнь и литература —
Это разные вещи.
В жизни: моим родителям тогда повезло достать
Куриные шеи, много куриных шей.
Ими была забита морозилка,
Несколько пакетов куриных шей хранилось на балконе.
Была зима. Мы ели только куриные шеи:
С картошкой, в супе, просто тушёные куриные шеи
(Никак не могу перестать произносить это слово,
Потому что в доме были только одни куриные шеи).
Кошка от голодной жадности
Глотала их, почти не пережёвывая. Потом её рвало.
Потом она до конца своей жизни куриных шей не ела.
Люди оказались выносливее. До сих пор
Иногда с сентиментальной нежностью вспоминаю вкус
Редких мясных волокон, высасываемых из шейных позвонков,
Вкус сытости.
В литературе: несчастным может быть только тот,
У которого есть всё.
С тех пор я научилась лгать.
Я поняла: никогда нельзя говорить о том,
Чему тебя научила реальная жизнь.
И всё же:
Иногда я ехидно думаю о том, что случилось потом, после
Счастливого финала —
В реальной жизни:
Маргарита, подсчитывающая, сколько
Они должны мяснику, молочнику, булочнику, в особенности —
Продавцу чернил.
Мастер — бесконечно говорящий о том,
Что он не может найти своего читателя,
Переписывающий из года в год второй роман,
Который никогда не закончит,
Бесконечно пережёвывающий одни и те же слова:
О важности чтения нескольких
(Лично им выбранных) книг
Для нравственного и интеллектуального развития молодёжи,
О вечной любви,
О соловье-творце, поющем в кустах шиповника,
Как ребёнок, беспомощно держащий за руку Маргариту, уставшую
От вечной готовки,
От штопки чулок, от слишком большого количества пустых слов,
Неожиданно понимающую:
Сделка с Воландом действительно была сделкой с Дьяволом.
И даже не умереть в этом раю.
3
В институте мне было не до любви
И не до стихов о любви.
Пока остальные влюблялись, я и мама
Везли на рынок к универсаму тележку
С саженцами огурцов, чтобы на вырученные деньги
Купить ткань на выпускной катин наряд.
Так у меня появилось очень сексуальное платье,
Которое я надела трижды в жизни,
Так жизнь меня научила тому,
Что бытие определяет сознание.
С тех пор я поняла, что хорошо, когда у тебя есть деньги.
Когда есть деньги — можно подумать и о душе.
Кстати, если кто не знает, то диплом в институте я писала
По глобальной теме бытия и поэзии —
«Тема смерти, бессмертия и сущности бытия в творчестве А. А. Фета».
По итогам изучения сказать могу одно:
Фет — прикольный поэт.
Фет однозначно опередил своё время:
Он был деловит и был при этом поэт.
У Фета было большое имение.
Фет женился по расчёту, причём очень выгодно.
Фет заигрывал с идеями Шопенгаура,
Заигрывание с идеями немецких философов
Всегда было в моде у русских поэтов.
У Фета была помещицкая борода, по которой
Его можно спутать с Толстым.
Если бы у Фета был фейсбук — он бы имел успех.
Многие поэты Фета бы ненавидели.
Фет был продуманно несчастен:
Мария, прекрасная бедная Мария,
На которой он не женился по причине её бедности,
Сгорела заживо (прим.: возможное самоубийство,
Причина — роковая страсть к А. А. Фету).
Помню, что горящая следующие сорок лет в его памяти Мария —
Это второе, что поразило меня в Фете
После его толстовской бороды,
Так не согласовывавшейся
С шёпотом и робким дыханием его лирики
(Боже, кажется, я с института не употребляла это ужасное слово — лирика).
Иногда невозможно не видеть её против собственной воли:
Мария, перечитывающая в последний раз письма А. А.,
Зажигающая сигарету, роняющая спичку на край белого подола,
Бегущий по ночному саду живой костёр,
Кричащий «Спасите, спасите письма»,
Четыре дня умирания —
Жизнь срезанной розы.
По мнению современников и литературоведов,
Лучшие тексты Фета обращены именно к Марии,
Брошенной им, сгоревшей из-за него.
Вина живых перед мёртвыми — это всегда так пронзительно.
Именно Фетом мне был дан лучший поэтический урок в жизни:
Твои болевые точки и чужая смерть —
Залог литературного успеха,
Основа нематериального капитала.
Другие статьи в литературном дневнике:
