Черновики Засады
7
С яростью и с трепетом из беседки садовой
В замок свой бежал поутру воевода.
На ложе жены своей, отклонив шторы
Глянул, задрожал, не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, и стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад, и тут же позвал казакА Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собак ночью не видно?
Сумку барсучью мою возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад прокрались,
Где зарослями зелёными увита беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
В белой одежде на садовой скамейке.
Рукой одной глаза она локонами прикрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, как же её грудь вздымалась
Под белым платьем (...чувства тебя погубят);
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, с жаром и пылом
И буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь дЕньгами поманил он,
Ты всё ему отдала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в твоих лебединых кудрях,
А старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губ ведь,
И лица румяного мне уже не касаться.
Я на верном коне, да лунной дорожкой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя приветствовать печальным вздохом в окошко
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она же его не слышит,
Он ей на ушко жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она и не дышит
Опустила руки и в его объятиях. (Грешно...)
Воевода с казакОм за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шОмполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой же дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Вашу панну; курок же взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я тебя научу плачу!
Вот пороховница с порохом; ты заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
Или в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, когда же я вначале
Отплачу пану". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, но выстрела не ожидая
Прямо в лоб влепил несчастного воеводы.
6
С яростью и с трепетом из беседки садовой
В замок свой вбежал поутру воевода.
На ложе жены своей, отклонив шторы
Глянул, задрожал, не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, и стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад, и тут же позвал казакА Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собак ночью не видно?
Сумку барсучью мою возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад прокрались,
Где зарослями зелёными увита беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
В белой одежде на садовой скамейке.
Рукой одной глаза она локонами прикрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, что её грудь вздымалась
Под белым платьем (...чувства её погубят);
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, с жаром и пылом
И буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь дЕньгами приманил он,
Ты всё ему отдала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в твоих лебединых кудрях,
А старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губ ведь,
И лица румяного мне уже не касаться.
Я на верном коне, да лунной дорожкой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя приветствовать печальным вздохом в окошко
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она же его не слышит,
Он ей на ушко жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она и не дышит
Опустила руки и в его объятиях. (Грешно)
Воевода с казакОм за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шОмполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой же дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Вашу панну; курок же взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я тебя научу плачу!
Вот пороховница с порохом; ты заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
Или в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, когда же я вначале
Отплачу пану". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, но выстрела не ожидая
Прямо в лоб влепил несчастного воеводы.
5
С яростью и с трепетом из беседки садовой
В замок свой бежал поутру воевода.
На ложе своей жены, отклонив шторы
Глянул, задрожал, не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, и стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад и тут же позвал казака Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собак ночью не видно?
Сумку барсучью мою возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад прокрались,
Где зарослями зелёными обросла беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
В белой одежде на садовой скамейке.
Рукой одной глаза она локонами прикрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, что её грудь вздымалась
Под белым платьем (чувства тебя погубят);
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, с жаром и пылом
И буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь дЕньгами поманил он,
Ты всё ему отдала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в твоих лебединых кудрях,
А старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губ ведь,
И лица румяного мне уже не касаться.
Я на верном коне, да лунной дорожкой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя приветствовать печальным вздохом в окошко
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она же его не слышит,
Он ей на ушко жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она и не дышит
Опустила руки и в его объятиях. (Грешно)
Воевода с казаком за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шОмполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой же дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Вашу панну; курок же взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я тебя научу плачу!
Вот пороховница с порохом; ты заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
Или в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, если я вначале
Отплачу пану". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, но выстрела не ожидая
Прямо в лоб залепил злосчастного воеводы.
4
С яростью и с трепетом из беседки садовой
В замок свой бежал поутру воевода.
На ложе жены своей, отклонив шторы
Глянул, задрожал, ведь не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, и стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад и тут же позвал казака Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собак ночью не видно?
Сумку барсучью мою возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад прокрались,
Где зарослями зелёными обросла беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
В белой одежде на садовой скамейке.
Рукой одной глаза она локонами закрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, что её грудь вздымалась
Под белым платьем (чувства твои погубят);
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, с жаром и пылом
И буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь дЕньгами поманил он,
Ты всё ему отдала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в твоих лебединых кудрях,
А старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губ ведь,
И лица румяного мне уже не касаться.
Я на верном коне, да лунной дорогой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя приветствовать печальным вздохом
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она же его не слышит,
Он ей на ушко жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она и не дышит
Опустила руки и в его объятиях. (Грешно)
Воевода с казаком за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шОмполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой же дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Эту панну; курок же взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я тебя научу плачу!
Вот пороховница с порохом; ты заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
Или в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, когда я вначале
Отплачу пану". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, но выстрела не ожидая
Прямо в лоб влепил ревнивого воеводы.
3
С яростью и трепетом из беседки садовой
В замок свой бежал поутру воевода.
На ложе своей жены, отклонив шторы
Посмотрел, задрожал, не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад и тут же позвал казака Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собак ночью не видно?
Сумку мою барсучью возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад прокрались,
Где зарослями зелёными обросла беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
На сиденье садовом и в белой одежде.
Рукой одной глаза она локонами закрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, что её грудь вздымалась
Под белым платьем (чувствуя приголубит);
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже, потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, с жаром и пылом
Я буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь деньгами сманил он,
Ты всё ему продала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в твоих лебединых кудрях,
А старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губ ведь,
И лица румяного мне запрещено касаться.
Я на верном коне, да лунной дорогой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя приветствовать прощальным вздохом
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она же его не слышит,
Он ей на ухо жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она и не дышит
Опустила руки и в его объятиях. Грешно
Воевода с казаком за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шомполами забили
Пороха горсть и пули уже у обоих.
"Господи! - казак говорит, - какой-то дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Эту панну; курок же взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я тебя научу плачу!
Вот пороховница с порохом; ты заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
А нет, в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, ведь я должен вначале
Отплатить пану". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, и выстрела не ожидая
Неожиданно влепил точно в лоб воеводы.
2
С яростью и трепетом из беседки садовой
В замок свой бежал поутру воевода.
На ложе своей жены, отклонив шторы
Посмотрел, задрожал, не нашёл никого он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, стоял и думал.
Взгляд от постели отвернул, и закинул рукава он
Назад и тут же позвал казака Наума.
"Эй, козак, почему в саду у ворот-то
Ни стражи ни собаки ночью не видно?
Сумку мою барсучью возьми, да винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад пробрались,
Где зарослями зелёными обросла беседка.
Что-то белеет в тени: женщина это, ясно
На сиденье садовом и вся в белой одежде.
Рукой одной глаза она локонами закрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Мужчины коленопреклонённого, что грудь вздымалась
Под белым платьем; чувствуя что погубит
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже, потерял! Всё уже потерял я
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
Столько лет тебя я любил, и с таким пылом
Я буду любить тебя и страдать дальше;
Он не любил, не страдал, лишь деньгами поманил он,
Ты всё ему продала навеки. И вечер каждый
Будет он тонуть в лебединых кудрях,
Старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алых губок,
И лица румяного мне запрещено касаться.
Я на верном коне, да лунной дорогой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя поприветствовать печальным вздохом
И пожелать на прощание ночи тихой
И ласки долгой!" Она его не слышит,
Он ей на ухо жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она не дышит
Опустила руки и в его объятиях грешных.
Воевода с казаком за кустом притаились
Достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шомполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой-то дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Эту даму; курок взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я научу тебя плачу!
Вот пороховница с порохом; заряд подсыпешь,
Курок взведёшь, и в голову его стреляешь
А нет, в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, ведь я должен сначала
Пану отплатить". И козак ружьё своё поднял,
Мигом прицелился, и выстрела не ожидая
Неожиданно влепил в лоб воеводы.
31.10.2019
1
С яростью и трепетом из беседки садовой
В замок забежал поутру воевода.
На ложе своей жены, отклонил он шторы
Посмотрел, задрожал, никого не нашёл он.
Взгляд к земле опустил и дрожащими руками
Усы подкрутил седые, и долго думал.
Взгляд от постели отвернул, и назад рукава он
Закинул и позвал казака Наума.
"Эй, козак, почему никого у ворот-то
Ни стражи ни собаки ночью в саду не видно?
Сумку мою возьми барсучью и винтовку,
Ружьё с крюка сними и гайдамацкую накидку.
Взяли они оружие, вышли, и в сад пробрались,
Где зарослями зелёными обросла беседка.
Что-то белеет в тени: это женщина, ясно
На сиденье садовом и в белой одежде.
Рукой одной глаза локонами закрывала
Другой рукой отталкивала от себя руки
Коленопреклонённого мужчины, и грудь вздымалась
Под белым платьем; чувствуя что погубит
Сжимая её колени - "Любимая! - говорил он
Я всё уже, потерял! Всё уже потерял ведь
Даже вздохи ваши, даже рукИ вот
Воевода заранее оплатил пожатье.
30.10.2019
Столько лет тебя я любил, и с таким ведь пылом
Я буду любить тебя и страдать ведь дальше;
Он не любил, не страдал, кошельком поманил он,
Ты всё ему продала навеки. Вечер каждый
Будет он тонуть в лебединых кудрях,
Старая голова на твоей груди качаться,
А розовых лепестков твоих алые губки,
И лица румяного мне запрещено касаться.
Я на верном коне, да лунною ночькой,
Летел сквозь слякоть и холод дикий
Тебя поприветствовать печальным вздохом
И пожелать на прощанье ночи тихой
И долгой ласки!" Его она не слышит,
Он ей на ухо жалобы новые шепчет
Новые заклинания. Что она почти не дышит
Опустила руки и в его объятиях вечных.
Воевода с казаком за кустом притаились
И достали тихо из-за пояса патроны,
Откусили оболочки, и шомполами забили
Пороха горсть и пули уже готовы.
"Господи! - казак говорит, - какой-то дьявол
Меня одолевает, что не могу пристрелить я
Эту даму; курок взводил пока я,
Дрожь прошла по мне и на патроны слеза скатилась".
"Тише, племя разбойничье, я научу тебя плачу!
Вот с порохом пороховица; заряд подсыпешь,
Взведёшь курок, и в голову его стреляешь
Или в девчонку. Выше... правее... да не спеши же,
Жди моего выстрела, ведь должен сначала
Пан молодой получить". И козак ружьё своё поднял,
Прицелился мигом, и выстрела не ожидая
Влепил неожиданно точно в лоб воеводы.
31.10.2019
Другие статьи в литературном дневнике:
