Я поняла
Теперь я поняла…
А прежде возмущалась
Невольным ропотом душа,
Когда с несчастьями иль смертию встречалась
Невинных, молодых она:
«Зачем, за что, — я думала, — их муки,
Болезни, горе, нищета?
А смерть?
А ранняя разлука?
Иль справедливость лишь мечта?»
Но вот, в огне мучительных болезней
Сгорели те, кто здесь любил меня,
Сестра лежит в могиле безызвестной;
Какой осталась одинокой я…
Я нищая. Родимый кров отняли,
Тот кров, где некогда я счастлива была,
Моя душа устала от печали…
И вот теперь я только поняла…
«Ты прав, Господь, и путь Твой непорочен,
Ты дал понять, как этот мир непрочен,
Ты свят, благословен вовек!
Ты дал — Ты взял; Твоим судьбам я внемлю,
Нагой я родилась, нагой сойду я в землю,
Твое созданье — перстный человек!
Любимых отнял Ты, но разве же свиданье
Ты нам не обещал в безбрежных небесах?
Ты, как огнем, очистил их страданьем,
А вечный мир для душ — в Твоих руках!
Ты отнял отчий дом, Ты снял имений цепи,
Привязанности к месту больше нет!
Земные чувства все так призрачны, так слепы –
Вселенная теперь отчизна мне!
Ты прав, Господь, и путь Твой непорочен,
Ты свят, благословен вовек!
Ты дал — Ты взял; Твоим судьбам я внемлю,
Нагой я родилась, нагой сойду и в землю,
Твое созданье — перстный человек!
Елена Витальевна Домбровская.
1921 год.
Домбровская Е.В. родилась в 1893 г. в Смоленске.
Шамординская монахиня Амвросия (Оберучева) в своих записках впоследствии
называла Елену Витальевну идеальным человеком и писала о ней:
"И вот теперь, вспоминая ее жизнь, мне хочется рассказать о ней другим...
Их имение находилось между Ельней и Смоленском. Ее родители были
образованные люди: муж —доктор, а жена тоже с высшим образованием.
У них было две дочери, которых они воспитывали и учили сами и только
возили на экзамены.
Доктор Домбровский не занимал службы, жил в имении, имел здесь частную
амбулаторию и не отказывал крестьянам в медицинской помощи.
Еще он занимался научной деятельностью, любил естественные науки и имел
печатные труды.
Имение их было превосходно устроено, были сады, оранжереи...
Семья была необыкновенно любящая, дружная, и девочек не отдавали учиться,
чтобы не расставаться.
Настало время конца войны 1917 года. Отец заболел.
В это время появились беженцы. Успокаивая своих, он говорил:
"Нам еще хорошо, хоть и землю нашу взяли, но у нас есть дом, чего же
нам унывать, а вот беженцы лишились своего крова, в чужой стране..."
Почувствовав, что приблизился конец его жизни, он благословил жену и детей.
Елену Витальевну он благословил медным крестом, который она потом поместила
в серебряную оправу...
Вскоре после его смерти приходит беженец и просит принять его с семьей
в какую-либо из свободных комнат или построек их усадьбы.
Вспомнив слова покойного отца, так сочувствовавшего беженцам, они охотно
приняли его с семьей.
Вскоре они стали беспокоиться о здоровье матери, которая все более и более
слабела. Решили отправиться к известному врачу-гинекологу в Смоленск.
Обратились к беженцу с просьбой, чтобы он берег их дом и все вещи.
Но так как в это время ходили банды, то он попросил, чтобы ему дали бумагу
о том, что все это отдают ему. Старшая дочь немедленно пошла
в волость и достала такую бумагу. Собрали только самые необходимые вещи
в маленькую корзиночку для больной и все втроем отправились на станцию,
находящуюся недалеко от их поместья. Скоро они возвратились страшно
опечаленные, так как доктор сказал, что болезнь — рак, и время для операции
уже упущено.
Подходят к дому, стучатся. Им долго не открывали; наконец, вышел беженец
и сказал, что это все — его, у них ничего нет, и он их не впустит...
Какое отчаянное положение!..
Что делать? Пришла в голову мысль идти к соседям за восемь верст,
в помещичью усадьбу их знакомых. Но там уже устроен детский дом, а хозяйка
этого дома стала заведующей хозяйством этого учреждения. Они обратились
к ней, и она выхлопотала для одной из дочерей место при детях.
А для жилья им дали какую-то хибарку в усадьбе. Было уже холодно, и трудно
им было жить в таком жалком помещении, особенно для больной.
Все силы они употребляли, чтобы облегчить ее страдания, нежно ухаживали
за своей любимой матерью. Болезнь быстро шла к концу.
С невыразимой скорбью они похоронили ее.
После этого им стало еще тяжелее; они больше не могли оставаться на этом
месте... Отправились на Юг, надеясь найти хоть какое-то утешение".
/.../
"Они вышли за ворота тюрьмы и направились в ту сторону, откуда они ехали, к Смоленску. Приходилось заходить в деревни, чтобы попросить хлеба и переночевать. Зашли они в одну усадьбу, видно, польских помещиков, упросили хозяйку принять их в качестве прислуги. Но когда они расположились на кухне и пришла хозяйка, из разговора она заметила, что имеет дело с образованными людьми, побоялась и отказала им. Они пошли дальше. Много бедствий пришлось им претерпеть и только через месяц дошли они до Рославля. Там у них были знакомые, к которым они и зашли. Главное лишение - у них не было белья, и у знакомых ничего не было, они могли только снять с дивана парусиновый чехол и из этого сшили рубашки.
Отсюда они пошли дальше, к оставленному когда-то месту. Им разрешили занять ту хибарку, где они когда-то жили. Но время было холодное, ноябрь месяц. Дров у них не было, пришлось терпеть холод. В окрестностях свирепствовала эпидемия оспы; для покойников даже не рыли отдельных могил, а несколько трупов клали в одну.
Младшая сестра заболела самой тяжелой формой оспы. В комнате было невыносимо холодно, и Елена своим телом согревала больную сестру. Они терпели невыносимые страдания. Скоро сестра умерла. Елена не могла вырыть отдельной могилы, и сестру опустили в общую".
Другие статьи в литературном дневнике:
