Нет, она думала… ничего дети не забывают. Оттого так и важно, что говорить, что делать, и чувствуешь облегчение, когда они идут спать. Ни о ком можно не думать. Быть с собой; быть собой. <…>
Тут она замерла и подняла глаза, чтоб поймать луч маяка, длинный, прочный луч, последний из трёх – её луч, потому что, всегда в этот час и в таком настроении на всё это глядя, волей-неволей себя с чем-то свяжешь особенно… Часто, сидя и глядя, сидя и глядя… сама наконец становишься тем, на что смотришь, – например этим светом. И он вызывает со дна сознания фразу, такую вот, например: «Дети не забывают, дети не забывают», и повторяешь её, повторяешь, а потом прибавляешь что-то ещё. Это кончится; это кончится, – она говорила себе, – это будет, это будет. И вдруг она сказала: «Все мы в руках Божьих».
Но тотчас сама на себя рассердилась – и зачем она это сказала? Кто сказал? Неужели она? Она попалась в силок, ошибкой сказала, чего вовсе не думала. Она подняла взгляд… и встретила третий луч, и было так, будто её же глаза встретились с её глазами, заглянули, как только сама она могла заглянуть в ум, сердце, вычищая, стирая эту ложь, всякую ложь…
И что её дёрнуло сказать: «Все мы в руках Божьих?» – удивлялась она. Проскользнувшая в правду неискренность её раздражала... Да какой же Бог мог сотворить этот мир? – спросила она себя. Умом она всегда понимала, что ни разума нет, ни порядка, ни справедливости; но страдания, смерть, бедняки. Нет такого предательства, такой низости, на какие этот мир неспособен, она убедилась. Счастье не вечно, она убедилась. <…>
Она снова увидела вспышку. Уже не без иронии – ведь когда просыпаешься, иначе относишься ко всему, она взглянула с вопросом на прочный луч, безжалостный, неумолимый – он так похож на неё, и так непохож, и никуда от него не деться… и всё равно, – думала она, следя за ним, зачарованно, оторопев… всё равно она знала счастье, полное счастье, острое счастье – луч серебрил лохматые волны всё ярче, покуда гасло небо, и убирал последнюю синь, затаившуюся в волнах, и они наливались лимонною желтизной, взбухали, вздувались и лопались на берегу, и радость вспыхнула у неё в глазах и окатила, накрыла, и она поняла – вот оно! Вот!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
