Не кряльях пепла
Все выше и выше
на крыльях пепла
туда, где растет
вода
Смерть – это нечто
совершенно белое,
совершенно холодное
и летящее сверху
в размагниченные зрачки.
Но если она пролетает мимо,
то это всего лишь
самый обычный
снег
Если все несущественное
отбросить в сторону,
то ничего не останется, кроме
одной-единственной фразы:
« В небе плывут облака...»
В холодноватых песках
человеческой памяти
время откладывает слова,
под нежной скорлупой которых
живут поэты
Страшно
оказаться одному
среди цветущих подсолнухов
в жаркий июльский полдень –
так и кажется, будто
за спиной в тишине глубокой
прячется с бритвой
Винсент ван Гог
Декабрь… Сумерки… Париж
с протянутой к толпе пустой потертой шляпой…
И Модильяни, странствующий мимо,
кладет в нее последний медный грош
Поэзия – это
не веер метафор,
напоминающий зрячим
оперенье тропической птицы.
А глубина и прозрачность
капли
Стихи –
обнаженные корни
пространства
Шум океана –
содержимое раковин
и самых последних истин
Смирение – способ
расширить объем
вселенной
Молчанием гор
уравновешены крики
мертвых
Падает небо…
Все еще падает
на нас живых
Разбитый кувшин
обозначает границы
вечности
Женщина – это
непрерывная летопись
одного мужчины
Пчела,
понедельник
и вся остальная жизнь
Туда и обратно,
пересекая смерть,
движутся крики чаек
В вазе хрустальной
вдовые розы
отдаются безмолвию
Ибо желание – это
выживший сгусток
младенчества
Даль,
собранная в кулак,
имеет форму
сердца
Ибо всем приходящим
отпущено равное количество счастья.
Только у каждого
свое мерило
Ибо мир – это просто огромная раковина,
в которой нет ничего, только гул человечества –
трагический гул
абстракции
Здесь – это щебет ласточки.
Там – это крик ужа
Как тяжко жить
в одно и то же время
с самим собой
А может быть здесь просто не хватает
счастливых женщин?
Что может быть глубже цветка?
Лишь красота одинокой девочки
Истина – круг,
по которому бродят
очень уставшие мысли
Странное слово – любовь!
легче травы,
тяжелее неба
МОДЕЛИ
I
Она любила плакать между числами.
А он любил их складывать в уме.
II
Про сингапурскую печаль
он ей рассказывал, в пространство
она смотрела, вспоминая
свою челябинскую грусть
III
Она ушла в пушистое и белое.
А он остался в желтом сентябре
На рассвете
деревья пахнут луной,
мужчины – далекими странами,
а женщины – колыбелью
Нельзя слишком близко
подходить к человеку –
можно сорваться
в пропасть
Как легко подорваться на мине
собственной непрерывности
Изображая нечто –
дерево, птицу, женщину... –
мы рисуем лишь время,
в котором оно
существует
Урок подражания числам –
быть равным самим себе
Да, судьба бесконечна…
Но предельны земные весы
В траве
клубящихся будней
змеится улыбка
снайпера
С годами растет безымянное.
Все прочее теряет суть
Мертвые помнят в масштабе столетий,
в масштабе мгновений их просто нет
Это не мы выбираем дороги
Это дороги выбирают нас
О, этот причудливый путь человека
от себя настоящего
к себе придуманному
Нельзя принимать всерьез
понедельники и юных женщин
Проиграть можно только самому себе.
И потому побеждают слабые
А можешь ли ты
удержать на ладони
одинокое сердце толпы?
Не годы – города
отсчитывают время
А мы несем и несем
свои уставшие души
в игрушечном мире тел
(Карен Джангиров)
Другие статьи в литературном дневнике:
