Чешская поэзия в переводах Александра Чулкова.
Йиржи Шотола. Дансинг
Чешские Поэты
Мы другими, наверно, уже не будем, нас что-то ведёт неизвестно куда,
сегодня один варшавский дансинг меня втянул, как рыбёшку вода,
и кто там спросит, кто завтра вспомнит, что были мы здесь?
мы другими, наверно, уже не будем, нас повсюду преследуют ложь и лесть,
это, как похороны в аквариуме, всю ночь наблюдаю за маленькой чёрной мадонной,
у неё на глазах поволока из спирта, будто заслонка,
как чёрный корабль на траурной пене
из кружев
танцует она
с цветком шёлковым, пришпиленным на колене,
и кто там спросит, кто завтра вспомнит, что нам на тромбоне играли здесь?
мы другими, наверно, уже не будем, нас повсюду преследуют ложь и лесть,
гребешки французские, рок-н-ролл, на зубах — пыль, серебро на причёсках,
бельма людские, блудливые малые месяцы в истеричном припадке плотском,
а посредине, как устрица, раскрывающаяся в тёплом
сладком теченьи сиропа
маленькая мадонна
крутит
красивой попой,
господибожемой, кто спросит, кто вспомнит,
здесь столько дыма, что пропахло уже и сердце,
я всё время думаю, далеко ли отсюда Освенцим,
это, как похоронный карнавал в зеркале,
которое разваливается и трещит под собою,
оревуар, друзья мои, оревуар, до встречи в каком-нибудь новом бое,
господибожемой, и на колене пришпиленный царь,
Hennessy, Martell, Marie Bizard,
ну, зачем, для чего была нам эта война
и что нам тогда было делать,
над варшавским дансингом флаг развивается белый,
мадонна танцует, косая мадонна,
глаза к потолку, а потом по стене,
это ещё не падает, это ещё не падает, сегодня ещё не...
мы другими, видно, уже не будем, нас что-то тянет в дорогу всегда,
а меня один варшавский дансинг
втянул в себя, как рыбёшку вода,
двенадцать лет прошло, но война
здесь в обоях, в мышцах, в сердечной хвори,
въелась в чёрные свитера, в чулки, во фривольное горе,
мы другими, наверно, уже не будем, кто из нас без греха,
трава обрастает развалинами,
кто бы вышел сегодня в ночь? За звездой, поцелуем, одинокий и маленький?
мы не врём, не пойдём, здесь у каждого слишком большие счета,
впрочем, выйди сейчас я, исчезни совсем, не беда,
лишь сквозняк раскачал бы скрипучей двери деревянное знамя,
пару юбок взметнул, обнажив кружева и повязки под ними,
в эту ночь не пойдём, и не знаю, не знаю, что будет утром,
вот, наступит когда-то холодное, трезвое утро...
утро с похмельем,
утро с мадонной в чужой постели,
как простреленная жестяная мишень,
и утро полное семечек,
утро с простынями в хлорке, с весёлыми плакатами: живите, живите граждане!
утро, где нагой и зелёный лук вдруг блеснёт
меж руин с травой,
утро с молоком,
утро жалюзей шумных,
утро, госпожа моя белая, в пижаме, открывает окно,
по улице Горького едут кони,
над Балтикой солнце лимонное кружит,
прогревая проклятую воду,
утро,
наверно, мы будем другими, будем другими, кто рыщет по свету,
кто ищет что-то в различных местах,
двенадцать лет без войны, но сегодня ночью она к нам явилась в красных бинтах,
с гребешком в волосах и кошмарным грибом на лбу — бред оленя карибу,
на колене цветок, на руках — радиоактивная рыба,
только утром
мы всё равно пойдём посмотреть, может, где-нибудь в травах
сияет лучок,
кто из нас без греха,
кто из нас не хотел бы пожить ещё,
не хотел бы ещё,
не хотел бы ещё?
1957
Музыкальное приложение от автора перевода:
http://youtu.be/PtuCB1j2msY
© Copyright: Чешские Поэты, 2013
Свидетельство о публикации №113020304242
Ладислав Фикар. Фаустина
Чешские Поэты
Альты, поднимающиеся на цыпочках и вдали барабаны...
Где стоит этот дом? Говорят, полон люстр, что горят вечерами.
Женщины, как драгоценные броши, забытые на постелях, там раскрываются.
Месяц висел в тополях
красный.
Это было, кажется, в малом вечернем городе, почти что в полях.
А иначе я не сказал бы:
Вернёмся, трава холодит, у нас ещё час, пойдём же.
До сих пор иностранкой была, замыкалась.
Перед кем замыкалась?
Лишь когда она веки свои поднимала, я её узнавал.
Дом их в детстве напоминала,
полный люстр, что горят вечерами.
Возвращались мы с ней. Фаустина, ты плачешь?
Мне пришлось ей читать "Диалог о любви"
Якоба Вассермана.
Это было в столице, где-то в центре, как будто.
Где бывают ещё столь пустынные, ржавые парки
ночью осенней?
От вокзала неслись к нам свистки паровозов.
Ревность. Измена. Любовь.
(Иногда мы с собою таскаем начала всех своих книг.)
Из окна, улицей ниже, альт восходил,
из концертных залов альт восходил, смычки, барабаны,
мы не слышали их —
Фаустина опять развелась.
Для чего мне читаешь Якоба Вассермана?
Мне тогда показалось,что с детства мы были знакомы.
По стене, где свернули за угол,
дикий полз виноград.
Ты уходишь?
Её волосы спрашивают, можно ли им остаться,
мои руки ответили почти одновременно:
Мы рассчёсывать будем вас, можно?
Больше всего нам нравится слышать, как искры трещат.
Во тьме.
Гребень шуршащий, трескучий.
Так вблизи любовь начиналась.
Сказала: Нараспашку двери, закроем.
Мы по горло стояли во тьме,
лишь лицо её было, как чистый листок с губами, неописуемо светлый.
Дрожала.
В доме напротив горело восемнадцать окон,
это было похоже на гиганский подсвечник.
В вазе вода тоже дрожит, Фаустина.
Сказала: Мне холодно, прикроем окно.
Уходил я от взгляда, боялся, увидит,
как в кувшин её имени набираю я имя чужое.
Я так плохо молчал, она слышала всё абсолютно.
Ревновал, мне было страшно,
думал что-то вроде,
что по улице, по вашей,
ты одна не ходишь.
Что другому вскрыть застёжки
отдала ты право.
Что снимаешь босоножки
вымокшие в травах.
Сказала: А давай мы включим ночной концерт из Марселя.
Звучала ария из Онегина и флейты Дебюсси.
Мы озябли, неверные, влюблённые и нелюбящие,
и долго игрались у того очага.
Играю с огнём и ножом, Фаустина.
Все пальцы и ногти были её холодны,
на все десять одел я колечко крёстного имени.
Сказала: Её ты не любишь уже? Никто тебе больше цветы не приносит.
В вазе вода соглашалась.
Это был мутный ответ.
В доме напротив гасло окно за окном
и гигантский подсвечник не был уже подсвечником.
Я свет включу, Фаустина, кончился Дебюсси.
А флейта одна вдруг спросила:
Полон люстр, что горят вечерами?
Женщины, как драгоценные броши, забытые на постелях, там раскрываются!
Вот таким был последний аккорд.
1945
© Copyright: Чешские Поэты, 2013
Свидетельство о публикации №113021100540
Другие статьи в литературном дневнике:
