Булат Окуджава Путешествие дилетантов
как велик мир. сколь много в нёи чудесных мест, которые хотелось бы посетить.
как трогательна любовь, борьба за неё героев книги.
но, не любовь мужчины и женщины тронула меня, а любовь автора к своей родной земле.
Благословенна земля, о которой пишут так.
итак, "Путешествие дилетантов"
72.
"Военно-Грузинская дорога, трепетная и живая, взлетающая под облака и
падающая в ущелье, сама тайна и само коварство, без начала и без конца,
вечная, пыльная, неожиданная... Грустные военные посты, где под ногами
старых ленивых служак разгуливают ленивые куры; постоянный грохот ледяного
грязного Терека, заглушающий изумленный шепот господина ван Шонховена! "Мы
едем... Как странно!.." Буйволы, полные тоски, голубые от пыли, пыль на
стволах гигантских чинар, растревоженный лефоше в глубоком кармане сюртука,
страх, тяжелый и осязаемый, словно камень, подобранный вами на дороге и
летящий в пропасть... Смуглые женщины в ковровых чулках или босые, в черных
застиранных платьях, с отрешенным взглядом из-под немыслимых бровей,
недоверчивые, неторопливые и неприступные, как их жилье, разместившееся под
облаками, и насмешливый шепот господина ван Шонховена: "Это и есть рай? Вы
об этом рае говорили, да?..." Граница Запада с Востоком, Севера с Югом, Азии
с Европой, смешение православия с магометанством, истошные крики мулл и
греческие песнопения христиан, кровь, месть, разбой, захват, подавление,
рабство и насмешливый шепот господина ван Шонховена: "Это вы мне обещали,
безумец, когда отрывали меня от финских хладных скал и спасали из гранитного
заточения?.." Раскаленные голые скалы, нависшие над головами; внезапно -
прохладный ветер, внезапно - родниковая вода из запотевшего кувшина,
какая-то бескрайняя неправдоподобная изумрудная долина, мерцающая в разрывах
облаков где-то на страшной глубине; гранитный крест ермоловских времен,
печеная форель на гигантских листьях лопуха, нечастые приземистые харчевни,
именуемые духанами, горький дух от прелого прошлогоднего кизила и
умопомрачительный аромат из винных бочек. Благоухающие леса и рощи окрест,
головокружительный спуск, ослепительно белые стены фантастического замка
Ананури на черном холме, омываемом зеленой Арагвой, вереницы длинноухих
осликов и мулов под вязанками сучьев, под бочонками и бурдюками, повозки с
веселыми людьми... Мцхета, удушливая влажная жара, клубящаяся над долиной
Куры, странные мелодии, странная речь, странная жестикуляция... Все это
осталось позади, как и та неведомая коляска на пустынной дороге, которая на
протяжении всего пути тянулась за ними следом, словно тень, на одном
расстоянии, не отставая и не догоняя, останавливаясь, когда останавливались
они, но всегда в почтительном отдалении, так что невозможно было разглядеть
ее остроумных пассажиров. Все это осталось позади, как и их собственная
линейка под тентом, которую они успели обменять на старую просторную удобную
бричку, облезлую, но надежную... И когда все это осталось позади, перед ними
открылся Тифлис!
Впрочем, "открылся" - слово неточное, ибо может показаться, что с
некоего возвышения путникам вдруг предстала панорама города, когда они,
опаленные июньским солнцем, оглушенные грохотом рек, наглотавшиеся дорожной
пыли, достигли, наконец, края неведомой пропасти и, сдерживая дыхание,
глянули вниз. Нет, все было совершенно иначе... Восток медлителен и с первым
встречным не откровенен, поэтому он не распахивается, а появляется
исподволь, неторопливо и осмотрительно. Ему нет нужды выбалтываться с
торопливостью юнца, он ждет, когда вы сами доберетесь до его тайн и
застынете в оцепенении. Таков Тифлис. У него сложный состав крови,
настоянной на византийской пышности, на персидской томности и на арабском
коварстве, он был создан на пересечении самых безумных страстей и самых
неудержимых порывов в подтверждение вечной истины, что добро и зло не ходят
в одиночку, как, впрочем, коварство и любовь."
Другие статьи в литературном дневнике:
