Лесков Колыванский муж
Впервые прочла этот рассказ лет в семнадцать.
"В одну из моих побывок в Ревеле, - помнится, в первый год, когда там губернаторствовал М.Н. Галкин-Врасский, - я нанял себе домик в аллее "Под каштанами". Это в
самом Екатеринентале, близко парка, близко купален, близко "салона" и
недалеко от дома губернатора, к которому я тогда был вхож."
Бродила по Екатериненталю, который знала с рождения, как Кадриорг, искала, где же могли стоять эти " три домика - все небольшие,деревянные, выкрашенные серенькою краскою и очень чисто содержанные." Революции и войны многое изменили, но по приметам, определила, где могло находиться место жительства и героев рассказа, и самого Лескова, на самом деле, останавливающегося в Ревеле.
Как замечательно было встречать, в рассказе 1889 года написания, знакомые названия и исторических лиц.
"Постоянное занятие ее (княгини Горчаковой) состояло в том, что она принимала
визиты знатных соотечественников и молилась Богу в русском соборе. Там тогда
дьяконствовал нынешний настоятель русской церкви в Вене, о. Николаевский,
который отличался изяществом в священнослужении и почитался национальным
борцом и "истинно русским человеком", так как он корреспондировал в
московскую газету покойного Аксакова."
В этой самой русская церковь на улице Вене была крещена я и получил крещение мой младший сын. и сама церковь носит имя Храм Святого Николая (Никольская церковь), в честь Cвятого Николая Чудотворца.
С официальной страницы Эстонской Православной Церкви:
"Храм свят. Николая в Ревеле есть древнейший памятник Православия в Ревеле. Начало храма восходит к XI веку. Основание ему положил великий князь Киевский Ярослав Мудрый, сын равноапостольного князя Владимира святого". Так начинается небольшая брошюра "Православный храм свят. Николая в Ревеле", изданная попечительским советом при Никольской церкви в 1914 году.
В истории Никольского храма бывали случаи, когда он подвергался закрытию, ограблению и осквернению. Московские цари неоднократно требовали при заключении мира или перемирия - то с Ливонским орденом, то с ревельскими немецкими городскими властями - держать русскую церковь по старине, но проходили войны - и вновь возрождался, оживал старый храм, призывая под свои своды всех, кто был предан православию, укрепляя их веру и любовь ко Господу.
В мае 1804 года Ревель посетил император Александр I, к которому от имени русского купечества обратился староста Никольской церкви Парфений Чесноев с прошением о выделении средств из государственной казны на строительство нового храма, взамен очень неудобно расположенного.
Прошение было благосклонно принято, но решение о выделении средств затягивалось.
В 1816 году настоятелем Никольской церкви был назначен священник Иоанн Недешев, и только благодаря его усилиям дело о строительстве нового храма сдвинулось с места. Был объявлен сбор пожертвований среди частных лиц, поступили средства из казны. От первоначального проекта, большого пятикупольного храма известного итальянского архитектора Луиджи Руска пришлось отказаться из-за отсутствия достаточных средств и места под строительство нового здания церкви. Проект был переделан губернским архитектором Шаттеном, и 25 июня (ст.ст.) 1822 года, в присутствии командира Ревельского порта адмирала Спиридова, губернатора Будберга, военного коменданта города генерала Берга и других должностных лиц, состоялась торжественная закладка храма во имя св. Николая. Первый камень в основание положили настоятель Ревельского Преображенского собора протоиерей Алексий Горницкий и настоятель протоиерей Иоанн Недешев. Строительство шло быстрыми темпами, и 3 декабря (ст.ст.) 1823 года по благословению епископа Ревельского, викария Петербургской епархии Григория (Постников, впоследствии митрополит Санкт-Петербургский, скончался в 1860 году) был освящен правый придел Успения Пресвятой Богородицы.
Торжественное освящение главного престола состоялось 14 августа (ст.ст.) 1827 года, накануне праздника Успения Пресвятой Богородицы. На плите под святым престолом была высечена надпись: "Изволением Божиим, в благословенное царств. Благоч. Госуд. Импер. Александра, по благословению Преосвящ. Владимира, Епископа Ревельского, на сем месте древнего, существовавшего со времен царя Иоанна Васильевича Грозного основания нового храма во имя Святителя и Чудотв. Николая протоиереем Иоанном Недешевым в лето от Р.Х. 1822 года июня 25 дня сооружен сей храм из церковных доходов от подаяния доброх. дателей и вкладчиков, освящ. 1827 год августа 14 дня".
Уже 175 лет стоит храм на улице Вене, один из древнейших памятников православия на эстонской земле, и все это время благодать Божия по молитвам святителя и чудотворца Николая, архиепископа Мир Ликийских, хранит его. "
Стоит. Понимаешь, что сто и более лет назад люди так же вызвали к господу, как и мы сегодня. Приносили в храм свои печали, свои радости. Отпевали и крестили, венчались и просили разрешения на расторжение брака.
Николай Семёнович Лесков ставил свечку под теми же самыми ликами, к которым припадаем и мы.
Для нас стало многое проще и те проблемы, которые случились с несчастным Иваном Никитичем Сипачёвым, нам не очень и понятны.
Крещён ли младенец в православие или стал лютеранином, мы много проще смотрим на это. Христианские конфессии сблизились.
Удивило отношение мужчины моряка к морали. Такого и сегодня не часто встретишь.
Оказалось, что нам проще преодолеть конфессионные различия, чем гендерные.
"А мореход продолжал:
- Измена тяжела, но ее можно простить. Трудно, но можно. Женщины же нам
прощают наши измены, отчего же и мы им простить не можем? Я знаю, что на
этот счет говорят, но ведь это предрассудок. "Чужое дитя!" Ну и что же
такое? Ну и покорми чужое дитя. Ведь это не грех, а мы ведь считаем, что мы
умнее и справедливее женщин и во всех отношениях их совершеннее. Покорми! И
если женщина увлеклась и потом сожалеет о своем увлечении, прости ее и не
обличай. Она может перемениться и исправиться. Тоже и они ведь недаром живут
на свете и приобретают опыт. Я таких убеждений, и я чувствую, что я все это
мог бы исполнить, но этого в моей жизни нет. "
Моряк страдал от другого.
"то, что я
переношу и что уже два раза перенес, да, вероятно, и третий перенесу - этому нет сравнения, потому что это уязвляет меня в самый корень. Это поражает
меня до недр моего духа; это убивало моего отца и мать, отторгало меня от
самых священных уз с моею родней, с моим народом. Это, наконец, делает меня
смешным и жалким шутом, которому тычут в нос шиши. Однако я и это сносил, но
когда это повторяется без конца - этого снесть невозможно. "
Его троих сыновей, одного за другим крестили в лютеранство, пользуясь его отсутствием и даже специально подстраивая его.
Легко бы объяснил, простил измену и "кормил" бы "чужое дитя", но глубоко страдал, что его сыновья не православные.
Родители, провожая сына на морскую службу в Ревель дали наказ:
"Между немцами есть даже очень
честные и хорошие люди, но все-таки они немцы.
- Да уж это, - говорю, - конечно, как водится.
- Нет, но мы обезьяны, - мы очень любим подражать. Вот и скверность.
- Но если хорошему?
- Хоть и хорошему. Вспомни "Любушин суд". Нехорошо, коли искать правду
в немцах. У нас правда по закону святу, которую принесли наши деды через три
реки.
- Пышно, - говорю, - это как-то чрез меру.
- Да, это пышно, а у них, у немцев, хороша экономия и опрятность. В
старину тоже было довольно и справедливости: в Берлине раз суд в пользу
простого мельника против короля решил. Очень справедливо, но все-таки они
немцы и нашего брата русака любят переделывать. Вот ты и смотри, чтобы никак
над собою этого не допустить.
- Да с какой же, - говорю, - стати!
- Нет, это бывает. У них система или, пожалуй, даже две системы и
чертовская выдумка. Ты это помни и веру отцов уважай. Живи, хлеб-соль води и
даже, пожалуй, дружи, во всяком случае будь благодарен, потому что "ласковое
телятко две матки сосет" и неблагодарный человек - это не человек, а
какая-то скверность, но похаживай почаще к священнику и эту суть-то свою, -
нашу-то настоящую русскую суть не позволяй из себя немцам выкуривать.
- Да уж за это, - говорю, - будьте покойны, - и привел ему шутя слова
Тургенева, что "нашей русской сути из нас ничем не выкуришь".
А отец поморщился.
- Твой Тургенев-то, - говорит, - сам, братец, западник. Он уж и
сознался, что с тех пор, как окунулся в немецкое море, так своей сути и
лишился.
- Да и Некрасов тоже, - хотел было я продолжать, но при этом имени отец
меня перебил и погрозился.
- Этого, - говорит, - уж и совсем не трожь, - этот чего еще ненадежнее.
Сам и зуд зудит, сам и расчес расчесывает, и взман манит, и казнить велит;
сам просит: "Виновных не щади!" Нет, нам надо чистые руки... Вот как
Самарины, Хомяковы, братья Аксаковы - вот с кого нам надо пример брать.
Самарин-то - ведь он был в этом, в их Колыванском краю, но они, небось, его
не завертели. Думали завертеть, да он им шиш показал. И ты будь таков же.
Дружба дружбой и служба службой, а за пазухой шиш. Помни это и чаще к
духовенству похаживай и мне пиши. Я тебе буду отвечать и укреплять тебя в
направлении, а по воскресеньям непременно к священнику похаживай. Какой ни
есть поп - он не тут, так там, не в церкви, так за пирогом, а все
патриотическое слово скажет. А проездом через Москву появись Аксакову.
Скажи, что я тебе говорил, и послушай, что он еще тебе скажет. Он мужик
вещий!
Матушка наказала только в Москве у Иверской покропиться. "
Мы видим вечный спор между славянофилами, к которым относился и Лесков и западниками.
Ещё у Пушкина в "Барышне-крестьянке" уже обозначены барин-англоман и помещик - русофил.
Сегодня всё намного проще, мир усреднился, расширились границы сознания.
Только чувства человеческие остались прежними. Страдания, переживания, благодарность, верность, любовь.
Не очень понимая самой причины страдания, мы сопереживаем человеческой боли.
Так и остаётся открытым вопрос, что важнее? "Миссия"- оказать влияние на других, не таких, как ты сам, с которой отправляли Сипачёва в бывшую русскую Колывань его отец и Аксаков? Или личное счастье?
Сегодня этот вопрос приобрёл несколько другие акценты. Но так же, как и 122 года назад мои соотечественники боятся "оказаться под чужим влиянием", опасаются "потерять свой родной язык", не хотят перевода гимназий на эстонский язык обучения.
Акценты сместились, а мы - люди остались прежние.
По мне, так личное счастье важнее, тем более, что свою "русскость" можно сохранить и самим.
Подумав немного, я засмеялась: детей моих детей зовут Карл, Отто, Конрад, Хенри и Даниэль.
/не вздумайте озвучить словa внук или бабушка)/ это у нас под запретом).
Они называют меня мамма Галя, а я их по именам.
кстати. мы их не крестили: вырастут и сами определят, к какой вере лежат их души. надеемся, что выбирать будут из лютеранства и православия.
ещё кстати. моя мама - лютеранка. так получилось. там, где она росла была одна кирха на бооольшое количество хуторов и поселений. все дети были крещены. она, в возрасте лет 5, пришла к пастору и заявила, что тоже хочет. бабушка /православная и коммунист)/ была не против. вот так и получилось))
и последнее кстати: а "лежим" мы все вместе: и православные, и лютеране...все. общее кладбище у нас.
Вот вам и "колыванский муж". вернее, "колыванская жена")
Рассказ же, как и остальная проза Лескова, отменный.
Читаю раз в пятый. Нахожу что-то новое для себя, наслаждаюсь языком.
Думаю, что не в последний раз перечитываю. Ещё бы заставить кого слушать и вслух посмаковать каждое слово.
Не даются))
Была ли плоха жизнь Сипачёва? По мне, так и нет, хороша была. Он трудился, служил царю и Отечеству, его любили и уважали в семье, он имел чудесных детей.
Какая разница "немцами" они были или "русаками"?
Мне так кажется. А вам?
Но понимаю, что просто изменились времена, изменились нравы, изменились мы.
Другие статьи в литературном дневнике:
