Павлов Александр.
Время улитки
Здесь в дождь шагов не слышно их и нет
Одна один-другой а то поэт
На матовом асфальте отражая
Проносят мимо ломкий силуэт
Есть время топота и бега от него
Есть несколько часов ради того
Чтоб не боясь раздавленной остаться
Переползти до края своего
Свой дом как скарб собой перенести
И спрятаться в нем там где нет пути
***
вчерашние порезы и обломки
уйдут едва наполнится луна
и что мне из материй этих тонких
как прежним не удастся в письменах
делить детей им нарезать наделы
любить одну боготворить боясь
что потеряю как-то между делом
единственную с этим миром связь
*
святки
9
жнет неба невозделанный пустырь грудинный бохх похожий на монету
а ну-ка кто из беглых замастырь про грустное и эту
напомни из какого ре-ля-фи построены арены ремс и ахен
и выкинь на кол прочих простофиль или забей их на хер
смеркается от жареных гусей тупых индюшек вверх эффект тепличный
тебе бы все басё но вот евсей дрочит на фотографию светличной
приходит к нему утром капеллан а по ночам евстафий и ерёма
они не понимают разных стран и жаждут окончания проёма
в какие бы ты гульки не юлил привыкший на запястьях грызть подковы
есть видимо достаточно белил да и чернил по-моему не новых
чтоб ушлый лузотерик на холсте увидел в рамке четкого квадрата
зачем на этом свете были те и эти да и мы с тобой когда-то
8
окуклилось рябое лето
небабья осень ждет его
жизнь от заката до рассвета
январь такое никого
в морозном солнце сыр потеет
вода становится святой
у тех которыми затеян
из этого для из-за той
ждут померанцы где дозреют
оправданный природой срок
незамерзающие реи
напрасно плавленный сырок
мужского рода слово осень
когда вскипит вода от тел
с последней проруби не спросит
которая кому hotel
7
спит пропитанная флэшка
месяц криворожий спит
от колес левобережка
от чумазых стыдный спид
спит пацан в скоромной хайфе
спит второй в палате без
папы в белоснежном кайфе
с мамой титьки до небес
спит ваграм считая чеки
спит мой штурман не у дел
спят вселенной человеки
я бы тоже так хотел
но
покуда есть у бога то что
нам не занимать
спит во льду к тебе дорога
спит и видит твою мать
спят коты пометив входы
кошки спят уняв котов
спит упав уже по ходу
непонятный кое-кто
спит поэт уснул начальник
спит любовница его
я бы тоже спал но к чаю
не осталось ничего
спит войну начавший воин
рядом кончивший войну
спит нечаянно спокоен
тот кто всех пустил ко дну
спит маньяк на нем живая
не зарезанная спит
спит все крылья отрывая
ангел выбит и отпит
спит упырь ломая когти
падая туда-сюда
вы бы тоже спали в опте
вместо розниц господа
спят усталые горушки
спят петрушка и мишан
их уставшие подружки
спят в икеях про ашан
спит доставший вывозного
старый бохх пзрк
из навозного блатного
сделавшие спят пока
дальше в этой смутной сути
в сне и там где не был я
сами что-нибудь рисуйте
раз не спите ни ***
5
тает в завтрашнем эфире точка три тире четыре
тает высохший кефир тает печень тает тир
тает парень из горла тают те кому дала
тает бомж на рельсах влево без наград и без ствола
тает выстреливший в рот замечательный народ
тают в елке старый с новым годы задом наперед
тает рублик на глазах тает в женщине азарт
тает календарь январский хоть приклеивай назад
тают талка и исеть и желавший повисеть
тает потому что тает не сосулькой а как все
тает лапа у кота тает все чему не так
тают звезды потому что рядом с ними пустота
4
бьется сердца дырокол в острова из сини
в ней давно увязший кол улей в нем осиный
два чертога три столбца площадь королевства
да строфа не от живца про упал-раздеться
из грамматик и наук снов длиною в полдни
бьется внутренний паук стены кровью помнит
кафель вылизан на нюх выплаканы ставни
повитуха чьих-то днюх со стакан глаза в ней
лепят ведьмы тьму из крох слипшейся слюною
сверху смотрит ангелок вытканный из гноя
бьется в дырки на холсте свет от дырокола
ищут пальцы в темноте формулу глагола
жидко жидкий влит свинец в паузы из глины
вбит с размаху наконец внутрь брусок осины
лишний месяц режет ночь улыбаясь криво
рвется с пуповины дочь господи спаси бо
3
сломана стиральная машина выдает снега не выжимая
мама как-то год встречала с шиной переломный но ура живая
дед едва узнав о новом внуке выигран в какой-то высший снукер
кошка лед грызет воды не хочет и коты сползают в крокет ночем
арабеск выстреливает в звезды научиться бы да время встало
парень мой затягивает косы девочке с веслом у пьедестала
цинки звякают медали гнутся сны в тебя пытаются вернуться
полем облаков плывут аорты тех кто не порвал их от чего-то
брамс доигран гонч досмотрен всуе из сосулек капают косули
риски банков спрятаны в косухи досуха оттертые из судеб
сломан бош устала центрифуга по хребтам щербатым кали-юга
бродит беспокойно выбирая у кого волчок сегодня с краю
2
в каракулевом небе всходит желудь
коты выманивают похотливых кошек
уселся снег на чтобы после прорубь
неновым незначительно вспорошен
туристы с гор съезжают по-живому
с домбая и с крыковницы и с тьетте
у каждого один нестрашный омут
на разных светофоре или свете
все будет хорошо растает завтрак
замерзнешь в минске в шарме в голливуде
сегодня невчерашним станет завтра
пока не кончились такие люди
1
слева дым пороховой справа папиросный колет лед на мостовой дед в черезполосной
тельник паром отдает в ус примерзший к носу выдыхает новый год ту же папиросу
рядом цвета мандарин бывшая снегурка ломом люки отворит колесу придурка
что везет багажник вин закуси и снеди снег соседних украин всех белей на свете
валит валит валит с ног заметает страны кашель слышен твой сынок храму хоть и рано
топчут кафель сапоги валенки калоши ты там маму береги сопли выдуй тоже
гнется медленно свеча вдоль пантелеймона герб с казенного плеча сам крестознаменно
пляшет следом за рукой за щепоть пощады просит каждый не такой и его прощайте
справа сигаретный дым слева выхлоп синий чей-то ангел стал седым чей-то некрасивей
кружка бабкина пуста глина на погосте смерть устала от поста жизнь разжала горсти
***
есть дни убористей чем почерк
ни дописать ни превозмочь
их дождь вколачивает впрочем
у комы тоже чья-то дочь
с ней в прятки ангелы играли
в песочнице на облаках
в крутое красное феррари
пилот садится весь пока
черновики сгорают молча
грядет отбойника черед
дождь каждый год из ягод волчьих
спокойно джем на хлеб кладет
и постигая мокрый гравий
летишь и думаешь о тех
с которыми в песке играли
на безымянной высоте.
***
в пятьдесят пятом когда отец поднимал целину
мама дожевывала кашу в детдоме
меня еще не призвали ни на какую войну
я не был ни в плане ни в коме
потом очнулся глядь кругом опять целина и война
каждое утро с неба падают самолеты
и подумал падать в них надо на
это такая работа
в общем отец опять целину поднял
мама родила за мною брата
в зеркале где я теперь нет меня
хочу обратно
но гвоздь всей песни в точке где дождь
а не война целина и каша
собирает сыновей а может и дочь
ибо наша
***
я исписал тебя пока ведь
невы черешневая камедь
останки прежних с кулаками
сиротский добрый вечный дом
подумал как ты здесь такая
все машешь тонкими руками
недавно в рост упала свая
на триста просто мегатонн
как там в детдоме нет войнушки
не писаются погремушки
какие в моде постирушки
давно ли умер главный гном
а у тебя четыре сбоку
мужик с порезом за эпоху
так промолчит что впору глохнуть
давясь всем матом об одном
***
шелест листьев под ногами
на руках и в голове
трется шепот моногамий
по исполненной траве
нет еще калинной крови
на потертом рукаве
и от хрена редьку вроде
отличает суржик мове
дарит слово верь не верь
по такой простой природе
внутрь распахнутых потерь
бродишь в листьях по погоде
одеваясь точно зверь
если осень вдруг приходит
я не против дайте две
***
созерцая По ( из перикарпия)
нещадно грецкие орехи
обветренный колол асфальт
из жухлой мякоти в прорехи
роняли кряжи свой гештальт
содрав скорлупки с полушарий
двух одинаковых на вкус
клюв методичной мудрой твари
бил до оскомин безыскус-
но эликсир для щитовидной
но зобу бесполезный йод
давно усохший очевидно
в жирах и мускусе кислот
дробя и складывая горкой
остатки панцирей извне
напоминающие мне
крепь над извилистой подкоркой
по форме собственных мозгов
в масштабе 30 к единице…
едва разделавшись с лузгой
крошить орехи стала птица
в бессмертной исчезали глотке
набухший мартом хлорофилл
май от корней поднявший соки
и флирт июньских дрозофил
останки гроз тянувших к жизни
плетенье пасынков-ветвей
сорвавший серьги суховей
и лист — метаморфозный признак
конечной спелости ядра
жучку не скормленного летом
свой плод укрыла кожура
от солнц убийственного света
лишь пряным августом созрев
став двуединым плод и семя
летит и бьётся сам орех
себя сорвать настало время
зарыться в мягкую листву
чтоб выстрелить из перегноя
побегом в новую весну
(ведь он ещё не жил весною)
или быть съеденным под хруст
собачьих птичьих человечьих
костей и раньше встретить вечность
на сотню лет и бед и груст-
но строго смотрит птица
скрывая вещее бельмо
когда орех опять родится
под шелест крыльев nevermore…
***
околоялтинское переустройство мира
м.п.
смотреть на море в бухтах симеиза…
смеясь,и щёлкая как семечки деньки,
где я ленд-лиз,а ты моя франшиза,
где солнце в море жжёт черновики,
в которых перечеркнутые мысли
двух чокнутых,играющих с волной.
согреты камни,с неба гор повисли
седые ожерелья,и полно
в глазах и манускриптах сожалений,
что наш октябрь уложен в календарь —
как в чемоданы тонны лени летней,
как в урны все курилкины года.
смотреть на море, гладить волны пяткой,
ловить прилив со стаями медуз,
и — взгляд твой без цензуры,не украдкой,
и пива нефильтрованного вкус.
смотреть на море,запахи вкушая —
акаций, губ и мидий, и вина…
по осени — в одном из полушарий,
в другом(не спорь!)- такая же весна.
***
кто-то вылил в небо акварели,
краски, запрещённые тобой —
цвета апельсиновой форели,
нежной как в тоннеле, где любовь…
среди серых кудрей поднебесных
радуга смыкается кольцом,
как венец не отданной в невесты
бесом — сыном, духом и отцом.
триста лет, устав от преисподней.
бродит среди невских берегов,
превращая душ отлет свободный
в пляски вожделений и грехов.
я вчера его заметил профиль —
смутной тенью над тобой парил.
но лазурным лассо мефистофель
огненную гриву не накрыл.
ты вольна бежать без колесницы,
и в сезон рыдающих дождищ
прочитаешь в облачных зарницах
сполохи:люби, надейся, жди.
отпишу, ещё болтаясь в небе,
через миг нас примет полоса.
пашни цветом — как твои глаза —
думают уже о новом хлебе…
***
вид на песочницу с балкона
п.о.
строкой несодранного лыка загонит страсть — куда макар
телятину на выпас выгнал, чтоб соки нагулял товар.
потом рвануть в сердцах рубаху: мол, на миру, и …хули там!
с собой проигранную драку — продать за корку и сто грамм…
безумна — так же, как красива. переоценена как ****ь,
газель под львиной ласки гривой сломает сданную кровать.
в аренде страха, в смете страсти — обман обменян на уют.
опровергая час пятнадцать ложь про одиннадцать минут,
напрасно ищет энтропию в лоскутьях порванного сна.
какие ей стихи! какие?.. когда она — уже больна.
не умолкает плач в овинах, ждёт харакири до утра.
хоть принеси себя с повинной, хоть харей грешной —
в харе-рам. хоть в храме полируй, исшаркав истоптанный
пороком пол — за то, что он тебя — как трактор, а прежний
твой — как ледокол…за то, что ты к его надрыву —
как к книжной полке, как на сэйл. и нежно подтолкнув к обрыву,
шепнула : — на хер мне сэнсей!..
— пластай себя в слова и в строчки! жизнь продолжается, мон шер.
меня давно лолитит в дочки к себе крутой холёный herr.
ты гений, ты любовник пылкий, ты имя на десятки лет.
но…мы допьём мерло бутылку, и — выйдем вон, как нас и нет.
***
кошки женятся на крыше,
наплевав на мартобри.
спят, зерна объевшись, мыши.
урожай — огнём гори!
пыль уснула на гитаре.
десять лет как спит певец,
и его подруге Саре
сон приснился наконец.
что на кафедре работа
стала легче во сто крат:
в летаргии все литоты,
и гиперболы храпят.
дремлет древний амфибрахий,
злой анапест в спячку впал,
ямб послал хорея на хер,
потянулся и упал.
у доски сморило моры
и синекдоху в дохе,
стайка троп легла за хоры
и сопит на выдохе.
возле выхода кемарит
пожилой зооморфизм.
дрыхнет толстый комментарий.
сноске сносит гипофиз.
в плен забрал метонимию
преисполненный морфей,
и эпитеты немея
укачались в люльках фей.
дактиль, вмиг сомкнувший веки,
с аллегорией затих,
и …студенты-человеки
спят вповалку возле них.
а над этим сонным царством
лишь один профессор Пэ
всё бубнит себе в пространство
гипнотемы НЛП:
о чернильнице-науке,
об искусстве стать пером,
о таланте и о скуке,
круге первом и втором,
о проблемах перевода,
семантических рядах.
тридцать ровно и три года
он читает, жизнь отдав,
краткий курс соблазнов ада —
как владеть природой слов,
скрыв, что лучшему награда —
нищета и часослов…
вечны мёртвые поэты
слава их переживёт…
кошки слезли с крыш к рассвету,
отлюбив за это год.
***
когда умрут нечаянно дожди
в словах из обалденного цирроза
и воткнутая нафиг в небо роза
очередному скажет подожди
накинь филд-джэкет ватник свой надень
кури от междометия до точки
не каждому прописаны заточки
и завтра у кого-то новый день.
***
сириус это звезда
вштырились раз в никуда
и когда на небе всем все по-другому
за последний твой кофе
и жизнь лебеда
суррогат свой последний отдам
будь хлопочущим да
только нам бы туда
иногда
по сквозному перрону
7.12.1961 – 6.08.2019
Родился в 1961 году в Первоуральске (Свердловская область). Учился в школе, на улице и в спортшколе. Окончил переводческий факультет Нижегородского государственного лингвистического университета (НГЛУ) и Manchester Polytechnic Didsbury School Of Education. Военный переводчик (борт и наземные службы) – 1984-1988 гг. Облетал и изъездил почти весь СССР, Восточную Европу, почти всю Африку и Ближний Восток. Переводил, воевал. ПОЭТ.
Другие статьи в литературном дневнике:
