Борис Чичибабин.
Меня одолевает острое
и давящее чувство осени.
Живу на даче, как на острове.
и все друзья меня забросили.
Ни с кем не пью, не философствую,
забыл и знать, как сердце влюбчиво.
Долбаю землю пересохшую
да перечитываю Тютчева.
В слепую глубь ломлюсь напористо
и не тужу о вдохновении,
а по утрам трясусь на поезде
служить в трамвайном управлении.
В обед слоняюсь по базарам,
где жмот зовет меня папашей,
и весь мой мир засыпан жаром
и золотом листвы опавшей…
Не вижу снов, не слышу зова,
и будням я не вождь, а данник.
Как на себя, гляжу на дальних,
а на себя — как на чужого.
С меня, как с гаврика на следствии,
слетает позы позолота.
Никто — ни завтра, ни впоследствии
не постучит в мои ворота.
Я — просто я. А был, наверное,
как все, придуман ненароком.
Все тише, все обыкновеннее
я разговариваю с Богом.
1965.
*
Живу на даче. Жизнь чудна.
Своё повидло…
А между тем ещё одна
Душа погибла.
У мира прорва бедолаг, -
О сей минуте
Кого-то держат в кандалах,
Как при Малюте.
Я только-только дотяну
Вот эту строчку,
А кровь людская не одну
Зальёт сорочку.
Уже за мной стучатся в дверь,
Уже торопят,
И что ни враг - то лютый зверь,
Что друг - то робот.
Покойся в сердце, мой Толстой,
Не рвись, не буйствуй, -
Мы все; привычною стезёй
Проходим путь свой.
*
Глядим с тоскою, заперты;,
Вослед ушедшим.
Что льда у лета, доброты
Просить у женщин.
Какое пламя на плечах,
С ним нету сладу, -
Принять бы яду натощак,
Принять бы яду.
И ты, любовь моя, и ты -
Ладони, губы ль -
От повседневной маеты
Идёшь на убыль.
Как смертью веки сведены,
Как смертью - веки,
Так все; живём на свете мы
В Двадцатом веке.
Не зря грозой ревёт Господь
В глухие уши:
- Бросайте всё! Пусть гибнет плоть.
Спасайте души!
1966.
Другие статьи в литературном дневнике:
