Чета актёров
Алексей Весёлкин
Чета актёров – разнополые тела,
И в каждом много ещё разных персонажей,
Делили сцену, зал, но прежде – зеркала,
Их мир зеркал, что был совместно нажит.
Проект Кто кем стал
Катя Солдатенко
Двор моего детства был многодетен.
Мы с удовольствием копошились в песочнице, когда старшие братья и сестры наши носили клеши, тайком рисовали стрелки и по вечерам под гитару пели про "Вдали пылающий камин". Потом мы уступили песочницу младшим, а сами пересели на лавочку - в вареных джинсах, ассиметрично стриженные, вооруженные отечественными скейтами "Вираж" и магнитофоном "Электроника-302-1". Мы дурными голосами подвывали пышнотелой Королёвой :"Первое " хочу" - первое "нельзя!" и вовсю подражали старшим товарищам.
Субординация соблюдалась, но на просьбу снять мячик с подъездного козырька, старший всегда отзывался - поднимался с лавки и с удовольствием демонстрировал умение эффектно подтянуться-спрыгнуть. "Пузатая мелочь", в свою очередь, с готовностью гоняла в магазин за спичками, доносила до двери школьные сумки старших и рапортовала "Тетя Алла, Серёжа просил передать...", грамотно вручала любовные записочки и всегда с восхищением смотрела вслед вновь образовавшимся парам.
Отношения между возрастными группами всегда были по-братски трепетными: за проступок полагался подзатыльник, за мелкий дворовый подвиг - одобрительное "Молоток!" . Матом во дворе не ругались, девчонок не обижали, упавшего не затаптывали.
А Славку Соплю не любили. И не за вечную сырость под носом (откуда есть и пошло прочно прилипшее прозвище), и не за дебильную привычку есть козюльки, и не за чахлое телосложение. Не любила песочница, не любила лавочка, не любили турники. За то, что с молочно-ясельного возраста Славка с самозабвенным удовольствием жаловался, ябедничал, стучал. Родителям своих обидчиков, своим собственным предкам Сопля регулярно рассказывал, растирая по щекам именное, как несправедливо обошлись с ним во дворе. В результате, ябедник был пару раз бит, пару раз ему объявляли бойкот, а потом как-то совсем перестали замечать. Вот нет его, и всё! Впоследствии Сопля-старшеклассник зачастил в другой двор, ибо в нашем даже малЫе не подходили к нему с вечными просьбами о мячике.
А потом нас всех разметало по планете,и собраться вместе так же реально, как восстановить Союз. Наш двор опустел навсегда. Теперь мы перемигиваемся в соцсетях, радуемся успехам друг друга, с болью узнаем скорбные вести.
О Сопле долго никто не слышал. И вот , сразу после новогодних праздников, ко мне в "Одноклассниках" некто загорелый,в темных очках попросился в друзья. Ну, надо же! Славка Сопля! С двояким чувством я нажала "Дружить" и отправилась рассматривать фотографии. Славка раздобрел и полысел. Вот он около своего особняка. Вот его джип. Вот его вторая машина - бэшка последней модели. Вот он с семьей на Мальдивах. Вот он на работе, в форме российского полицейского.
Но, убейте меня: взгляд! Тот же ,полный завистливого тихушничества, взгляд шестилетнего-пятнадцатилетнего Сопли.
Того самого, который плаксивым голосом начинал:"Тетя Наташа, а скажите вашей Кате..."
Проект Кто кем стал 2
Катя Солдатенко
Двор моего детства учил самостоятельности.
Мерилом и символом самостоятельности был ключ от квартиры, висящий на шее на выцветшей тесемке. Обладатель мерила заходил домой , когда хотел, напутствуемый просьбами "Вынеси попить!", и возвращался, неся домашнюю чашку с водопроводной водой. Топать обратно - относить чашку не хотелось, и потому она до вечера оставалась куковать на батарее под почтовыми ящиками. Такая красная в белый горошек на облезлой батарее. Ага.
Просить воды у тех, чьи родители были дома, считалось бесперспективным, ибо "Не могу - меня сразу загонят!"
А уж если кто-то взрослый из шланга поливал свой "огород" - маленький палисадничек перед подъездом, тут уж мучает жажда - не мучает: "Дядь Юр, можно попить?" И так человек пятнадцать по очереди. А дядя Юра - ничего:"Ишь, запалились!" И вода ничего - "из-под крана", не фильтрованная, не кипяченая. Вкуууусная!
Достигающим уровня самостоятельности, кроме прочего, полагались деньги на ежедневные покупки (хлеб/лепешки, молоко, картошка - да, всё, чем питалась семья, за исключением , пожалуй,мяса). Мясо доставалось взрослыми.
На сдачу можно было купить двадцатикопеечного мороженого или псевдожвачку "Ну, погоди", из которой не получалось надуть пузырь. Батон ( о, это теплое хрустящее ароматное чудо!) по дороге домой полагалось обгрызть. Хлебную горбушку можно было выносить из квартиры в двух вариантах: натертой чесноком или посыпанной сахаром-песком. Ммммм!
Иногда на повозке, запряженной грустной вороной лошадкой, прикатывал Шара-Бара. Он был старым костлявым узбеком в засаленном чапане и серой тюбетейке. Он никогда не улыбался и не говорил по-русски. Въезжая во двор, он хрипло кричал "Шара-бара", и через минуту арба, как морской камень - гребешками, облеплялась разнокалиберной детворой. Шара-Бара был немыслимо богат: в его деревянном ящике хранились разноцветные шарики на тонких резинках, каучуковые мячи, "голые" и обшитые бархатной тканью; переводные картинки, пистоны, невероятно притягательные леденцы на палочках, какие-то совершенно волшебные лоскутки и вертушки из блестящей бумаги. Хозяин сокровищницы хотел немногого: наши сэкономленные монетки или пустые бутылки перекочевывали к нему в повозку, лошадка смешно прихлопывала ушами и трогалась в путь по знойному микрорайону. А счастливые покупатели наслаждались трехметровым отпрыгом каучука от асфальта или долбили по пистонной ленте булыжниками ( какие пистолеты?!). Самые самостоятельные, немного рисуясь, поедали зеленых и красных петушков и без зазрения совести преувеличивали вкусовые достоинства поедаемого. Несамостоятельным ( гуляющим с мамами или под присмотром из окна) детям покупка этих доморощенных сладостей была строжайше запрещена и прямо сказано, что петушки так заманчиво блестят потому, что Шара-Бара их предварительно облизывает.
Моя старшая подруга Ника была старше меня всего на два года. Два года! Бездонная пропасть, Марианский желоб, разрыв временного континиума, а не два года. У Ники был ключ на шнурке, авоська с клеенчатым кошелечком и старший брат. И во всех играх серьезная, по-взрослому мало говорящая Ника возилась с малышней, как воспитательница детского сада: завязывала шнурки, обмывала разбитые коленки водой из арыка, прикладывала чистый лист подорожника, водила "в-зад-дом" по делам острой необходимости. Мамы-наседки могли смело отлучиться, если в песочнице царствовала красивая светловолосая Ника. Лично меня она научила правильно делать куличи и аккуратно рыть ходы в построенных песочных домах . И это знание я берегу до сих пор.
А еще я помню, как однажды, во время землетрясения ,по подъездной лестнице почти безмолвно несся поток жильцов в халатах, семейных трусах и ночных рубашках. (Вот говорят же: стойте в поясе жесткости, ан нет, как люстры закачаются - страх выпихивает людей из квартир. Хотя лестничные пролеты при больших баллах , это все знают,складываются первыми). Помню себя в одеяле у мамы на руках. Помню Нику с братом без обуви - выбежали сами со своего четвертого этажа в трусах, майках и носках. Сами, потому что родители , спокойно оставив детей дома, поехали в театр. Кто ж знал, что тряхнет?! Подземные толчки закончились, народ расходился досыпать - завтра на работу, и Ника помахала мне носками - наверное, сняла, чтобы не пачкать окончательно.
Мы росли вместе, даже тогда, когда нас развозили в разные города и страны. Писали письма. Трогательные, с первыми стихами.
А школу , так случилось, заканчивали одну. Помню Нику на ее Последнем звонке: хрупкая, светловолосая, серьезная королева нашего детства.
Мы и сейчас переписываемся. Совсем редко. Ника стала врачом-реаниматологом. Настоящим профессионалом, спасающим человеческие жизни.
проект Кто кем стал 3
Катя Солдатенко
Двор моего детства был дружным и дружелюбным.
Мы никогда не враждовали с соседними территориями. Наоборот, в масштабные "Казаки-разбойники" или глобальную войнушку легко принимались представители соседних домов, и оралось приблизительно так:"Туки-палочки за Ирку из пятого дома и Серого из двадцать восьмого!" На асфальтовом пятачке , куда с противным сигналом дважды в день приезжала машина-мусорка, мирно катались на скейтах все желающие. Главное, аккуратно объезжать вонючую лужу и особо не выделываться. Старшие товарищи иногда выходили на эту арену играть в бадминтон, мелкие - раскатывали на трехколесных велосипедах . Особых развлечений во дворе, конечно, не было - турники, качели, лавочки, песочница- но никто как-то не скучал.
Аттракционы , как водится, находились в парке культуры и отдыха. Парком его никто не называл,все говорили "на озере ". "Где были? - На озере." "Пойдем на озеро! - Не, меня мама не отпускает туда".
Мамы, действительно, не отпускали. Рассказывали про цыган, ворующих детей, про ядовитые грибы, про подводные ямы. Озеро было искусственным, достаточно большим - туда ходили семьями на пикники, порыбачить на дальнем берегу, покупаться на ближнем, покататься на катамаранах. Незабвенные "Ромашка", "Ветерок" и тошнотворный "Сюрприз", выкрашенные к новому сезону масляной краской - о, диснейленд моего детства! Крытая площадка с теннисными столами, очередь и этот веселый перестук пластиковых шариков до позднего вечера. Ларек с мороженым и соками в стеклянных перевёрнутых конусах, пирожки и булочки , накрытые марлей. Пирожные -трубочки ("Ни в коем случае! Неизвестно, сколько они на этой жаре пролежали!"). Тир. И музыка из висящих на столбах репродукторов.
Озеро было иллюстрацией праздника, пока там не погибла Маша из десятого дома. Она была первой смертью в жизни нашего пятачка.
Машка увязалась на озеро с компанией старшего брата. Собираясь домой, пацаны погнали в дальние кусты выжимать трусы. Вернулись, а Машки нет. Поискали, позвали, посулили поджопников за то, что сама ушла...
Как бежали Машкины родители на озеро, когда дома оказалось, что "она не приходила"! Как они кричали!
А потом была почти неделя поисков. Притихшие от ужаса дворы. Серые взрослые, отправляющиеся на озеро в очередной раз прочесывать парк. Безуспешные поиски водолазов. Чудовищные шепотные версии.
И мы, Машкины ровесники, сиднем сидели под балконом, придавленные этой незнакомой болью, когда человека внезапно не стало, а ты понимаешь, что это неправильно и непоправимо.
Машу нашли все-таки водолазы. Она , воспользовавшись отсутствием надзирателей, решила пройтись по огромной трубе, из которой в озеро с грохотом наливалась вода. Когда сорвалась, мощным потоком ее придавило ко дну, потому-то подводные поиски сначала были безрезультатными.
В тот день мама заперла меня дома и ушла на похороны. Я достала вторые ключи и пошла следом. В квартире было много людей , виднелся красный гроб, и Машина мама так невыносимо кричала:"Ласточка моя!" Я убежала и спряталась в "нашем месте" - под балконом. Потом прибежали Маринка и Элка. Мы сидели и молчали. Не плакали.
Парад-алле
Катя Солдатенко
Задыхаться в огромном фраке , привычно скаля желтые зубы, втирая грим в морщины, трещины, уголки. Проклиная трубы , мчаться на: "Приготовиться - трубы!", точно крыса на дудку Нильса - на самое дно реки. Ожидать "бравО", не согнувшись, сходить с трапеции, чтобы потом плеваться кровью в афиш пожелтевших ряд. Докрутить через силу, допрыгнуть, забив на сердце, и захлебнуться смехом восторженных взрослых и дошколят. И блевать в навоз возле клеток со львами в прострации, пить портвейн, ломтями рвать ладони о чешую трико, в миллионный раз нырнув в опилки, собрать овации, закричать себе :"соберись, слабак, блин, и держи отскок!"
Проклинать этот ад/цирк со смехом его ворованным, с невозможностью жить, хоть сутки в покое, в любви, в тепле. Можно... Можно жить никому не нужным мертвым клоуном...
"Всем приготовиться - трубы! Занавес! И - Парад-алле!"
Кольца беды
Катя Солдатенко
О гадюке, слонах, черепахе и мёртвой рыбе.
Ноябрь с утра вползает гадюкой в постель - вальяжные кольца беды и солёного страха. Кромсается мир на туеву хучу мелких частей. Стреляют в слонов. Разрубают кайлом черепаху. Нащупана пробка в пучине бессмертного дна, сливается жидкость, густа и красна от плоти. Но только мертвую рыбу ты видишь, увы, одна: другим нет дела или... другие не против.
И надо прямо сказать, что мир до того был цел весьма-весьма условно, практически понарошку. В нем каждый по-своему жил, умирал, скорбел, жег свечи, лил масло в сухие обрядные плошки.
// Да, молился.
Нехотя.
И на множестве языков.
Ему - неродных.
Но услышать обязан! Он должен!
Мол, Бог, нынче жопа.
Мол, нынче совсем нелегко...
Так будь милосердней, внимательней, что ли, Боже! //
А ты в репортажах с древней чужой земли - с раскалённых солнцем песков, небесам никогда не врущих, - так случайно увидела: ангелы крылья свои несли, тяжело ступая среди обгоревших игрушек. И ты разгадала случайно: снова горбом стоит славянский погост, перепахан неистовым "Градом". До дыр залайкана фраза в ФБ "Я прошу молитв", истерты души-пальцы о "перемогу" и "зраду". Готовы руки уже, заглушая циничный вскрик, в гортань идиота вбивать "я-шарли"-буклеты...
Но где-то в глуши холодный пробился родник, и капля за каплей он напоит планету. Но где-то в дремучих лесах Он латает шлюз, легко отзываясь на Будду, Христа, Аллаха. Слонёнка родители учат удерживать груз. Срастается панцирь, и тихо плывёт черепаха.
////
Симптом горбатого
Катя Солдатенко
И ложечки нашлись, и кончен бал... Но воспалился орган ахиллесов: горбатого с симптомами абсцесса готовит неотложно персонал.
Закончив сложный погружённый шов, идёт курить уставшая команда. И даже с лоботрясов-практикантов десятый пот рекой уже сошёл.
Немного тишины. Из-под бинтов - сопение, подбитое наркозом, но скоро с риторическим вопросом раздастся голос:" А хирурги кто?" И разобьётся соляным столпом, и пустит пыль в глаза соседям сбоку. Мол, всё не так: безграмотно, убого, и никакой заботы о больном. "Дефибриллятор - позапрошлый век!" "Традиции похерены: ромашкой, сестра, ромашкой, мятой мне помажьте!" "А можно мне простынку поновей?" "Хирург высокомерен, как питон. Диплом купил, наверно, в переходе." "А я-то из высокоблагородий..." "Лечением не удо-влетво-рён!"
И ложечки нашлись, и кончен бал. Пилюлины прописаны и свечи. Но пациент, ребята, недолечен: не вырос до принятия горба!
никто не заметит подмены
Анна Бессмертная
Не выжать ни капли из прожитых чувств,
ни крови, ни влаги, ни браги.
Гонимая жаждой куда-то лечу
сквозь ночи безмолвной бумаги,
сквозь смерть голосов, равнодушие стен,
лечу, одарённая снами,
а рядом летит неизменная тень,
и звезды не гаснут над нами.
И мне без неё, как и ей без меня
никак не достичь откровений.
Но если местами нас днём поменять,
никто не заметит подмены…
Вам и не снилось
Гном Оранжевый Колпак
Это русское воскресенье...
В гости к другу.
В мёртвый сезон.
Это - "за дам-с", стоя...
Это бег цирковой лошадки по кругу,
даже нет - карусельной.
Был такой раздолбанный аттракцион
времён советского строя.
Это сны, дымные звёзды ли...
То ли вымученные подарки.
Это маленькие байдарки
уткнулись в песок и вмёрзли.
Я хочу домой, но не знаю дороги.
Это - стоптанные пороги,
заторможенность в перемене места,
маленький, заблудившийся агнец.
"Su confessa, amore mia, su confessa..."
Или - диагноз.
Или - прорифмованная давно
тоска по берёзке,
по селёдке и по окрошке.
"Всё равно, всё равно, всё равно " -
сплетается верёвкой неприятной и скользкой.
Здесь всё чужое - крыши, мансарды и кошки.
"Su confessa, amore..."
Здесь даже море
с акцентом,
ломкие, простуженные комплименты
и колоритное кружево слов.
Здесь нет куполов -
лишь острые иглы "Фамилья Саграда"*
и ночь, как никчемная милость.
А вам и не снилось...
И не надо.
****
*****
Чёрт
Гном Оранжевый Колпак
У чёрта красивая шёрстка,
точёные, крепкие рожки...
Крепыш невысокого роста,
идальго с журнальной обложки.
Он любит красивые песни
(ни разу не пойман на фальши),
краплёные козыри - крести
и водку, что "Сделано в Раше".
Гордится изяществом речи
и ясностью мировоззренья.
Обычно приходит под вечер -
без стука и без приглашенья.
Его безутешный английский
почил в близлежащем отеле,
а длинные чёрные списки
давно и всерьёз поредели.
В его перевёрнутом мире -
аншлаг и билеты без места...
Осиновое харакири -
привет из осеннего леса.
****
Несовременная Юля
Лариса Пяткова
Позвонила Роме Юля:
"Знаешь, как тебя люблю я?
Мне сегодня грустно очень,
Я скучаю, между прочим!
Не могу дождаться встречи,
И когда наступит вечер,
Ты найдёшь меня у речки,
Помнишь, тайное местечко?"
Отвечал Роман степенно:
"Юля, ты несовременна!
Что ходить в такие дали?
Поворкуем в виртуале!"
***
Где твои крылья?
Как Предчувствие
Пальцы на запястьях плотно,
Руки горячи и ловки -
Акробаты на полотнах:
Без поддержки, без страховки.
Сумасшедшее вращенье,
Смысл сакральный всех причин
Циркового превращенья
В птиц из женщин и мужчин.
Никотином пахнут крылья,
Нафталином пахнут платья,
Вместе дышим сладким дымом,
Задыхаемся от счастья.
Прирастаем мы друг к другу -
Камень, ножницы, бумага.
И вращаемся по кругу,
Словно знаки зодиака.
Я живу, чтоб ты летала,
И живу, пока летаешь,
Птицам неба будет мало
Без надежды, ты же знаешь.
Без одежды, без обмана,
Сотни глаз и ты одна -
Несвоевременность – худшая драма,
Вечная драма…где есть он и она …
***************
искусство завязывать шарф
Надежда Малышкина
вот небо вот осень
небо падает в лужи
осень учит завязывать шарф
молчание лучший способ сказать
как бывает нужен
человек с которым ты научился летать
вот птицы вот небо
птицы сбиваются в стаи
небо меняет привычный цвет
осень начинает играть с дождями
игре уже много много лет
вот дождь вот небо вот осень вот птицы
вот город вот мир
он привычен и стар
осень очень хороший учитель
учит молчать и завязывать шарф
******************
привет, пап
Ника Олич
привет пап
у нас тут такая жара и самые грустные на свете закаты
мои окна солнцем заляпаны
и плечи …
мне кажется эти ожоги лечат
мой недостаток тепла в другие сезоны
пап, может ты смотришь на меня через озоновую
дыру и специально поджигаешь ярче?
а этот мальчик…
у него самые красивые морщинки вокруг глаз
/он просто много улыбается и у нас
что-то неподдающееся здравому смыслу/
и моя программа зависла
он читает мои сумасшедшие мысли
знаешь, ты мне снишься
по крайней мере раз в неделю под утро
твоя кожа переливается перламутром
и ты моложе намного
а я смотрю и по коже будто парное молоко
тепло как в детстве…
пап, ты не знаешь что это…удалять/обнулять
но я это самое делаю с памятью
и заполняю ее новыми файлами
будничными делами и томами умных книг
пап
я все также вспоминаю тот миг
когда потеряла себя на одну вторую
но я восполню эту потерю я соберу
себя по унциям
все чаще бьются бокалы
наверно на счастье
его особенно мало
пап, мне снилось свадебное платье
и я обязательно станцую с тобой
/ведь у меня богатое воображение/
в своем отражении
я часто вижу тебя
похожи так….
а у тебя там поле из красных маков
и никогда не гремят грозы
пришьёшь
моему небу
пару самых красивых звёзд?
А теперь говорит
Сципион Африканский
А теперь говорит аноним.
А теперь говорит Тополь.
Сотрясая бетонный пол.
Ну да и чёрт с ним.
Так вот, деточка, слушай исповедь идиота,
который знает больше, чем кажется.
Когда слова твои пьяная рвота,
которая на хлеб не мажется.
Когда ты мембрана, раскачанная злобой,
снаружи пряник, а внутри сухарь.
Никто не хочет с тобой особо,
но ты привлекательная особа.
На каждую такую красный пахарь,
Который пашет тебя поперёк,
а мы снаружи рукоплещем,
слышим крика твоего ручеёк,
который становится реще.
Но Тополь, Тополь, Тополь на Плющихе,
поваленная дождём,
никто тебе не подарит стихи,
знакомься с душевным адом.
Включи в утреннюю молитву,
слова о смирении, деточка.
Потому что язык твой - бритва,
когда душевная течка.
Просто, тётечка.
Можно вывод, что не дают мне,
что я хочу тебя втайне,
однако перед иными людьми
твой центр, твои окраины.
А мне, милые малолеточки,
которые читают стиш временно,
от Тополя и до точки
как от шприца до вены.
Так вот, дива, первый эпилог,
моя дорогая грешница,
борись упрямо и долго,
как сойка-пересмешница.
Да только что ты в ответ говоришь,
лопоча бессвязные фразы?
Словно заправский нувориш,
осыпавший осенью стразы.
Ты не пророк, а твои зрители
растолчённая масса,
и на моё мнение, видите ли,
тебе откровенно ссать.
Однако, запомни, раскалённым железом
я буду клеймить твоё невежество,
удаляюсь конечно лесом,
время страдать, божество.
Сегодня пишу Божественно.
;;;;;;^^^^^^^^^^;;;;;;;;
Мой камень брошен в воду...
Натурщица Пикассо
Мой камень брошен в воду.
Я только всплеск.
Обломок небосвода,
Короткий блеск,
Иллюзия мелодий...
И не помочь...
Я сплю, и жизнь проходит
Быстрей, чем ночь.
******************
Быть мёртвым прекрасно
Анормальная Ворона
Быть мёртвым прекрасно, прекрасно, прекрасно!
Не слышно ни ветра, не видно ни зги.
Все серо и мрачно, но все же напрасно
Считать что тут плохо… Поди - поживи!
Тоскою измучены люди живые -
Их страсти грызут, недоверие, злость.
Печали, страданья, и все как немые –
Ни высказать все, не убиться всерьез.
Вокруг механизмы, и шепоты, страхи,
Ну, как же живому в них выжить всерьез?
Поэтому быстро ступайте на плахи,
Лишь мертвому выжить возможно без слез…
****
Кукла наследника Тутти
Кот Басё Светлана Лаврентьева
Наследник Тутти вырос и стал большим. Три толстяка в нем не чают теперь души, наследник с железным сердцем жесток и глуп. Кукла наследника Тутти стоит в углу. «Потанцуй мне, Суок, как будто я снова мал, как будто я никогда тебя не ломал. Сердце стучит, часовой механизм идет. Оружейник Просперо пойман и осужден» . Суок отвечает: «Тутти, ведь я больна. Мы с тобой танцевали, потом началась война, ты сказал мне, я плохо танцую, я не о том пою. Ты приказал стоять здесь – и я стою». Наследник злится и повышает тон, в парадную залу кондитер выносит торт, три толстяка с любопытством глядят на дверь.
Доктор Гаспаро, скажи мне, куда теперь?
Под канатом на площади снова стоит толпа.
Я пройду даже там, где каждый второй упал.
Лихорадит город, наследник лежит в бреду.
Улыбнись, мой мальчик, ты видишь, как я иду?
Кукла поет, сердечко ее стучит. Оружейнику в клетку наутро несут ключи.
Мой ангел - шут...
Ин-На Ленская
Мой ангел - шут...Вот повезло...
Я даже плакать не умею,
А только сердцем леденею
Мгновенно.Бешено и зло.
А льду в груди так тесно-колко...
Он крошится на половинки,
На четвертинки,на снежинки,
На остро-белые иголки...
...Внутри меня седые волки
Кровавый снег жрут неспеша...
...Я привыкаю,чуть дыша,
Носить в себе любви осколки...
А,за спиной,из года в год,
Мой ангел надоевшим эхом
Рассказывает мне со смехом
Один и тот же анекдот...
*****
когда посмотрела на них
Нучча
сестрам
1.
Говорят, что молчи – помолчи, что прочесть не удастся.
Что зачахлилось божее райское, что оставаться
в этом теле – подобие смерти. Что скоро умру.
Да я скоро умру. Ты считал. Ты меня обезножил
За гордыню. Какого то черта. И я благодарна.
Но теперь уже все говорить разрешается можным:
2.
Так и останутся эти трое: задохлики чахлые и их пес,
Маленькие девчонки, косточки в пересчет,
На фоне старого бабушкиного ковра.
Останутся эти трое. И ты их теперь прочел.
И ты подарил им воздушного змея. И ты их уже обнял.
Одна как другая. Другая вселенная милых моих сестер.
Ты сказал: Наташа. И она тебя обняла.
Отдала тебе Лена змея – тебе улетать.
Улетай, милый бог, верный пес, так и машут они.
А теперь догони меня, Ленка. Нет, ты меня догони.
Цирк, да и только
Александра Закирова
Эти рифмы не стоят выеденного нутра.
Но от них ясней просыпаешься по утрам,
хоть пустяк для чернильной иголки — всего лишить,
но зато ты искусно ей вышит, а не пришит.
То ли застят софиты глаза, то ли вправду пуст
зал, где раньше сидели и дворник, и змееуст,
ты стоял перед ними безгласен, а все ушли —
чудеса как из крана открытого потекли.
Это фокусы для героев (и самых крутых) —
льёшь на сцену кислотный дождь, а растут цветы.
На куски покромсают в ящике — погоди,
ни царапины не останется на груди.
Орхидеями прорастёт акробатский шест,
убегут из цилиндра все зайцы в запретный лес.
Если семь дней и семь ночей за ними идти,
то удастся ещё пару слов для стихов найти.
Потирая ушиб, комариный чеша укус,
от тебя отстанут и дворник, и змееуст.
Никого. И с манжет цветной облетает мел.
Да, да, да,
ты именно этого и хотел.
Женатикам на заметку
Наталья Юдина
У меня случился дикий казус,
Начертив на жизни жирный крест.
Эх, ребята, лучше б сдох я сразу,
За один, так скажем, за присест.
Я лежу по горло забинтован,
Шлю проклятья бабам и врачу,
Счёта нет открытым переломам,
О закрытых лучше промолчу.
Между ног болит и опухает,
Как мужчина, видимо, иссяк.
Медсестричка бабочкой порхает,
Так бы треснул мордой об косяк.
Год назад женился, честь по чести,
Мендельсон и парочка колец.
Чистый мотылёк моя невеста,
Эротичный, скажем, образец.
Месяц - два всё было идеально,
Да натура видимо не та.
Крышу рвАло просто нереально -
Так влекла чужая красота.
Изменял направо и налево,
Положив на совесть и мораль,
Но супруга всё - таки прозрела,
Приподняв обманную вуаль.
Встретила с улыбкой на пороге :
- "Марш на кухню, ты с утра не ел!"
Чёрт возьми, куда смотрели Боги,
Допустив дальнейший беспредел?!
Ужин напрочь поглотил сознанье,
Наслаждаясь, растворился в щах...
Сковородкой нежное созданье
Вырубило свет в моих очах.
А очнулся я уже в палате.
Друг со скорбной миной, без затей
Рассказал о бардаке на хате
И о травмах всех моих частей.
Говорил отец, все бабы - твари
И бельмо в глазу для мужиков.
Вот лежу, слеза течёт по харе,
Мысленно "мочу" всех мотыльков.
Посылайте в жопу Мендельсона
И невест туда же, заодно.
Жизнь говно для всех, кто окольцован.
Да чего там...жизнь вообще говно...
Три пиона
Илья Бестужев
День большим оксюмороном
Заявился в этот мир.
Продаёт мужик пионы-
То ли Гамлет, то ли Лир,
То ли - бомжик, то ли - дачник,
Не юнец и не старик...
Погадай мне на удачу.
Только... Вслух не говори.
Шелестят спросонок кроны…
Кто безумен, тот - поймет,
Как ломаются каноны...
Три пиона. Горький мёд.
Мир - отчаянно-зелёный,
Синим - омут. Или - брод?
Лето. Утро. Три пиона.
Облака. И - небосвод
темноте
Кот Басё Светлана Лаврентьева
Люди уходят, и я выключаю свет.
Темнота моя заполняет пространство комнат.
Так уходят в сумрак или впадают в кому,
забывают вопросы, не получив ответ.
В темноте мне кажется – я не рожден еще,
я качаюсь в чреве веточкой материнской…
Акушер на живот нажимает и матерится.
Я лечу снарядом, выпущенным пращой.
Попадаешь на землю, расти начинаешь вверх,
И от этого мира уже никуда не деться.
Люди уходят, и я выключаю свет.
Ты держи меня, мама.
Держи меня возле сердца.
***************
Сказка про сердце
Тая Ларина
Сердце во мне стучит, колотится, скачет, тыкается на удачу в стенки. А я прислоняюсь к стене, поднимаю к груди коленки и не плачу. Мальчик идёт по улице с букетом листьев, осенних, апельсиновых: так хорошо на синем фоне неба, так нелепо среди луж бензиновых этого серого города. А скоро станет совсем холодно, дольше и чуть ярче будут гореть фонари. Но это, кажется, ничего не значит. Смотри: девочка ходит по мокрым листьям, облако-яблоко, держа за ленточку. Глаза у неё такие чистые, и кроссовки чистые, и пальто в клеточку. Деточка, это ничего не значит, совсем ничего, деточка. А сердце во мне стучит, колотится, колётся острым локтём изнутри, просто оно совершенно чёрствое, как у тех, которые из витрин смотрят глазами круглыми, раскинув руки, как пугала. Пёстрые глупые куклы, с ценниками в придачу. Только – держу пари – они под кожей пластмассовой прячут что-то такое ласковое, хорошее, что-то, чем молятся, а оно засохло – и колется, так, что вокруг горит, болит, разрывается. А они стоят, улыбаются, серёжки на них болтаются – розовый александрит, пальто развевается, волосы. Чудесно, что нет голоса – здесь ни к чему крик. Солнце над вывеской - лампочка, мячик, но это, лапочка, совсем ничего не значит. Около универмага стоит старик, лицо у него как бумага: белая и измятая, исписанная чертами лица, нотами и ещё какими-то знаками – препинания, пятнами, годами работы и месяцами отдыха на даче. Но ни одна черта (в сто раз увеличь фото) ничего не значит. А сердце – оно глупое – думает типа, свобода, воля, клубы, там, на футболе можно визжать и прыгать, так что ли? По вечерам не возвращаться с танцев, в подъездах пить, знакомиться с иностранцами, «нет» отвечать фальши, – фить – и жизнь пролетела – а дальше – какое дело – что там оно дальше? Вот оно и скачет во мне, колотится, выбирается, думает тут смысл жизни на каждом шагу валяется, как снег. А тут – числа бегут, времена меняются, и это всё ничего не значит. А я прислоняюсь к стене, гладкой такой стенке, поднимаю к груди коленки и не плачу.
****
Ничему не поможет время - лгут
Маша Василиса Морозова
Ничему не поможет время - лгут,
Поднимается боль год за годом в гору.
Помогает только тяжелый труд,
Вышибает усталость у слез опору -
Полумертвая падает на кровать,
И горит узлами колен грохот -
И нет времени плакать и вспоминать,
Даже двигать сырую тяжесть вдоха.
*****
Когда твои нервные пальцы
Дана Курская
Когда твои нервные пальцы сомкнутся на
Горле моем, - в город придет весна.
Выйдет на свет сирень, потянет чем-то землистым.
Брызги лучей раскалят серый асфальт докрасна.
Пальцам твоим - шея моя ясна.
Мать говорила
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
