Частушки 1. Улыбнитесь!
Надежда Линник
/из раннего/
Укажи мне путь на небо,
Государыня Любовь,
Кто ни разу счастлив не был,
Не поймёт волшебных слов.
Влюблены мы, как и прежде.
Почему? Да не секрет!
Счастья свет - глоток надежды,
Защищает нас от бед!
Вместе вверх и вместе вниз
Двигаем качели,
Все давно уж разошлись,
Птицы улетели...
Мы с тобой друг друга любим
Странною манерою,
Будто мы с тобой не люди,
А пила с фанерою!
Не целуй меня в уста,
Ты не тот и я не та,
Ну, уж ладно, продолжай,
Мне, милок, не возражай!
Кто же мне теперь ответит:
Я ль милей всего на свете?
Мой милёнок – крокодил,
Косметичку уронил.
Я тобой страдать не стану
И любить не буду,
Мне теперь по - барабану,
Лучше мыть посуду.
С первой встречи, не покинув,
Сразу к дому привела,
Увидали «образину»-
Вся семья с ума сошла!
Что ты, милый, ходишь краем,
Не глядишь в мои глаза?
Я и так прекрасно знаю,
Что слетели тормоза.
Мер приличия не знаешь
Ни в общенье, ни в любви,
Словно "Ваньку ты валяешь"
Когда ходишь меж людьми.
Ты меня не огорчай,
Я - тебя не буду,
Пока я допью твой чай,
Вымой мне посуду.
Расцвела моя мечта
Белою акацией...
Я хотела полетать-
Обошлась овацией.
Ты зубами не скрипи,
В корень постираешь,
Будто Бобик на цепи,
Первый пострадаешь.
Не целуй моё плечо
Сладкою помадкою,
А то будет горячо,
Наверну ухваткою.
Ты меня не беспокой
Разными вопросами,
Прописали мне покой-
В плаванье с матросами!
Зубочистка, зубочистка,
Всё в зубах копаешься...
Скоро тех зубов не будет
Куда подеваешься?
Я тебя всё ожидала,
Замуж не ходила,
Ты - женился... Я - не знала...
Встретила б, убила!
На меня не обижайся,
Я вины не признаю,
Ну-ка, даме улыбайся,
Не то конюхом сгною.
Руки у меня, как крылья-
Ты с девчонками шутил,
Улетела эскадрилья,
С ними носик навострил.
Что ему не доставало
В нашей пламенной любви?
Поманили парня салом-
Убежал он, не зови.
Ты душою не тревожься,
Сердцем не заискивай,
Приведёт тебя дорожка
К ЗАГсу - лишь подписывай!
Ты реши мои задачи,
Я черкну тебе диктант...
Пожелаем всем удачи,
Кто сегодня "дилетант"!
***
бутылка бордо
Екотерина Волкова
Баста, бэйба... Мне слишком хочется пить и совсем темно...
Вот была бы милей, пошутила б: похмельный синдром...
Этот узкий очкарик-доктор сбрехал про волшебный сироп,
ну да он ведь старей телеграфа - от времени слаб умом.
Да и мне... Лет так минус пятнадцать уж я бы тебя отлюбил,
и не раз, и по полной. Ты рожала бы мне сыновей...
Жаль, но я не успел показать тебе самую светлую - из могил.
Моя мама. Ты очень похожа. Но глаза у нее добрей...
Бэйба, мне тут плели: ты куришь дурь и еще коньяк
хлещешь, будто матрос в порту. ... Не к бабе - такое житьё.
И не спи больше с рыжим Бобби - у него тяжёлый кулак:
Он тебя абортирует раньше, чем ты угадаешь - дитё...
или профиль поправит... Но к чёрту! Хочется спать. Отвори окно.
И давай без гримас - всё оплачено. Проверишь потом свой счёт.
...Там на тумбочке - адрес. Отправь десять франков и бутылку бордо.
Мол, проспорил и сдох... Без записки. Он так поймёт.
Какими сказками кормить тебя Душа?
Юлия Лютославская
Какими сказками кормить тебя, Душа,
Чтоб не рвалась в несуществующее небо?
Какими песнями баюкать не спеша,
Чтоб сытный корм предпочитала корке хлеба?
Смогла поверить в возвращение чудес,
Искала звёзды на траве под старой ивой,
Дороги жизни собирала в Южный Крест,
Коням вплетала детский смех в седые гривы.
И не смогла забыть стареющих друзей,
Хрущёвки тесные с родными голосами,
Теряя прошлое, становимся мудрей...
Хоть душит кашель, не давая спать ночами.
И вместе с выдохом бессонной тишины,
Листая мысли с пожелтевшими краями,
Душа воскреснет всепрощением вины,
На фоне солнца с удивлёнными глазами...
*****
Неистовое
Светлана Маляр
Всемогущий, ты выдумал пару рук,
сделал,
что у каждого есть голова, –
отчего ты не выдумал,
чтоб было без мук
целовать, целовать, целовать?!
Владимир Маяковский
Глухой тоскою дни опечатаны,
дышу вполсилы,
живу натужно.
Шагнуть... ещё... превозмочь отчаянье...
Ты исступлённо,
Яростно нужен.
Зачем, скажите, мне руки дадены,
если не могут
тебя коснуться?
Мы друг у друга судьбой украдены...
Выкатись солнцем
ко мне на блюдце!
Твоя, любимый, ныне и присно я.
Желанней, лучше
не надо доли.
Хочу ласкать, целовать неистово,
нежностью губ
моих заневолю!
Рассвет сметает созвездий крошево.
Опять бессоннице
дань в копилку.
Зачем луна и звёзды, хороший мой,
если под ними
не спим в обнимку?
Сердец и тел измучены жаждою,
испепелились
порознь – и точка.
Позволь друг к другу припасть нам, страждущим,
Боже Великий,
хоть на глоточек!
///
Агнесса сильней беды
Настя Романькова
За тайной дверью, в темнице леса запрятан сон для моей принцессы.
Настоян он на томленьях песен, на тёмных виденьях вод.
А мир людей - он давно известен, их мир, как узкое платье, тесен.
Ложись скорее, моя Агнесса, ложись же - и сон придёт.
Так пела мама любимой дочке - за гранью дня, под подолом ночи.
У тела грела, любила очень, и голос, струясь, ласкал.
А под окном поджидал неслышно косматый Дядь, что бедою дышит.
Как только мама из спальни вышла - он влез, и дитя украл.
Чтоб громкий крик заглушить, зажал он ладонью страшною, шестипалой,
Агнессе рот. Ну а мать не знала, под свечкой уселась прясть.
Дитя подмышкой держа, бежал он - сквозь лес, не ведавший слова "жалость",
бежал, и радостно предвкушал он - понянчу добычу всласть!
Деревья в почве ногами гнили, деревья в воздух рога вонзили,
кору морщины избороздили, в них спрятался ужас лиц.
Леса не знают о боли судеб, леса стоят, безразличны к людям.
Погибнет кто-то - но вечным будет беспечное пенье птиц...
Но плюнет солнце на плешь поляны, и Дядь, от света как будто пьяный,
приляжет. Лживая тень бурьяна покроет его глаза.
Когда его ослабеют пальцы, решит Агнесса - пора спасаться,
сквозь злые дебри домой пускаться - иначе никак нельзя.
Сбивая ноги, бежит Агнесса, бежит, не помня себя, из леса,
и лес смеётся над нею, тесно смыкая свои ряды.
Лишь мама знает - она вернётся. Она вернётся, когда проснётся,
и новый день ей в глаза польётся. Агнесса сильней беды.
женская битва
Настя Романькова
Ты живучая, как хорёк, ты щекастая, как хомяк, недалёкая, как ларёк. Развалилась ты, ноги врозь, на пути моём - поперёк. Каблуком тебя, да насквозь. И на дырку соль, чтобы боль, и юбчонку вниз, чтобы визг, поцелуй в уста - и с моста.
Я иду на тебя войной. Посмотри, кто идёт со мной. Вот Востока алое око полыхает над головой. Мертвецы на Западе ада достают из земли доспехи. Боевые подруги с Юга побросали свои утехи, и летят амазонки - ветер в их растрёпанных волосах. На суровом Севере звери вековечный взломали лёд. Когти Силы вспороли время. Посмотри, Кто со мной идёт!
Да, я твой беспощадный друг. Да, я твой совершенный враг. Ты попала - замкнулся круг. Я попала. Прострелен флаг. Ну поскалься, позубоскаль. Хочешь знать, как ласкает сталь?..
А за битву - благодарю. И в финале тебе дарю - то, что "хуже не может быть". Я забуду тебя убить. Что подаришь ты мне в ответ? Ты - на куче своих побед? Я уйду, рассекая даль. Ты - останешься "жить". Не жаль.
мама не горюй
Точтонадо
"им сказали, что умереть, не имея возможности изменить мир, всё равно, что не жить."
Дуглас Коупленд "Элионор Ригби"
не надо печалиться, мама!
всё просто. мы - поздние дети.
мы - жертвы глобальной рекламы
на самой безумной планете
за веру в подобие неба
за ложную псевдотревогу
за алчность к подобию хлеба
прошу, не суди меня строго
****
Берегите Прохожих
Хамлет Принц Ацкий
Берегите прохожих, особенно осенью.
Ныне и встарь
Стоит ангелам-фотолюбителям
Позабыть по халатности выключить красный фонарь,
Как у прохожих смущается зрение
И учащается сердцебиение.
Теряя зонты, спотыкаясь и щурясь,
Прохожие пятятся задом
И запрокинувши головы, губкой стремятся впитать в себя
Слайды заката и дагерротипы фасадов.
А затем, в распахнутых настежь пальто, в непогоду
Уезжают один за одним на такси,
Оставляя таксистам зонты, чтобы память оставить на лоне природы.
И пока обыватель щекочет печенку бурбоном,
Они обнимают осины и шепчут приветствия кленам,
Потирая озябшие руки, в любви признаются наядам
В подвенечных багряных нарядах
И вальсируют с ними меж струй дождевых
Чтоб сраженными пулей спокойствия пасть
Мертвым грузом среди суетливых живых.
Случалось заблуждаться вам среди палой листвы?
А в тучах грозовых?
Симптомы таковы:
Забываются цены на воду и газ,
Не манит перспектива растить сыновей,
И противен сам факт пожинать корнеплоды на грядках.
Слишком велик соблазн
Бросать на ветер слова-голубей
И обретать их сторицею в форме осадков.
Медленна ленная мельница мыслей в подобный момент:
«Какая религия? Чей Президент?»
Ведь от взгляда в прозрачное зеркало луж
Не застрахован ни мальчик, ни муж.
Безрассуден прохожий без имени –
Призрак, по чистой случайности сосланный в люди.
Настолько беспечный, что вряд ли заметит, как ноги промочит
Или же будет
Раздавлен бездушным автомобилем
(Для которого скорость – всего лишь одно из слагаемых успеха),
Успев прокричать поколениям эхом
Передаваемый из уст в уста год от года
Тайный, секретный пароль пешехода:
no name
Наташа Бородинская
утопи...в никотиновых мыслях, в шершавости голой стены флаги-копья ли, цепи...терпенье, улыбку дебила....взгляд в глаза тех, кого не щадя-не жалея убило...рикошетом, навылет сквозь воздух, дыханье весны...
раствори...как осадок досады в прозрачном теченье реки, в кипятке рафинад, как в мигрени таблетку одну или две аспирина...или как все, что я никогда-никогда тебе НЕ говорила, в том, о чем не молчала....о чем нереально молчать....
отпусти между пальцев по ветру песком, или, может быть, голубем в небо то, чего в это новое время Сегодня уже невместить...здесь неважно куда и зачем, просто главное взять - отпустить.....чтоб оно не сплеталось в ненужный пустой неразгаданный ребус....
и возьми...Нет, наверное лучше не так... Забери! То, которое где-то так долго-упорно Тебя дожидалось...без претензий, упреков, без слез, без давленья на жалость....
что имеет, пускай вопреки, но свое безраздельное право...право быть...в лотерее с названием "Жизнь" это самый желаемый приз...
нашу семью не возьмут для рекламы сока
Алиса Вальтер
нашу семью не возьмут для рекламы сока
боль отдается за плату в других отделах
Богом повязаны: вышло вот только боком
зубы раскрошены, хлеб до нутра горелый
вместо обители - сырость тюремных камер
тут для поддержки костыль уготован..в печень
бритвой по венам, соленой водой по ране
хрупкая лодка не выдержит этой течи
все виноваты, и ты не святая (к черту)
только кому-то в добавку служить и крайним
желчью - границы, улыбки, напротив, стерты
крик вместе с грязью под утро осядет в ванне
снова, как бисер, попытка понять сорвется
с тоненькой ниточки крови, текущей горлом
память сминается, сердце почти не бьется
эти улыбки не ты ли (а кто же?) стерла?
ты не такая, как им бы того хотелось
счастье у них не такое, как ты мечтала
голос сорвался, но песенка все же пелась
эти границы не ты ли (а кто?) стирала?
только вот вышло, как с Богом, пробитым боком
там, где твой крестик, у них приготовлен нолик
нашу семью не возьмут для рекламы сока
мы вам сыграем кусок криминальных хроник
Сломанное сердце
Ирина Веорет
Оно, забытое, лежало на витрине
Среди машинок, рыжих кукол и ракушек
В цветной коробочке, прозрачной в середине,
В комиссионной лавке сломанных игрушек.
Идя по улице, светящейся неоном,
Слегка продрогший он решил зайти погреться,
А выходя держал в коробке из картона
Мое когда-то кем-то сломанное сердце.
Он говорил, что починить его не сложно,
Что у него у самого не раз ломалось.
И, вынув сердце из коробки осторожно,
Слегка встряхнул и объяснил, мол, залежалось.
Я вдруг услышала, как что-то зазвучало,
Как вдруг скрипуче запустились механизмы.
И под гремучий звон сердечного металла
Сплетались стебли наших душ и наши жизни.
Я знала он не навсегда, он здесь случайно
Застрял в осенней кутерьме до зимней стужи.
Я целовала губы цвета розы чайной
И про себя его уже считала мужем.
Такое чувство нам дается только свыше,
Когда туман в глазах, когда мороз по коже...
Когда, оставшись без него, "срывает крышу".
Меня поймет лишь тот, кто был однажды брошен.
В комиссионной лавке сломанных игрушек.
В цветной коробочке, прозрачной в середине,
Среди машинок, рыжих кукол и ракушек
Оно, забытое, лежало на витрине.
Все всерьез
Ирина Архипова
Он преданных любит собак, она - обожает кошек.
Он курит давно, а она - морщит от дыма нос.
Ей нравится вечерами смотреть на ряды окошек.
Он старше ее, мудрей... Но только у них все всерьез.
Он музыку любит на всю, она же - значительно тише.
Полдня просидеть за рулем вообще для него не вопрос.
Он громко храпит, а она - делает вид, что не слышит.
Все думают - это игра... Но только у них все всерьез.
Он колко умеет шутить, она - будто не замечает.
Он добрый и бережный с ней, других обижает до слез.
Во многом разнятся они, но как же им не хватает
Друг друга, когда не вдвоем... Да просто у них все всерьез.
****
но ты не слушай
Таня Каменских
Я утром танцую сальсу в помятом платье,
Зелёное яблоко ждёт тебя в синем блюдце.
А ночью пытаюсь вспомнить твои объятья,
Но только я вспомню, на кухне тарелки бьются.
Ступни мои узкие, тоньше ещё - запястья,
Под арфу браслетов хожу из угла я в угол.
Я искренне раньше желала вам много счастья,
Втыкая иголки в сердца огородных пугал.
Кружили вороны, сверкали глазами, щурясь,
А я из рогатки по окнам стреляла метко.
И позже бродила в сумерках длинных улиц,
Шепча еле слышно: "Прошу, возвращайся, детка".
Сушил мои скулы сухой придорожный ветер,
Насмешливо солнце загаром покрыло плечи.
Я даже спала в четверг на твоём портрете,
Пока не порвался в клочья он в тот же вечер.
Я красила ногти в венозно-кроваво-алый:
А вдруг ты увидишь красный из окон спальни.
СашЕ под подушкой пьянит ароматом бала,
И кажется, ты не в комнате - в опочивальне.
Куда до принцессы мне - ночью спала на бусах,
И хоть бы почувствовал что-то мой позвоночник.
Сложить мои минусы - будет так много плюсов,
Что хватит десятку женщин на месяц точно.
Царапает окна ветка визгливым эхо,
Надсадно кочуют нервы из сердца в душу.
Истерика близко - достаточно даже смеха,
На час я закроюсь в ванной, но ты не слушай.
Время карманных фонариков
Кот На Крыше
В городе съехавших крыш беспросветные сумерки...
липким туманом зашторены окна домов...
Солнце, похоже, уснуло... и, кажется, умерли
звёзды, упавшие утром в колодцы дворов...
..но..
Кутаясь в тёплое прошлое, верим по-прежнему
в то, что мы всё же любимы, но,.. просто пока –
Время карманных фонариков... И под одеждами
спрятана нежность...
...до новой весны...
...до звонка...
*****
Когда он вернется
Ленточка Зайцева
Когда он вернется, здесь будет лето, она все также будет шептать ему «детка»,
Покупать холодное пиво, Тик-Так, сигареты, а потом просыпаться одна, как в тумане.
Когда он вернется, она получит диплом, будет взахлеб рассказывать о том,
Как её жизнь чуть не перевернулась вверх дном, когда он уехал, а она плакалась маме.
Когда он вернется, она уже будет взрослой, в июне исполнится 22 – и на все вопросы
Она будет отмахиваться, мол, все же так просто – ведь я тебя очень… Он промолчит.
Когда он вернется, она устроится на работу, с утра дО ночи – вся в делах и заботах,
Она уже не будет бояться погрязнуть в болоте, ведь все устаканилось, и не болит.
Когда он вернется, она похудеет до сорока – резкие скулы, прозрачные вены, тонка рука,
Он будет касаться ласково – к щеке щека, а потом целовать, целовать, целовать…
Когда он вернется, она расскажет, как сильно скучала, и, кажется, рада начать все сначала,
А пока она пишет ему в смс: «Приезжай. Я чертовски устала ждать.» (27.04.2010)
*****
Паутина из боли
Ленточка Зайцева
Вот так вот просто отдать пол-литра крови, замотать локтевой сустав,
Выдохнуть боль. Словно огромный железнодорожный состав
Двигать мысленно время назад, потом споткнуться, устав,
И разрыдаться.
Разом вычеркнуть в памяти все измены, истерики, корявые в полночь стихи,
Сигареты, красное полусладкое. Год назад устаканилось, мысли теперь легки.
Он спокоен. Я тоже. Как назвать весь этот бред – какие по счету грехи?
Обычное ****ство.
Нервы стянуть в холодный немой пучок, разорвать паутину из строчек,
Выбросить с подоконника, а потом сесть на пол, всхлипывая, сжаться в комочек
Из вен, золотых колец, ненавистных имен, постоянно ставленых точек
И запятых.
Вырвать, вырезать, выломать, выкромсать из себя эту сладкую боль,
На скорую руку швы наложить, прижечь, сверху насыпать соль,
Так, чтоб уж точно помнить, что вот тут вот – убили любовь
Ударом под дых.
Татуировкой на память – «Константин» на тонком левом запястье,
На всякий случай, если когда-то забуду, кто подарил столько счастья,
А потом отнял. Испугавшись, случайно разбил на мелкие части
Хрупкое сердце.
Отвернулся, вдохнул, задышал… вытер пот со лба и закрыл глаза,
Мол, запомни, девочка, все будет так, как мне нужно, как Я сказал,
И теперь никаких отговорок, внутри только лед, нет путей назад,
Тебе не согреться.
Пережать бинтом… Переждать…. Пережить… Перешептывать вслух
Все слова, предложения лжи, оправдания слез. «Повелитель мух
Убивал, потому что хотел убивать.» Которую из этих двух
Ты возьмешь?
ОглЯнется, ухмыльнется, ладошкой потреплет по левой щеке,
Все сразу было понятно, не надо ходить к гадалке, смотреть по руке,
Я останусь с Ней, законной, своей, мы родим еще сына. А тебе
Остается дрожь,
Веры с надеждой на грош,
Как же ты не поймешь –
Я тебя не любил.
Все ложь. (10.05.2010)
*****
девочки знают
Ксения Мель
Безумно влюбленный- жерло вулкана, фабричный выхлоп,
Перемолоть, просеять, скорее в печку.
Юность тускнеет, представь ее злой и рыхлой
Плюс алкоголь уже не приемлет печень.
Россыпь историй, кармических и не очень,
За каппучино молчится о них все громче -
Девочки знают как памятью обесточить -
Нас целовала в лоб и чума, и порча.
Платье для первых свиданий - комичный случай
Все идеальней сидит, хотя тело - костно.
Не приглашай. Не мучай меня. Не мучай.
Тонет титаник: - куда, мисс? - конечно, к звездам.
Жил долго в небе
Босоногая Сказочница
Это так здорово.
Мне миллион лет.
А тебе – миллиард.
Потому ты так помнишь плохо
И не можешь ходить,
А лежишь на моей руке
Ползимы,
Март, апрель
И еще немного.
Я учу тебя пить
Из серебряной ложечки.
Неуклюже так
Только птицы пьют.
Да, приятель,
В самом деле,
Жил долго в небе,
Похоже,
Ты.
Нахватался манер
Не иначе как
В голубятне.
…
Ты пытаешься клюнуть меня
Любопытным носом.
Ты умеешь смеяться
На всех языках мира –
Даже на тумба-юмбском
И на
Языке эскимосов.
Что касается речи,
Осваиваешь тигриный.
И меня, словно бога Солнца, зовут Ррррра,
И тебя,
Как вождя индейцев,
Зовут Радость.
Засыпаешь,
Не шутка устать
В своих миллиард.
Я целую твой клюв
И, любуясь,
Ложусь рядом.
На кухне у Бога
Босоногая Сказочница
Мои нерожденные дети
Стоят над кастрюлей с опарой
И смотрят, как пекарь старый
Корицу кладет и соль…
Накрыв колпаком тиару
На кухне своей мансардной
Приплясывает босой
И лепит фигурки ловко,
И в солнечную духовку
Сажает,
Цветным песком
Посыпав на каждый холмик…
Мои удивленные дети
Заглядывают сквозь щёлку
В духовку:
На противне тонком -
Ботиночки и чепцы,
Рубашечки и штанишки
И платьица с рюшем пышным.
На стеклышко крошки дышат,
Ладошками, сорванцы,
По дверке стучат:
«Скорее!»,
А пекарь – из карамели
Кладет на фольги листы
Блестящие леденцы.
Дав подостыть им еле,
Дырочки в каждом сверлит,
Пуговицы из них
Вкусные мастерит.
И шоколадку греет
В теплой своей горсти,–
Побрызгав слегка вареньем,
Вылепливает цветы.
Детишки к нему на шею
Просятся: «Поноси!»,
Упрашивают угостить.
Им пекарь дает остатки
От шоколадки сладкой,
Щекочет малюткам пятки,
И молвит, смеясь в усы:
«Всё, больше мне не просить!
А то будет сыпь. Понятно?
Это – для красоты».
Замурзанные мальцы
Ему отвечают «Ладно»,
И крошки хватают жадно,
Чуть пальцы не откусив.
…
Быстро подходят дрожжи.
Осталось совсем немножко,
И крошечные одежки
Для первого малыша
Будут совсем пригожи,
И малышу бежать
Ко мне разрешат.
Но – жаль,
Могу только воображать,
Кого же мне первым вышлют.
Готовить коня, штанишки,
Иль плюшевых медвежат
И для принцесс наряд?
Хотя... Как бы там ни вышло,
Ничто не бывает лишним,
Главное – подождать.
На кухне у Бога
Босоногая Сказочница
Мои нерожденные дети
Стоят над кастрюлей с опарой
И смотрят, как пекарь старый
Корицу кладет и соль…
Накрыв колпаком тиару
На кухне своей мансардной
Приплясывает босой
И лепит фигурки ловко,
И в солнечную духовку
Сажает,
Цветным песком
Посыпав на каждый холмик…
Мои удивленные дети
Заглядывают сквозь щёлку
В духовку:
На противне тонком -
Ботиночки и чепцы,
Рубашечки и штанишки
И платьица с рюшем пышным.
На стеклышко крошки дышат,
Ладошками, сорванцы,
По дверке стучат:
«Скорее!»,
А пекарь – из карамели
Кладет на фольги листы
Блестящие леденцы.
Дав подостыть им еле,
Дырочки в каждом сверлит,
Пуговицы из них
Вкусные мастерит.
И шоколадку греет
В теплой своей горсти,–
Побрызгав слегка вареньем,
Вылепливает цветы.
Детишки к нему на шею
Просятся: «Поноси!»,
Упрашивают угостить.
Им пекарь дает остатки
От шоколадки сладкой,
Щекочет малюткам пятки,
И молвит, смеясь в усы:
«Всё, больше мне не просить!
А то будет сыпь. Понятно?
Это – для красоты».
Замурзанные мальцы
Ему отвечают «Ладно»,
И крошки хватают жадно,
Чуть пальцы не откусив.
…
Быстро подходят дрожжи.
Осталось совсем немножко,
И крошечные одежки
Для первого малыша
Будут совсем пригожи,
И малышу бежать
Ко мне разрешат.
Но – жаль,
Могу только воображать,
Кого же мне первым вышлют.
Готовить коня, штанишки,
Иль плюшевых медвежат
И для принцесс наряд?
Хотя... Как бы там ни вышло,
Ничто не бывает лишним,
Главное – подождать.
Давно не виделись
Саша Птица
эй, Амели-на-мели, давно не виделись. солнце дразнится.
я экстраверт, как и прежде, только немного болен.
помнишь, как мы смеялись: «вот это задница!» -
в пустоту. но оглядывались Паши, Сережи, Оли…
и как целовались в тот самый, первый –
смущаясь, краснея; жевали волосы.
тогда я подумал: «не хватит нервов
отказаться от этого неземного голоса».
и сколько бы я ни слушал, все мне казалось мало.
поэтому ты оставалась на ночь, я кутал тебя в одеяло,
целовал в холодный нос, пока ты боролась во сне со злом.
я все так же хожу в «шоколадницу» за углом,
тет-а-тет с фруктовым салатом и чаем.
и стремлюсь попасть туда, где я не был.
спросишь, как дела мои? живу и не замечаю.
но тебе должно быть виднее про это с неба.
Доктор, я люблю людей
Саша Птица
Танцую на нервах,
Ступенях
И на мозолях
Дней,
Говорю:
-Слушайте, доктор,
Мне нравится блюз,
Но больше люди.
Я очень люблю
Людей:
Дети,
Их мамы,
Папы,
Забывающие
Про дни рождения
И про все
На свете;
Старые леди,
Их внуки,
А также трюки
Внуков – те самые,
Чтобы прогуливать
Школу
И нервно курить
Против ветра.
А еще их шляпы из фетра
Как не любить?..
Я очень хочу,
Чтобы над ними
Горела звезда
Непременно ярко.
Доктор спрашивает:
-Куда
И с каких пор
Вы любите людей,
Маньяк?
Милый мой,
Сейчас времена
Не те
И болезнь эта
Неизлечима.
-Доктор, мне кажется,
Мы говорим о разном.
Доктор протирает очки,
Говорит:
-Зараза,
Зрение все хуже,
Завтра проснусь слепым.
Я говорю:
-Доктор, я
Не боюсь толпы
И люблю людей.
Он смотрит устало:
-Ты носишь очки?
И продолжает сетовать
На близорукость
И на волосы, которые
Так седеют,
Что приходится
Красить их.
Я выхожу из больницы
И жадно впитываю
Настроение площадей,
Церквей,
Рынков,
Пустых бульваров,
Разговоры
О старом,
Новом,
Случившемся
И грядущем.
И, когда вечер становится
Гуще,
Я сажусь в трамвай,
Что забит под завязку –
Так нужно.
Доктор, у нас с вами
Разные сказки.
Вы любите лужи,
А я звезды в них.
Ich liebe dich.
Зачем мне небо, если в твоих ладонях спят удивительные птицы?
Зачем слова, идущие горлом, если ты ждешь тишины?
На моих злых губах соленый привкус войны,
Суть не в том, чтобы выжить, а в том, чтобы вместе разбиться.
Если холодные запястья скрывают теплый пульс, так и знай,
Все так, как нужно, too fast to live, too young to die
У меня хроническая бессонница во дворцах, где нам никогда не петь,
Взрослые дети не играют со спичками – они играют в смерть
Или в жизнь, если смерть им кажется слишком длинной –
Мы коронованы переулками, моя героиновая Мальвина,
И кольцами дыма, целующего ресницы.
В твоих ледяных ладонях спят удивительные птицы…
И я сгорю до темноты,
Чтобы
Утром
Тебе
Присниться.
дарк-петербург
Кэтрин Ди
я больной петербург полюбила навзрыд
через бреды простуд и ожоги обид
через мутные черные реки тоски
да по шатким мостам, да всему вопреки..
город-тлен, город-прах, в умирании дня
ты заманишь на запах живую меня,
и сойду я с улыбкой в болота-пески,
когда в сердце вонзишь ты стальные клыки.
и я стану одной из твоих королев,
ледяное дыхание тлена воспев,
и я сгину в тебе, проклиная тебя,
но мучительно бледность твою полюбя...
четвёртый всадник
Алё Алё
и бледный конь, говоришь, увязнет в сыром песке
седого залива, спящего вдалеке
и волны пеной лягут у ног, скорбя
и я, говоришь, не стану жалеть тебя.
и я несу не пряник тебе, но кнут:
твои русые косы отрежут, твой дом сожгут
и вереск в горах будет плакать до октября
я не принц, говоришь, и не стану спасать тебя.
мои братья войдут в твой город, и будет бой
иди и смотри. обречённые на убой
поднимут мечи, и ангелы вострубят
но я, как и прежде, буду любить тебя.
Адъютант планеты
Человек-Ножницы
Что вы, собственно, так забегали?
Ещё скажите, прогнозов не было,
О том, что сторицею воздастся вам
За то, что вы все ей наделали.
Вы как опарыши, ели плоть её,
Вы сверлили её надкостницу,
Возводили на ней свои здания,
Разрушали своими войнами...
А она - конечно, бессмертная, -
Главный ангел на время вечности.
Но от вашей слепой беспечности
Занеистовствует блаженная.
Пандемии страха не дали сердцу,
Золотая орда - не урок для вас,
Катаклизмы природы - вам не указ,
И она критическое применит средство_
***Пришел, не страшась ни лесов, ни морей,
*****Десятками тысяч лет взрощенный страх.
*******За нами идет - и оскал на устах -
*********Безумный охотник на снегирей.
Время неприбытия
Глаза в Клеточку
Однажды война придумала
Время неприбытия.
Это такая земля,
куда слетаются все мечты
тех,
кто уже не прибудет к ним.
Это земля остановленных скоростей.
Если вы что-то знаете о скорости –
забудьте.
У войны есть свои мерила.
Не верите? Я вам докажу.
1224 км/час –
это скорость звука.
Простая физическая величина.
Но Война не изучает физику.
Ведь я точно знаю,
что скорость плача
ничтожна.
Иначе бы
крики матерей
облетали всю Землю,
влетали в уши людей,
проникали в сердца…
Вам этого мало?
Давайте продолжим.
Что самое быстрое?
Мысль.
Раз – и я уже в Туманности Андромеды.
Два – и я снова перед своим листом бумаги.
«Три», - говорит Война.
И мысли убитого
уже никуда не долетят.
Какая скорость самая маленькая?
Возможно, это скорость прощения.
Иногда не хватает десятков лет,
чтобы простить обиду
тому,
кто от тебя
в одном шаге.
«Раз», - говорит Война,
и тебя простили,
потому что после смерти
это уже не имеет значения.
Живые и мёртвые
Доктор Гумис
Я с детства помню, как с полки снимала том
Виктора Гюго, зелёный, изданье скверное.
И переплёт целовала, читала, раскрыв, потом:
"Книги – это друзья, бесстрастные, но верные."
А мы бы с ним говорили бы до утра,
Да только: где он? – где я? незадача, поверьте,
Ведь время рубит страшней, чем удар топора,
И только не надо "ля-ля" про условность смерти.
А ты реален. И ты – и мешок, и кот,
И вещь в себе, и дом, где все ставни затвОрены.
Целую в щёку тебя, а хотела бы – в переплёт,
Что клеем пахнет. "Стансы. НедоговОренное."
через десять ножей
Настя Романькова
что ж вы бьётесь, мечты. что же валитесь вы из неловких рук
что вы вьётесь, слепые, разводите душу и тело врозь
я боюсь откликаться на стук. я боюсь подходить к глазку
одеяло на губы надвину и тихо заплачу сквозь
чтобы жечь горячей, грела руки в золе из семи печей
чтоб проснуться умней, укрывалась снегами с восьми полей
чтобы с места сойти, девять жизней без сна провела в пути
чтобы крышей я двинулась - через десять ножей перекинулась
я боялась, что счастье исчезнет, если о нём кричать
я считала, что счастье дороже, когда я молчу его
только счастье шальное моё не имело ни губ, ни глаз
всё скакало по судьбам в мешке, да не ведало ничего
ну и кто ж я такая? скажи. а не знаешь, так нареки!
безымянной, бездельной, безветренной жить мне - погоды нет
вы не бейтесь, мечты, мотыльками в темнице моей башки
вы верните мне имя, и рифмы, и солнце. и будет свет.
молодые и мертвые
Алиса Вальтер
Над скулами цвета гнилых
апельсинов
пришиты хрустальные
бусины глаз.
В бокалах вино. И по капле
бензина,
а пьяный шарманщик
насилует вальс.
За ветхими платьями пыли и
кружев
вращаются ржавые стрелки
часов.
Прокуренный воздух по-
зимнему душен.
Так трудно дышать и молчать
в унисон.
Так трудно нырять в
перламутровый вечер,
роняя шаги на чугун
мостовых.
И знать, что и вечность тебя
не излечит.
Как трудно покойнику в мире
живых...
осень ищет способ, чтобы урвать из моей головы пару вселенных
и мне снова хочется влиться в бой, будучи неподготовленной к драке
в самом дальнем углу комнаты вгрызаться зубами в вены
чтобы яд недосказанного стекал и из него распускались маки
но осень знает, что ни один из цветов в городе не должен выжить
они дают надежду, что этот сладостный кошмар никогда не наступит
и мне снова хочется лежать на самой высокой крыше
чтобы страх и жажда полета облизывали мои ступни
шершавыми языками освободившихся от оков листьев
осень гасит небо, чтобы мантии ее жрецов были ярче покрывал Бога
каждый из нас в конце концов подписывает свой посмертно-послужной список
и они отпоют свои мантры и, состарившись, сгниют при дорогах
а мне как никогда хочется расправить атавистические, сжатые за спиной крылья
чтобы заполнить ветром квартиру не хватит ни одного из трех окон
но осень умеет играть в диктатора и делать все, чтобы я забыла
как жжет во рту привкус зимнего утра и весенние грозы бьют током
я ненавижу ее; она сочится во всех шорохах, которые мы обязаны слушать
я обожаю ее в сером платье из дождя, когда можно кричать, не слыша звуков своего голоса
я принадлежу ей - осень умеет вербовать новые души
одной рукой приставляя лезвие к горлу, а другой гладя по-отечески мои рыжие волосы...
ты сдыхаешь за просто так
Алиса Вальтер
ветер рвет на тебе волосья, тычет клетчатой юбкой в рот
если кто-то - а вдруг - и спросит: бейся, сука, башкой об лед
лучше ж голову в кровь и в воду, чем по слабости на врага
люди мрут за свою свободу, ты сдыхаешь за просто так
каждый день с предыдущим схожи, как две капли твоих чернил
те же самые горе-рожи "там-то вырос - свихнулся - пил -
- сдох к такому-то году-лету" на могилке растет трава
люди верят в свою победу, ты не веришь в свои слова
и комками вылазят ноты (юбкой полон зажатый рот)
люди мрут за свою свободу, ты сдыхаешь... и тает лед
ветер бешено бьется в стены: храмов, тюрем, борделей, дач
все едино, ползет по венам яд оплаченных недосдач -
нас купили теплом и светом, мы продались за три рубля
люди верят в свою победу, ты не веришь - уже - в себя
карта ада
Мкб-10
В этом цирке лишь два пути: суицид или стоицизм.
Oxxxymiron
улыбаясь, он просит его: "нарисуй мне ад". как "рисуй мне барашка" в обманчивой простоте.
флорентийские тени по кружеву дней скользят, золотые на золоте, золота золотей.
и туман, укрывая чумные кострища, ползет с полей, подчиняясь звенящему голосу из-под риз.
плавься, звонкое золото, лей, лей, лей и катись слезами горячими вниз, вниз, вниз.
"нарисуй мне ад. не рисуй легкокрылых нимф, хороводы волхвов, тревожащий сон весны".
а столетье гарцует и рвется в галоп под ним, и его не заменишь невзмыленным, запасным.
рвется новое время на сотню дрожащих лент, как полотнище флага на корпию рвет шрапнель...
лейся ливнем по камню процент, цент, цент. и выстукивай дробное: цель, цель, цель.
не зальешь, не погасишь высокий завет костра. не заткнешь проповедника с тонким и злым лицом.
"нарисуй мне мой город пролетов и балюстрад, опрокинь его к центру земли и замкни кольцом".
легкий ветер тревожной весны ворошит золу. лики мертвых волхвов затянуты полотном.
и сидят они оба: бог о бок, крыло к крылу.
и любуются адом.
прижизненным.
за окном.
Паприка
Екотерина Волкова
В доме из мебели - только воздушные шарики,
Мягко шуршащие под моим взглядом сухим,
Да подоконник, заваленный вяленой паприкой.
Впрочем, здесь очень удобно приходят стихи.
Жаль только, третью неделю оборвана линия.
Но ведь ты можешь звонить по холодной трубе?..
...Я прочитала вчера предпоследнюю библию.
Странная книга. В ней нет ничего о тебе...
Я равнодушно палила бенгальские палочки
в вымершем парке. И видела души насквозь.
Или мне снилось? В зеленой помпоновой шапочке...
Выше тебя..."Расскажите, что с вами стряслось?.."
С нами? Что с нами? У нас - поднебесная трещина...
Я не ответила. Снег свое тело крошил
Мне на ресницы. "Вы слишком красивая женщина,
Чтобы так грустно молчать",- и хурмой угостил.
Тихо вздыхали и лопались яркие шарики...
Он НАС укутал в пальто. И мохнатый февраль
Жался погреться. Пожалуй, я выброшу паприку
К чёртовой маме. Но ты всё равно приезжай...
Скоро небо придет к земле,
Будто в гости, на чай с вареньем.
Вместе будут сидеть в тепле,
Когда осень дождливым гребнем
Пробирает луга, леса —
Не видать ли сухих былинок?
Небо скажет: «Вот чудеса —
Чай осенний с сушеной сливой!»
А земля вздохнет тяжело:
Ей в туманах, вечерних, ватных,
Добрых встреч сохранять тепло,
Земляничных объятий запах.
Самовар луны на столе.
Тучи зреют, как в печке сушки,
Небо снова идет к земле…
Мы — к тому, кто нам греет души.
*****
Убитая мечта
Ольга Глухарева 2
Рассыпался веснушками луч солнца золотой,
Отметив всех любимчиков подарками весной.
И нежный цвет листвы, и первые цветы,
И теплый, теплый дождик, все получили мы,
И птичье щебетание нас будит утром ранним,
А на душе спокойно и легко,
Прозрачен и чист воздух, как горное стекло,
И детские ручонки обняли крепко, крепко:
"Мамочка родная, прижми меня сильней,
Прикрой от грязи, страха и от плохих людей!"
Плетем веночки белые, ромашки, васильки,
В песочке домик делаем в излучине реки,
Лавандовое платьице, в льняных косах банты,
Глаза, как незабудки, наивны и чисты,
И счастьем наполняясь от запаха цветов,
Я снова просыпаюсь и бьет меня озноб!
Я знаю это было бы и дочка, и цветы,
Но я ее убила и вместе с ней мечты!
Осталось только плакать, былого не вернуть,
Прости меня родная и там меня забудь!
****
всё равно
Мария Махова
Человек не отвечает ни за что уже давно.
Человек идёт по краю, человеку всё равно.
В голове его усталой только талая вода.
Рельсы, рельсы,
шпалы, шпалы,
по маршрутам поезда.
В поездах чужие люди
едут, едут,
курят, спят.
Человека кто осудит кроме самого себя?
У него одно и то же, этот день похож на тот.
Человеку кто поможет?
Да, наверное, никто.
Тает, тает, исчезает – тихо, пусто и темно.
Человек идёт по краю, человеку всё равно.
****
***
Ковалевская Татьяна
Меч спрашивал у тела, почему оно слабее?
А тело отвечало, что с острия меча виднее.
Но покуда тела дух силён и непреклонен,
Сила разума в бою окажется острее.
****
Всё на своих местах
Марианна Боровкова
Всё на своих местах, как прежде:
За дальним лесом - озерцо,
О, как решительно и нежно
Целуешь милое лицо,
Не замечая робкой дрожи
Полуопущенных ресниц,
А небо удержать не может -
Роняет присмиревших птиц
В минуту слабости сердечной,
В заветный предзакатный час,
И тёмной шалью тёплый вечер
Скользит предательски с плеча...
С крыльца – всего-то три ступени -
Кратчайший путь в стрекозий рай,
Пора смятений и сомнений
Заканчивается – пора! -
Нырять, как в омут на Купалу,
Озёрным снам теряя счёт,
А где-то папоротник алым
Ещё чуть-чуть - и зацветёт.
Насвистываешь, ясноликий,
Идёшь, счастливый, налегке,
И горсть созревшей земляники
Огнём горит в твоей руке...
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
