Авторы   Произведения   Рецензии   Поиск   Магазин   О портале   Вход для авторов

Евгения Бильченко. Звук воды

Люба Новикова: литературный дневник

КОГДА ГОВОРИШЬ О БИЛЬЧЕНКО…


Когда говоришь о Жене Бильченко aka БЖ, всегда есть опасность сорваться в пошлость романтических обобщений. Порой кажется, что она всей яркостью своего таланта провоцирует на это. Талантливый педагог и ученый, правозащитник, дивной мощи поэт из редкой категории «ни дня без текста»,– это, безусловно, всё она, БЖ, но суть прячется и теряется за этим набором штампов, как жизнь теряется за суетой больших дел. Семинары, фестивали, лекции, книги, выступления, поездки…
Как былинным богатырям, силы на всё ей даёт земля родная. Когда узнаёшь Женю Бильченко – узнаёшь Киев. Потому что она плоть от плоти этого города, она помнит и любит всю его пёструю мозаику, всю его историю от прошлого до будущего. В её поэтике – минимум роз и мимоз, зато в ней – правда и сила. Я люблю этот город, с его пацанами чёткими,/ С повисшими на передних старенькими девчонками,/ С православными и буддистами, с черепками и чётками,/ С ларьками и кабаками, где пьют не чокаясь. И когда мне понадобилось показать своей дочери Город, влюбить в него юную девочку с Русского Севера, я обратился именно к БЖ. Обратился, ещё не зная, что сам ник БЖ – суть киевский топоним, часть киевской географии и истории.
Поэзия Бильченко гармонично впитала в себя всех: древних святых и городских сумасшедших, поэтов и музыкантов, блаженных хиппарей и спешащих прохожих. Как в своё время ровесницу Жени, монументальную днепровскую Родину-Мать, хотели для пущей красоты покрыть сусальным золотом, да на наше счастье передумали,– так и стихи БЖ глянца не требуют. Они вырастают из всего, что рассыпает вокруг нас время, сочетая, казалось бы, несочетаемое: классические ямбы с динамикой рэпа, Восток с Западом, рок-н-рольный нерв с ясными нотами Лавры, Башлачёва с Летовым. Сила поэтического дара и энциклопедичность знаний дают возможность слить необъединимое в чисто звучащий сплав. В поэтике БЖ нет войны между традицией и модерном, нет разрыва между Львовом и Донецком, в её жилах пульсирует кровь Питера и Одессы, а университетский кофе оттеняет вечность киевских храмов. Потому разрушение этой действительности чисто физиологически выматывает поэта и задаёт основной тон её нынешних стихов. Сила и ясность в осознании Родины приходит, когда начинаешь ощущать её раны, как свои, – а для этого у Жени есть всё: талант, и душа, и родная земля. Как мало слов у неё всегда, у людоедки-пупсика./ «Не красавица», - говорит Шевчук, говорит Шевчук, ну, и пусть себе./ А ты верти свое колесо, смыкая конец с почином:/ От Мухосранска до Первомайска - Бог и тошнотики с капучино.
Женя, как и любой большой поэт, разорвана между своими ипостасями, питается от них, живёт и творит в поле этого напряжения. Наше время в изобилии и с некоторой словно бы садистической радостью подсовывает поводы для этой разорванности, – и Женя отвечает ему стихами, статьями, перформансами, литературными студиями. Они – не хобби, не источник заработка, не спасение от повседневности – для неё это просто её жизнь. И потому поэзия Жени Бильченко –наилучшее описание современности, изнутри и с высоты вечности сразу. Время породило БЖ, БЖ написала Время. Время смотрит на нас со страниц её книг. А это не только дар, но и крест. Когда отнимают отечество, когда отнимают отчество,/ Делай, что должен, делай - даже, когда не хочется./ Делай то, во что веришь,/ Даже, когда в нём прока нет./Делай, рискуя быть всенародно проклятым.
Однако времена не бывают плохими. А потому: когда думаете о Жене Бильченко – думайте о хорошем. О поэтах. О Городе. О единой душе.


Владислав Сушков,
математик, поэт, переводчик, г. Сыктывкар, ноябрь 2019 г.
- - - - - -
Звук воды


Звук, который я слышу, зачат глубоко-глубоко в земле:
Ниже слоёв керамики расписной и рогов оленьих,
Ниже спящих солдат Сталинграда, африканских песков зыбучих,
Грозового неба над Бучей и ставшего прошлым будущего.


Звук, который я слышу, - уже не звук, а, скорее, свет.
Когда он есть, тишина такая, что кажется - его нет.
Так, обнажив деревья, ноябрь белоснежной ваксой
Намечает крайнюю точку, где небо с землёй сливается.


Звук, который я слышу, - не в нас, это мы же сами.
Он каплет слезой дождя, тикает дедушкиными часами -
Бестактно, нерасторопно, нарушая сердечный ритм:
Выношу на кухню часы, а там - свечка в гробу горит.


Звук, который я слышу, - Крейцерово притяжение:
То ли играет музыка, то ли слышу её уже не я?
Плыву в радиоволне: то слева она, то справа...


Плыву и не знаю, что не умею плавать.


6 ноября 2019 г.
- - - - - - - -
Часть первая. Когда замерзает


Клубок


Ты говоришь мне: "Женя, выдержи до весны".
Врёшь самому себе, но глаза - честны.
Мимо проходят люди, несут свои полстраны,
А вторые - им не видны за стеной войны.


Люди мне говорят, мол, Женя, совсем заткнись.
Слово - не воробей, а сорняк и слизь.
Жить на коленях - лучше, чем с башни - вниз.
У башни моей искрит золотой карниз.


И башня молвит: "Давай, Женёк, вспомни, что ты - боец:
На каждое их одно - твой миллион сердец.
А иначе - что? Оливье и тёлки, по праздникам - холодец.
Это не жизнь, с такою - тебе конец".


А на конце дороги стоит мой лапотный Бог.
Говорит мне: "Лапушка, брось тщеславье, всему свой срок.
Всему своё время, всяка иголка да сыщет стог,
Ты - иголку, иголка - нитку, а та - клубок".


Я отвечаю, что я не знаю, где, и когда, и что.
Ибо всё, чем владею: рэперское пальто,
Сиги, больное горло, ласки с чужим котом...


И поэзия, распростёршаяся крестом.


20 февраля 2019 г.
- - - - -
Красота


И был он чист и всегда подтянут, - ну, прям с иголочки:
Ножки, ручки, ямочки, китель со вставками неоготики.
Говорил лаконично, чётко, избегая деепричастий,
Используя точную лексику, словно часики.


Говорил, что нельзя курить и цыган бояться,
Что в домах у евреев - грязь, а у русских - #лядство.
Томик Ницше и томик Гейне украшали его кровать.
Говорил, что ради искусства не худо бы убивать.


Ради искусства - живописи и зодчества -
Человек человеку - чистка и вечный ЗОЖ.
Ибо прекрасное - неделимо, все этногены - кванты.
Китель сверкал, как перчатки из кожи узников Бухенвальда.


А другой был грязен и груб, замурзан пылью, дерьмом полит.
И в детстве ему читала брошюрочку баба Лида,
Как девочка любит мальчика, мальчик же любит Кинчева.
Беломор и водка, шансон и шмаль - короче, ужасный китч.


И вот, двадцать первый ворвался в мир ядерными погостами,
Но жизнь мудрее, она, как Лида-бабушка, - не без Господа:
Всё видит, всё замечает, ничего не упустит,
А что притворяется полоумной, так это по тихой грусти.


Двадцать второй подоспел. Не ждал, братуха? Никто не сжалился.
Этот смазливенький - кожа в струпьях - на сковородке жарится.
А лапотный и раёшный, обдолбанный от политики,
Умылся: глаза - красивые, как Сын на иконке лидиной.


25 февраля 2019 г.
- - - - - - - -
Три-четыре


Отец Афанасий, Санюшка, Жека, Гера, -
Во мне, истекая матом, лопочет Вера, -
Я помню вас всех, любому меняя имя,
Зачем вы меня оставили вместе с ними?


Зачем я хожу и ёжусь, скользя с опаской,
Стараясь не спать? Стараясь не просыпаться?
А вы - далеко. И длитесь, как полумеры,
Отец Афанасий, Санюшка, Жека, Гера.


Кругом - тупики: башкою проделать брешь бы.
- Кого ты бодаешь, дурень? - вопит Надежда. -
Наступит весна, и кровью вернутся в гены:
Отец Афанасий, Санюшка, Жека, Гера.


Но что-то еще во мне говорит, хоть тресни,
Разлившись в певучих жилах хрипящей песней,
Воловьей струной, летящей на ор фанерой...
Отец Афанасий, Санюшка, Жека, Гера,


Секретные зёрна Родины в сите сайта,
Париж мне не нужен.
Даже не предлагайте!


А Мамка-Любовь глядит из глухого тыла
И терпит меня, и терпит нас всех, терпила.


1 марта 2019 г.
- - - - - - - -
Жалею ли


Жалею ли я, что жизнь моя
Сложилась не так - иначе?
Могла бы - профессор в тридцать лет,
Могла бы - пешком в парламент...
Нет, сердце моё прижимистость
Не мучит и не корячит.
Дожди серебрятся рислингом,
В печи золотится пламя.


Жалею ли я о тех, кого
Уже не вернуть: не мёртвых -
Предавших меня, в предательстве
Испуганно заклеймивших?
Нет, в сердце лампадка теплится,
Ночной разгоняя морок.
Ей молится с благодарностю
Кот рядом с церковной мышью.


Вот - божеские животные,
А мы, человеки, - звери.
И нам ли во храм на Спас ходить,
Делясь просфорой и Крымом?
Жалею ли я о вотчине,
Где настежь открыты двери
И окна всегда распахнуты?
Нет, пусть зарастает дымом.


И пусть мне грозят поребриком:
Что плаха, что цирк на дроте,
Что органы безопасности,
Что органы в анатомке.
Лишь злато своё в серебряном,
Серебряность в позолоте
Сынкам положу и пасынкам
В компьютерную котомку.


Пусть носят в ладошках жилистых
Всё то, чем душе дышалось, -
Простецкую грамотейщину
Баяна-постмодерниста.
Жалею ли, как сложилась жизнь?
Нет, мелкое чувство - жалость.
А звёзды сегодня - те ещё -
Над храмом висят монистом.


1 марта 2019 г.
- - - - - - - -
ПРОСТИТЕ


Прости меня, Господи.
Не такого, как вам надо.


Измазанного дерьмом
Европейского шоколада.


Поднятого на смех.
Умирающего с тоски.


Отправленного этапом
На Соловки.


Живущего сердцем, Господи.
Не умом.


Расстрелянного братишкой
В тридцать седьмом.


Дающего вам обет
От крестика не отлынивать.


Со вспоротым животом
Лежащего на Волыни.


В животе - семимесячный.
Рядом - башка попа.


Отрубленная
Воякой ОУН-УПА.


И бабушка Валя
В шёлковом платье,
В перлах.


Уходящая партизанкою
В сорок первый.


Простите меня за то,
Что мир вам со мною тесен.


За то, что меня сожгли
В Освенциме и Одессе.


Простите, что я хриплю
Рэпом, шансоном, басом.


Умираю на ваших медиа
Втоптанным в кровь
Донбассом.


Не хочу никого из вас.
Никому не верю.


Мешаю слова Христовы
С повадкой зверя.


Слушаю в электричке
Байки про тёщу с зятем.


Погибаю за вас.
Чего с дурака взять?


Прохожу через ваши души
Путями узкими.


И живу между вами -
Модными, актуальными, злыми -


Русским.


4 марта 2019 г.
- - - - - - -


Моя Гефсиманская


Нет, это не постмодерн:
Не робуста, не плеер с Бастой.
Не пропаганда курения и не истерика фрика.
Просто - мне надоело вам улыбаться
И жить по законам рынка, законам ринга.


Давить христианством Бхагавадгиту,
Носить смешное детское платье.
Знаете, а ведь вы издадите Гитлера,
Если он заплатит.


Нет, это не постмодерн -
Это голос советской классики,
Русской классики, сегодня вот так звучащей.
И её понимают люди от Владика и до Стасика:
Станиславов и Владивосток - два дома вселенской чащи.


Я верю, что мой Христос простит моего Арджуну.
И все помирятся. И не порвется нить.
Но каждое утро я выхожу в евронепроходимые джунгли.
Вы говорили, что я медведь?
Не надо. Меня. Злить.


Нет, это не постмодерн:
Это поступь Илюхи Муромца.
Он научился ей в дискотечные девяностые.
А я не могу, не могу больше с вами мучаться.
Ходить между вами вечным Незнайкой Носова.


"Быть, как стебель, и быть, как сталь, в жизни, где мы так мало можем", -
Марина Ивановна, где вы, в каких запредельных далях?
В мой Гефсиманский сад проведи меня ночью, Боже,
Надеюсь, что скрип калитки они еще не продали.


Нет, это не постмодерн,
Не постмодерн, Отче.
Просто внутренний скиф во мне не может уже терпеть.
Я знаю, что Ты ответишь... И я люблю Тебя очень.
И мы будем вместе,
когда
оборвётся
Сеть.


4 марта 2019.
- - - - - -
Остановка


Мне хочется выпасть с тобой из автобуса
Где-то в районе Кременчуга,
Чтобы нас не достало больше ни одно на земле ЧК.
Брести сквозь ночные выселки, сквозь леса, где поёт Чугайстр,
Прикасаться к природе и ощущать, что она чутка.


До того чутка, что укус клеща, - как поцелуй Христа.
Брести сквозь похмельный сон и белок считать до ста.
Дойти до сельской гостиницы, где кровать - пуста,
Бойлер - холоден, и, как скрипка, ноет дверной сустав.


Закрыться на все замки, превратиться в чужую вещь.
Плавать в сортире, будто изъятый клещ,
И молиться Богу, а не Гомеру слепому, Олегу вещему:


Океан превосходит речь,
Ибо рекам - некуда больше течь.


12-13 марта 2019 г.
- - - - - - -


Пилоты


Это, - как в фильме "Брат-2": "Давай, наливай, мы летим домой!"
Шестеро суток творился мир, а на день седьмой
Бог отдыхал, и небо у боинга за кормой
Плескалось квантами молока, как тётка с крыльца - помоями.


По-моему, - только не паникуй! - никто из нас не въездной
В то, что они называют "родной страной".
Но, если у каждой твари по паре случится, родится Ной
И покончит с нами, с нашей весной: в одиночной камере - выходной.


Мы будем идти от стены Берлинской до Китайской стены:
В мире неровностей и неравенств мы сами себе равны.
Потому что Родина - это просто дырка в заборе чужой войны,
И мы пролезем, а там - наш двор: муралы, верёвки, сны.


И Шарапов играет "Мурку", и нервно курит в сторонке Бах.
Святой Василий целует Велеса, сидящего на бобах.
На границе четвёртого измерения наполняется бензобак -
Бабах! -
Самолёт наш летит домой (додому) с водочкой на губах.


17 марта 2019 г.
- - - - - - -


Священник


Радиславу Гуслину


И мы пойдём с тобой - садом, садом, садом, где гуси-лебеди.
И будем опять говорить о Боге - оба на детском лепете.
И я скажу тебе, что поэт, что весь - из рубцов и граней,
А ты мне скажешь, что света нет там, где поэт ранен.


И мы пойдем с тобой - лесом, лесом, лесом, где волки-важенки,
Гравированные на бубнах сибирских, гуцульских крашанках.
И я скажу тебе, что Христос и язычники с их монистами -
Это Родина, то есть космос вне всяких экуменизмов.


И мы пойдём с тобой - степью, степью, степью, где грады-вороны.
Нам скифские бабы укажут путь шёлковый от Волыни к Вологде.
И ты мне скажешь, что Бог - един и ведёт нас тропою узкою,
Где русские лупят викингов, викинги лупят русских.


И мы пойдём с тобой - шлаком, шлаком, где клубы и квир-индустрии,
Где пахнет марихуанной и хипстеры чтут индусов.
И тот, кто держит меня за шкирку, чтобы я дошёл до Рейхстага,
Скажет с улыбкой прадеда, что каждый из нас - салага.


И мы пойдём с тобой - храмом, храмом, храмом, где свечки-ладанки:
Ученик апостолов и его ученица, Снегурка-Лада.
И ты мне скажешь, и я скажу, мы скажем всё - и тотчас
Заговорит молчание, сказанное до нас.


17 марта 2019 г.
- - - -


Перспектива


Ты уже понял, что всё.
И я уже понял, что это - всё:
Время выёживаться минуло.
Пора признаться,
Что в лучшем случае
нас с тобой пронесёт
Между сибирским берегом
и канадским.


В худшем же случае из костей
наших они возведут мосты,
Чтобы ходили люди, носили ксивы,
Составляя из новостей
пазлы своей мечты.
И это неплохо -
с точки зрения перспективы.


Твёрдое нерушимое
побеждается тем, что гибче.
Так было и так будет
от Аляски до самой Юзовки.
А мы - тупые, поскольку
не мыслили стратегически.
А мы - святые, поскольку
нас неизбежно юзают.


И не надо писать вконтакте,
хрипеть мне в трубку:
Я - человек без такта,
я включаю медведя,
И я не могу его отключить,
когда надо хрупко
Провести тебя по европам
К твоей победе.


К моей победе, к победе нашей -
делить не имеет смысла.
Мы - детки рулетки русской,
мёртвые пассио-нарики.
Хрустальные пальцы твоих сестёр
пахнут степным кумысом,
И пахнут могилой братской
слёзы в моём хрусталике.


19 марта 2019 г.
- - - - - - -


Участь


Старики в аэропортах,
Не уверенные в себе,
Спрашивают о гейтах,
Как справляются о судьбе:
У девочек на понтах,
У пластмассовых голубей,
Извинительно, будто в гетто,
Где на каждом столбе: "Убей".


Старики знают, что их эпоха
Ушла в кукурузный пласт,
В полтавское поле,
В шлепки тугих приднепровских ласт.
И до последнего вздоха
Они считают, что первый класс -
Это линейка в школе,
А не стойка для высших каст.


Старики не знают, что говорить,
Чтобы постичь их власть.
Они метаются, теребят
Паспорта, угождают в пасть,
Разверстого дьюти фри,
Где человек - запчасть
От самого себя...


Великая масть -
В старики попасть.


23 марта 2019 г.
- - - - -


Исповедь


Владу Маленко


Пока Логос вращает космос от Альфы и до Омеги,
Я стою верхом на телеге родной поэзии вне стратегий.
Пока София вплетает в косы бусы от аз до ять,
Не глотком кока-колы - колом мне в глотке у вас стоять.


В вашем слащавом мире мне тяжелее и тяжелее.
Распадаясь на кванты, я делаюсь, как желе.
А я - железо Острожской Библии, летописей и Вед...
Матушка, возврати меня к батюшке - исповедаться.


И пусть я стану могучим детским богатырём,
Питерским ноябрём, луцким монастырём.
И пусть в мою огромную грудь колотится мой народ:
Урод, говорят, да злата Господнего полон рот.


Смерть не страшна мне: она от жизни до жизни тянется запятою.
И я умру на своей земле, чего б мне это ни стоило.
Колобок Любви, аки солнце, выскребается по сусекам
Русского человека,
Украинского человека.


23 марта 2019 г.
- - - - - - -


Подросток Солнце


Анне Ревякиной


Я пишу тебе о Востоке где-нибудь в дебрях Лейпцига,
Зная, что с Западом у меня ничего не слепится,
Хотя и здесь случаются дворики, соизмеримые с Питером,
Но самое главное в них - Одессу и Киев с Москвою - вытерли.


А нам ничего не надо ведь, правда? Лишь бы они не вякали.
Я иду через мост калинов вдоль по струне Ревякина.
Она - удавка моя, моё проклятие и спасение.
Сколько не мыкайся по югам, умирать - на севере.


Воскресение - светит нам семикупольными планидами.
"Тут жил Мартин Лютер. Там - братья Гримм", - сказал Борис Леонидович.
Сказал и уехал к зазнобе-крале в централ Владимирский, в степь херсонскую...
Наше солнце - пацан в спортивках, это - очень крутое солнце.


Любовь выворачивает меня, как ни верти, лицом к нему.
Люди в костюмах глядят презрительно, нервно цокают.
Мол, не по дресс-коду одет восход, красный колядный блинчик...


Я пишу тебе, чтобы стать хотя бы на вечность ближе.


Лейпциг, 24 марта 2019 г.
- - - - - - - -


Эра недоверия


А.Н.


Не обижайся, Жеглов, но мы оба стали с тобой, "как здрасьте":
Явление зубров прошлого на их виртуальных распрях.
Интеллигенция лижет власти, ни за что она не в ответе.
Я раздражаюсь, глушу водяру, ты прячешь башку в планшете.


Вползай ни вползай в себя, но внутри - давно не библиотека.
Я помню тот день, когда ты убил в себе человека:
Ведь я был там, во втором окопе: разделённые снайперами,
Мы наблюдали крушенье мира, сдавленного мирами.


Только не обижайся, Жеглов, не мучайся, не шарахайся.
А ты отвечаешь, что жизнь - шарада, мол, посмотри, Шарапов:
Все улики твои крутые, честно сказать, - дерьмище.
Маяковский стоит у стойки - паспорт в штанинах ищет.


Мы оба теряли Родину: от Одессы до Ленинграда.
Между нами стоят ошибки, годы сомнений, гады,
Ножи в спину, ножи в лицо, жизненные решения,
Убитые отношения, крестик на тонкой шее.


Что остаётся: калинка-малинка, полночь и гейт Б-2.
Вылет задержан на сотню лет. На небе растёт трава.
Мы не прощаемся, избегая доверия как мещанства...


Но Бог есть Любовь: она страстотерпит, милует, возвращается.


Прага, 24-25 марта 2019 г.
- - - - - - - - -


Взрослые люди


Наверно, я мал и слаб, и таких сильные бьют в сортире.
Но в этом всемирном тире, в этом сортирном мире
Я не могу смотреть, отрицая, что сам в ответе,
Как погибают - ладно бы, папы - дети.


Наверно, я мал, но, пребывая в вулканном жерле,
Я не могу уснуть, глядя в очи сакральной жертве.
Наверно, я слаб, но скажу вам, выпав из вечной темы,
Что предпочту людишек - людишек, а не системы.


Вот этих - смешных, забитых, предающих меня, нательных,
Ходящих за мною светом, ходящих за мною тенью,
Хвалящих мои стихи, проклинающих моё имя,
Ибо, ради Христа, я сам, как придурок, хожу за ними.


Наверно, я глуп и слаб, ну, а вы - умные и несчастные.
И жизнь моя - не века из камня - рублёвые чудо-часики.
Да, я люблю вас - всамделишных, твёрдых - в мире стерильных гнид...


И только мёртвые дети знают, как мне от вас тошнит.


29 марта 2019 г.
- - - - - - -


Гляделки


Сколько раз ты предавала меня, Русь.
Я гляжу на твоих парней. В каждом из них - грусть.
В каждом из них - наган и вселенский план.
Господи Иисусе, посмотри на святой бедлам!


Странное дело, мы еще существу...
Смерть наступает быстро и наяву:
Так срезают траву
Газонокосилками.
Ссылка - всегда чужбина. Родина - та же ссылка.


Сколько раз от меня к тебе, стеная, неслось: изыди!
И была глухая стена, и было болото зыбкое.
И тропка была на свет - тонкая, полевая:
Гита берестяная, кобза и Калевала.


А потом я решил глядеть на твоих девчат.
На их слова золотые, на их матерщину в чатах.
На их престижные премии, на борьбу за свободку
От слободки и до слободки, - и было мне мало водки.


А еще я глядел на твоих матерей, Русь.
И в каждой из них - такое, что лучше уж я заткнусь.
Ослепну, втемяшусь башкою во льды песчаные,
В синь с лещами...


Сколько раз предавал тебя - ты прощала.


30 марта 2019 г.
- - - - - -


Девушка в белом платье


Марии Морозовой


Там далеко-далёко:
Фантики, сталь, хрусталь.
Девушка вещим оком
Смотрит в слепую даль.


Сыростью пахнут склепы.
Ветер - меж анфилад.
Древность таранит рэпом
Кока-накольный ад.


Наш колокольный росчерк
Звуком и битом сед.
Рокер сквозь арки Росси
Молча идёт на свет.


Лепится к старой музе
Честный дворцовый хлам.
Девушка тянет смузи
С кашею пополам.


Дивное поколенье
С тайным уклоном в суть:
Леннон и Ленин ленью
В нём разлеглись уснуть.


В жерле вселенской домны -
Модули кибер-жертв.
Девушка в жажде сдохнуть
Молча берёт фужер


И осушает залпом,
Скрывшись от их петли.


Небом скользит по залу
Будущий Блок земли.


31 марта 2019 г.
- - - - - - - -


Гумилёвский трамвай


Игорю Павлюку


Ты говоришь, братиш: враги мои - волки, враги - и зайцы.
А я не знаю, кому я - враг, кому я им показался.
Я всегда говорил честно: так мол, друзья, и так мол.
Нож, раздирая спину, выпускал из лопаток магму.


И крылья росли - алые и густые, как паруса Ассольи.
Серое солнце Грея стыло табачной солью.
В огонь и пепел мои друзья медленно превращались,
А я стоял и рыдать не смел, ибо слеза - мещанство.


Я дергал их френчи и мультикамы, шутя неловко.
Моя душа - наркоман Любви - исходила ломкой.
"Во имя Бога одолевай конкретику как зависимость", -
Говорил мне священник. Ангелы на трамвайной подножке висли.


И конка моя нательная - краснее, чем аллергия, -
Несла их тайные умыслы, комплексы их нагие.
Их Гефсиманский сад, их предательство и пейзанство...
Единократное право волка - проехать зайцем.


1 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Дочки-мачехи


Жила-была девка с душой мальчишки - дурной, заманчивой.
И было у ней две мамки:
Дочка - одна и вторая - мачеха.
Дочку она понесла до срока у барина под забором:
Получилась жертва - льняное чадо, дитё аборта.


А мачеха была твёрдой и золотой, как слиток.
И преждевременно родила девку - обнять и слить.
Земля исходила кровью, трупики разжижая.
И девка брела по родной земле, которая - как чужая.


И несла она чадо в одной руке, а второй обнимала мачеху.
Чадо кусалось. Мачеха играла с дитём в команчи.
Как жить в селе Гефсиманка, по матери да по матери?
Мамка-подросток и мамка-старец... Здравствуй, семья предателей.


Значит, надо предать обеих. И умереть с тоски.
Барин смеялся и говорил: "Руби себе две руки!"
Девка глядела в тучи, в синий бульон с галушками...


И Отец Небесный по голове
Гладил её и слушал.


3 апреля 2019 г
- - - - -


Кванты


Ане Долгаревой


Я держу тебя, как умею: за руку книги.
Мы не свидимся (скоро? больше?) Мои вериги -
Слишком лёгкие. Недостаточно настрадалось.
Я глотаю тебя, как воздух. Терплю, как данность.


Я держу тебя, как не надо: во вкладках гугля.
Даже Гоголя нос и тот - в постмодерне с гулькин.
Всё уменьшено. Микромодуль приравнен к штофу.
Я не пьян и не трезв. Такая теперь Голгофа.


Я держу тебя: им назло, на добро Вселенной.
По тибетскому лесу бродит Махатма Ленин.
Кровь уходит в песок. Текут провода и реки.
Вдоль по кабелю тянет жилу батрачью Рерих.


Это - музыка наших солнц, будто хокку в кванте.
Это - путь наш на свет, тернистый и девиантный.
Я держу тебя. В раздражённой смешной надежде,
Что и ты меня - там, - и ты меня - так же - держишь.


4 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Сила духа


Они исступленно воют,
Когда перед ними - лира:
Каждый - из этих двух.


Сколько еще конвоев
Невидимо контролирует
Мой нараспашку Дух?


Сколько их, трое?
Четверо?
Или пятеро?


У этих - греки и Троя.
У тех - коловрат на черепе.
У меня - распятие.


Мониторы зависли.
Лица покрылись масками.
Захлебнулись зуммеры.


Они боятся зависимости
Ума своего
От моего безумия.


Меж Гомером и Гавелом -
Только апостол Павел
Да автомат Barrett.


Они играют по правилам.
Я играю без правил
За стойкой барной.


По небу летит ястреб.
Сынок мой пасынок
Смотрит на мир из ставен.


Не надо меня бояться:
Я - гораздо опаснее,
Чем можно себе
Представить.


4 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Закат в Киеве


Рябина вздыхает горестно
Кровинками буро-пегими.
Закат в златоглавом городе
В сто крат превышает Шпенглера.


Вино - в облаках. Попробовал, -
Считай, причастился в майские.
Мой город в колодце проруби
Болтается, будто маятник,


От большего и до меньшего,
От меньшего и до большего.
Знай, сахар в дерьмо подмешивай,
Коль жрать в каталажку брошено.


Черпай эту магму варежкой,
Как новую книгу Вайнеров.
Звони в Ленинград: "Варварушка,
Мол, здравствуй, краса из вайбера.


Мол, как мне тут? - За меня скажи.
А лучше молчи, бедовая".
Весна, улыбаясь няшечно,
Сжигает жиры и доллары.


И вот на счету - даосская
Свята пустота безденежья.
А город подобен острову,
Алеющему надеждою.


А город подобен замыслу,
Что кончится чистым вымыслом.
Глотни же его без закуси,
Под спиртом весенним вырасти,


Напейся дождя багрового,
Пасхального новосельица.


И небо кругом - огромное,
Как будто святые селфятся...


5 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Петербургу


Всё, наверное, так, как задумал наш вечный Создатель,
Если всем поперёк я стою на дурацком краю.
Я иду по тебе, мой жестокий и нежный предатель.
Я иду, - как во сне, как в дерьме, как в аду, как в раю.


Мне проклятый "поребрик" - милее Европ и Америк.
И Обводный с Фонтанкой - роднее, чем клубный Берлин.
Я пишу графоманскую чушь, из классических метрик
Составляя слова для снобистских твоих балерин.


Ты не чувствуешь - боли, смертельной опасности, риска.
Ты не станешь меня, непутёвую дочку, жалеть.
Я жую тяжкий мрамор ампира, как дети - ириску,
Принимая твой пряник с тройной двухходовкой, как плеть.


Здесь же - мама и брат. Кот в маразме. И Миша. И Гарри.
И надменных ботаников робкая книжная рать.
Пацаны мои - жесткие дети, небесные твари.
Камуфляжное небо. Казанский. Психоз. Благодать.


Я иду по тебе. Я несу тебе южный мой Китеж:
Город Киев, который - один - мне дороже, чем ты.
Не люби меня, пусть. Ты вовеки из сердца не выйдешь.
Между мной и тобой - не салонная чушь, а кресты.


Между мной и тобой - эти руки, иконы, могилы.
Между мной и тобой - непрощение злобных интриг.
Александровский столп, бесконечно ранимый и гибкий,
Пробивает мне грудь. Ты прости. И не слушай мой крик.


5 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Человечество


Каждый из тех, сестра, кто ходит вослед за мной,
Хочет, чтоб я на его ковчеге был персональным Ноем.
Звездой на его погонах, спичкой в его кармане,
Частью чего-то большого, к чему с рожденья меня не манит.


Не манит, наверное, потому, что вот это всё
Я ношу в себе, или, точнее, оно меня и несёт.
И мне не нужны посредники, истины толкователи,
Целователи в правую щёку, левой щеки предатели.


И вот я ушёл, как тот колобок, предчувствуя, что лиса
Будет моей последней битвой за небеса.
Я летаю легко и вольно с вечера до утра.
Смущает одно: ты тоже ходишь за мной, сестра.


А за тобою идут гуськом все, от кого отрёкся:
Цепь наваждения, новое воинство Рагнарёка.
И так всех жалко, с их мозговыми нехватками да излишками,
Что я становлюсь зловреден, как всеобщая польза Мышкина.


Наконец, я остался совсем один, как подросток, включивший порно.
Дайте мне воздухом подышать в курилке аэропорта!
Но нечто снова идёт за мною - ползком, кувырком, рысцой.
С тысячью ваших упрямых глаз и -
С моим лицом.


6 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -
= = = = = = = = =
Часть вторая. Когда тает


ВеСеннее


И не нужно с разбега - в пропасть.
И не нужно - ползком в нору.
Я почти ощущаю робость
От того, что и я умру.


И не нужно ледышку в ром класть:
Чистым дрогнется поутру.
Я почти ощущаю кротость:
Храм мой - в церкви.
И храм - в миру.


Безграничное Воскресенье -
Софьин цвет в голубой горсти.
Береги свою руку, Сеня:
Длань брильянтову -
Крест нести.


Праздник в сени - в землицу семя.
Запасной на втором пути...
Опрокинуться в дождь весенний
И расти под ним. И расти.


9 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Инсталляция


В столичной арт-галерее под названием "Пар"
Продаются вода и воздух, распыляемые в товар.
Детей приглашают в комнату с триллионом капель:
Плотность такая, - не проскользнёт и скальпель.


Всё это называется "акционистским искусством".
Сюда не пускают грязных солдат из кузова.
Здесь допустимы смузи, цветные флажки и чмоки -
Элегантные поцелуи под надписью "No smoking".


Боец стоял посреди кабины газовой в камуфле
И пытался рубить мечом этот наитончайший флер.
И смеялись дети и креативщики в пёстрых вымпелах,
И говорили: "Бедный, он, наверное, много выпил".


А я стоял в стороне в карцере для курящих,
Не зная, чем я могу помочь парню по-настоящему.
Наконец, я пошёл к владельцу - красивому, как картинка, -
Запихав в межреберье маты, спрятав под стол ботинки.


И владелец встретил меня улыбкою лучезарною
И объяснил, что сим типажам - лучше всего в казарме.
Да и вообще, в новом мире бума и фимиама
Мне, по большому счёту, - тоже там место самое.


И я заплакал. Впервые в жизни. Заплакал и - успокоился.
Взял себя в руки. Надел костюм. В костюме ежи не колются.
Выкурил дедовых. Вышло солнце - с деревом обниматься...


Я взломал их сервер - и слил себе информацию.


10 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Живые


Ну, нет, так нет. Пускай и не сейчас:
Сто лет пройдёт, - и я тебя увижу.
И будет свет, вахтёр, и станет ближе
То солнце, что, естественно, "за нас".


"За нас"? За всех? Скажи ещё, скажи.
Я улыбнусь, стеная и стебая.
И Господа полоска голубая
Проложит боинг через миражи.


Ведь ты - мираж, братан. Мираж - и я.
И трап, и труп, что пролегли меж нами.
История играет именами
И всё приемлет, кроме забытья.


10 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Запятое


Когда вся величайшая русская литература:
От Маяковского - и до Всеволода Буй-тура,
Когда весь язык, его хляби, глуби и вся структура
Давят тебя изнутри, будто объелся пряниками из Тулы,


И сделать уже ничего не можешь - болит желудок, -
И вид твой жалок, и крик твой ломок, и взгляд твой жуток;
Чтобы в себе это заглушить, алкоголишь по трое суток,
Но язык настойчив, как Бог-Любовь, как стая больничных уток.


В нём - непристойное, бесспристрастное и святое.
На каком-то этапе ты понимаешь, что ты - никто ему.
Тебя не слушают даже сидя - не то, что стоя.
И всё бытие твоё - не запятая, а Запятое:


Знак пунктуации в среднем роде - и знак пробела.
У любимых - новости о политике, биопсия стадии беспредела.
А тебе - нет дела, и души твоей нет, и тела,
Ибо жизнь языка и смерть языка - всего тебя - захотела.


И ты превращаешься в самое хлипкое из ничтожеств.
И каждый день у тебя - за сто, но опять - всё то же.
И только, когда язык распинает тебя и гложет,
Ты чувствуешь Воскресение,
Славься, Боже.


12 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


По мотивам О'Генри


И я говорю им: "Если бы не любовь"...
Не был бы мне опасен палач любой.
Мне одному не страшно:
Вот жизнь моя, вот девайс.
И, если я слаб, то всё это - ради вас.


Точнее, ради - тебя. И ради ещё - неё.
Близкие наши - опаснее, чем жульё.
Ничего не стоит взять меня на слабО.
Вот я и говорю им: "Если бы не любовь".


Я говорю им, а сам - хитрее змеи-ужа:
Могу ужалить, могу ускользнуть, дрожа.
Хотя наилучшее для меня - Куликово:
Смертельный бой...
Пацаны, простите: если бы не любовь.


Если бы не она, то ради смертельных уз
Я не нагнул бы Рим, не нагнул бы Евросоюз.
А так, бегай, как дурачок:
Песенно и по-песьи.
А любовь такая: "Милый, я съела б персик".


И я доставляю персик -
Сквозь мафии и спецслужбы,
Меняя смартфон на кнопочный,
Не отражаясь в лужах...


И, когда она бредит про апельсин,
Терплю, как в строю пехота.


Ибо: если бы не любовь,
Кто ты?


14 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Котомка


Это всё, что хочу, и всё, что могу сказать.
Ничего нас не ждёт в грядущем, - лишь свет да гать.
Мы - единый народ: в юродстве и в бесовстве.
Наши слёзы, как трупы, - Цоем лежат в траве.


Наши трупы, как слёзы, - жидкие и текут
Из бульдозера по любаве-реке на Суд.
Каждый - сам себе каторжанин и сам конвой.
Разберись, санитар, кто мёртвый, а кто живой.


Разберись, Михаил, кого по весне лечить.
Наша девка печёт пасхальные куличи,
Хочет замуж, алтарный круглый несёт живот,
На оладьи помножив, солнце пихает в рот.


И уже не видать не зги, как в мозгу кита.
От Китайской стены до Римской - одна верста.
Там архангел-бурлак волочит сквозь тьму рассвет.
В грязных пальцах алеет свечка, как маков цвет.


Так что, ты уж давай, Михайлушка, разгреби
Эту кучу вопящей плоти, нагой любви.
Это всё, что хочу, и всё, что могу, сказать:
Трал Мефодиев, трос Кириллов -
Ручная кладь.


15 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Собор


Я люблю это небо,
Люблю это не... и "да".
Ибо наша звезда - сейф:
Несгораемый Нотр Дам.
И пока, обманув вокзалы,
Мы стыкуемся проводами,
Поездами и городами, -
Святая София
Светится в Нотр Даме.


И я уже не предам.
Не предам тебя никогда.
Смерть - ерунда, ты знаешь.
Но в том беда,
Что наша земля,
Лебедь и лебеда,
Лепетом детским кличет:
"Тону! Сюда!"


Наша земля - Божий дар.
Жижа негожая
И плацдарм.
Плацкартный видок из окон,
Печали-дали.
Но я люблю это небо -
Накануне Его Суда...
Ибо наша земля - небо:


Доверься - я передам.


18 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Просто


Всё просто на самом деле. Предельно просто.
Вот - просо. Вот - грунт Господень.
Вот - пост и посох.
Вот - почва дурная: скорость плохого роста
Опять превышает благость. Растут погосты.


А что есть у нас, когда истекает время?
Любовь - аневризмой в темя.
В ладонях - семя.
И дети, и внуки наши - иное племя:
Оно и судить нас будет в своей системе.


Мы всё ещё в теме. Мы понимаем много.
Так много, что - ноль.
Так мало, что нет итогов.
И солнышко светит нам и не нам в дорогу.


За это "не нам" и скажем "спасибо" Богу.


19 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Людям с хорошими лицами


-1-


"Хорошие люди" - бунты, понты, истерики.
Истошное - харей в дырку: "А как в Америке?"
Но что-то во мне для них навсегда потеряно.
Прогульщица-юность временем бьёт по темени.


Но что-то во мне для них навсегда отколото.
Идёт за деньгой Стив Джобс от серпа до молота.
Что молодо, в китч депрессии перемолото.
Но я промолчу, ребята. Молчанье - золото.


Да, я промолчу, прикольные, злые, няшные.
Уже не вернуть ни сна, ни г#вна вчерашнего.
А хочется - просто тискаться, по-домашему...


Прощение и прощание, однокашники.



-2-


Я гляжу на вас, мои милые. А не жаль вас. Всевышний, что это?
Вот - Невский и транспаранты. Сквозь него прорастают топотом
Конский сполох да степь донецкая, Волга-мама да Днепр-батяня.
Я гляжу на вас, мои милые, как прощаюсь с собой. Не тянет.


Я гляжу на вас, вспоминая, как в салон, снобизмом затасканный,
Я приходил орать вам стихи свои пролетарские.
Как за спиною моей звучали изящные разговорчики:
"Что это, - мол, - за солдатское стихотворчество?"


Да, я видел бойцов по обе. Их мозг - из серпа и молота.
Да и сам я весь - перестрелка братьев земли расколотой.
Единой земли, прекрасней неё - нет ничего на свете:
Земли, где сидят в подвалах бабушки, мамы, дети.


Земли, чьи святые храмы - голубые златые узы
Рваных моих артерий, горящие профсоюзы.
Нити сестринской жилы. Церковные узнавания
В каждом из этих грубых да по форме одетых - Вани.


Пацанёнка Ванечки: ничего не меняется здесь столетьями:
Чацкий и Репетилов. Ермак и Егорка Летов.
Тошнота здесь граничит с жалостью. Борщ щавелевый. Пол дощатый.


Я гляжу на вас и прощаюсь, чтобы не возвращаться.


Апрель-май 2019 г.



Спайки


И я не знаю, как сказать всё это.
Река свинцовым золотом согрета.
Река объята мрамором, как паром.
А счастье - здесь: оно досталось даром.


Точнее - неоплаченною скорбью:
Любовью поздней, коренною корью.
Людьми, к которым шёл -
Всю жизнь и дольше.
Теперь стоишь и жилкой бьётся: "Дом же!"


Теперь молчишь, и мозга взрыв: "Они же!"
А небо опускается всё ниже,
И вот с рекою поравнялись зори...
Просроченное счастье - хуже горя.


Теперь глядишь, и горло - спайкой: "Вот же!"
Родное, Боже, - в пригоршне пригожей.
Войти в своё - зашиться вдоль по вене.
Сказать кому такое, - не поверят.


Распнут и проклянут. И будут правы.
Река качает башенки и храмы.
Не дай вам Бог расшивки этих спаек...


А чем ещё Отчизну искупают?


20-21 апреля 2019 г.
- - - - - - - - - -


Дерево


Вы знаете, я так долго шёл ко всему вот этому:
К Родине Летова древнерусской, к собору, теплом согретому,
К прогорклому салу на сковородке, к далям Сковородиновским,
К родным голосам в запрещённых книгах, к рэпу на тайных дисках...


Ко всему, от чего так долго и старательно отучали вы, -
Что мне уже всё равно, сколько терпеть и чалиться,
Отчаиваться и снова скреплять половинки клеем,
Быть говённым старлеем и быть самым крутым старлеем.


Для меня не осталось мнений, лишь пальцы берёзы - жилистые.
Максимум, что мешает, - минутная раздражительность.
Пара шотов на самолёте от Пенатов и до Пенатов:
Пьяные слёзы братства на зенках иллюминатора.


Сквозь меня прорастают корни, и вены подобны веткам,
И мне безразлично, сколько прибудет любви в ответ мне.
А вы говорите: "Женя, тебе, как всегда, соврут"


Но дерево крепнет, и расцветает, и треплется на ветру.


25 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Дружба


В эту ночь с пятницы на субботу
Сердце бьётся вполоборота,
Тяжёлую кровь, как Неву, вращая.
На дворе - цветение: снег со щами.


Белое и зелёное поменялись местами,
А мы махнулись с тобой крестами:
За двести рублей и за сотню гривен.
Над блок-постами - свинцовый ливень.


И они умирают - на Пасху тоже:
Лев или агнец, Мышкин или Рогожин.
Земля Настасья носит дитё, как грыжу.
Напиши мне, чтобы я выжил.


А иначе - зачем? Зачем, говорю всё это?
Легионы за нами тянутся до рассвета.
Имя им - динамит, имя им - саммит.
Имя им - мы сами.


Понимаешь это - и впору зубами лязгать.
Ленин во мне мчит на вокзал Финляндский.
Ленин в тебе ждёт, теребя шлагбаум.
Между нами дорога - смертная, голубая.


Ладога локтем в память - одна на свете.
Дорогою жизни ходят бурлачьи дети.
В эту ночь нас с тобою трамбуют сельдью
Во гроб один -
До самого Воскресенья.


26 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Папа


У меня есть дочурка Мурка - хвостики золотые.
Вместо бусинок и заколок - точки и запятые.
Сердце девочки, нрав мальчишки - с такой погулять сбежал бы,
Кабы не постарел бы да не отрастил бы жало.


Мурка уходит в скверик, садится под каруселью
И напивается. Рядом с нею - торговцы и фарисеи.
Они её утешают ласковыми словами,
А я, как придурок с печки, надрываюсь, мол: "Ей не с вами!"


И оставляю им ту, которой я показал бы,
Как выглядят мои парни во глубине вокзала.
Как светятся их глаза, как души открывают ногами двери.
Я открыл бы ей даже то, что читателю не доверю.


Но я родился так рано, а к ней - так неприлипчив опыт,
Что между нами - не пара лет, а столетья оптом:
Кости и паспорта, документы, допросы, лица...
Господи, как меня тянет слиться!


Но я заткнулся, дочурка Мурка, пестики и цветочки.
Вместо пяточек и запястий - точечки и заточки.
Возвращайся домой под утро. Я спою тебе эту песню.


И мы никогда на свете не будем вместе.


27 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Суббота


Да, я курю, оставшись смешным задирою.
Я ничего сейчас - не пропагандирую.
Мой Иисус во гробе лежит - на паперти.
Радуйтесь, получившие демократию.


Радуйтесь: вы мне ластиком корни вытерли.
Мамку-любовь - от Киева и до Питера.
Девочка память глотку корёжит шпателем.
Евроформат на блюдце несут предатели.


Вот оно, ваше общество. Взяли - юзайте.
Очи Софии плачут глазурью юностью.
Я ухожу в подполье ли, в новоселье ли...


Господи, отдаю себя...
Воскресение.


27 апреля 2019 г.
- - - - - - - -


Урок истории


Пятая серия с комиссаром Катани и Коза Нострой.
Рабыня Изаура, Bubble gum, "Баунти" - девяностые:
Рейдеры на Подоле в коммунальных квартирах,
Одноклассники у ларька в созерцаньи презервативов.


И среди них один - заводила Серьга Сычов -
Толстая бабочка Горбача, пойманная в сачок
Молодого капитализма. Детина с пивной утробой,
Сыч ворует пальто девичьи у бабки из гардероба.


Весёлые нулевые. Первые креативщики.
Беспошлинные прогоны из Кременца в Мытищи.
Постсоветский народ - пока что духом един и жарок:
Всеобщее угорание от спайсов до контрамарок.


Делу время, потехе час. Четырнадцатый. Сей счёт
Открыт на Греческой площади. Снайпер - Серьга Сычов.
Из подбитых выходят воды. Из юнцов вытекает спич...
Ждут тебя батальоны, ждёт тебя счастье, Сыч.


Пять лет. Атаки панические. С легавыми
Пререкания. Девочка без пальто в погребе под Луганском.
Рассветы над блок-постами. Вышитый крест на батике.
Одноклассник из гардероба - менеджер фирмы "Баунти".


И над всем этим адом - светлый-светлый-пресветлый Бог.
И Бог говорит ему: "Серый, - мол, - как ты мог?"
Молодая земля крошится, что золотой кулич.
А Бог всё смотрит и повторяет: "Как же ты мог, Сыч?"


И пуля входит, как чай в пакетике, - в чашку, в его висок.
А в Европе - суд над его товарищем, хайп и сток.
Продаются русские души в виде кнедликов, трдло и саек.
Дедуля Рейхстаг рисует... Боженька Воскресает.


30 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Последний самурай


Ты будешь мять титьки, пацан, пока не увидишь его деревню.
А там - деревья и терема и в школе - закон деленья.
Закон умножения и сложения, правила вычитания.
И рядом со школою - храм, подвал, погост да изба-читальня.


Когда ты пытаешься говорить, ты звякаешь детской догмой.
Можешь меня размазать, но этот твой мирный договор
По принципу "всех убить" - то ли в розницу, то ли разом, -
Выглядит, как чудовище толерантности.


Не обижайся, пацан, но мне слушать тебя - мученье.
Я - прост, как вода с печеньем. Как серебро и чернь.
И если б не обстоятельства, которые уже сложены,
Я бы, наверно, жил в этой деревне тоже.


30 апреля 2019 г.
- - - - - - - - -


Первомайская


И, пока это всё волнуется и горит,
Говори со мной, в ритме вальса на "раз-два-три"
Обрывая концовки: наш разговор - не нов,
Обе правды - в словах, но истина - выше слов.


Вот они мне твердят: "Скачи!" - на костре скачу.
Документы пишу, как Пушкин - про саранчу:
Налетела, мол, да поела, мол, урожай...
Говори со мной, упрекай меня, ублажай.


Как по новой рожай - миры детворы твори.
Видишь, блоковской тенью светятся фонари?
Видишь, ночь распустила Балтику наугад?
"Говори" - это пол-аптеки и целый град.


Цареград наш единый - вот он! - в лучах зари.
То ли Невками, то ли Нивками говори.
Я - речушки твои, те самые три сестры.
Ты - район мой, ларёк раёшный, дома, дворы.


И, пока это всё не кончилось, так и знай,
У меня и в морозы - Пасха да Первомай.
Говори о весне родным языком зимы:
Нет нам правого, нет нам левого -
Есть нам - мы.


1 мая 2019 г.
- - - - - - -


Тоска


Вот стоит небоскрёб. Вот рядом - избушка с дымницей.
Воздух свеж, газ терпим. Всё славно. А мне - не дышится.
И не так уж страшна политика, мать и матрица:
Всяко было и хуже било, а мне всё мается.


Вот во храме сияет Блоком девчушка белица.
Поглядит на меня, подумает: "С жиру бесится,
Кувыркается то европами, то канадами,
Всё неймётся ей!" - и, наверное, так и надо мне.


Я поставлю свечу, в поклон упаду, что исстари
Опрокидывал душу, не поместившись в исповедь.
И такая кручина примется жрать надкостницу,
Словно бабушка в сотый раз умирает в хосписе.


А потом - ничего. На солнце - роса искристая.
Я присяду у стойки потолковать с баристою.
Это слово - "бариста" - колется чуждой негою.
Так и хочется крикнуть: "Водки, пацан!" - да некому.


В остальном - всё путём: искусственным и естественным.
Синеглазая птичка бьётся о рёбра тесные.
Мне бы клетку разбить и в небо отправить Божию:
Разлететься бы, разреветься бы... Да не можется.


3 мая 2019 г.
- - - - - - -


Письмо к брату


Брат, пойми. Я пишу тебе не потому, что я, блин, слабак.
Я могу вести себя тихо. Петь. Молиться. И слать в бан.
Я могу исчезнуть. Могу умереть. Могу превратиться в тень.
Могу транслировать тарабарщину целый день.


Но тогда я стану не лучше, чем все они.
Брат, запомни: ведь это ты помог мне зажечь огни.
Это ты спасал меня от меня, берёг огонёк свечи...
Короче, чувак, это жесть - отвечать за тех, кого приручил.


Поэтому ты не скипнёшь. Я пойду за тобою по всей Руси.
Мы будем делить Вальхаллу у Бога не Небеси.
Это нас с тобою зароют. И нас отпоёт поп.
И ты от меня не спрячешься в азиях их европ.


Я говорил тебе: "Не буди". Но ты уже разбудил.
То, что во мне - моё, - крепче чужих удил.
Не ожидал последствий? Думал, по-тихому, в реке - рак?
Какой же ты, брат, дурак. Какой ты, дурак, брат.


То, как люблю тебя я, есть тайна вЕчери и зари.
И, если по делу нет ничего, лучше на говори.
Кто преступал порог? И кто сам стал потом порог?
Брат мой единственный. Я умру. За то, за что ты не смог.


5 мая 2019 г.
- - - - - - -


Как закаляется


Нет молока, - хоть волком в пустой бидон скули.
В играх без правил - правила вне игры.
Это, - как по Рейхстагу идти в будёновке.
Это, - как добровольно на все костры.


Мёд или дёготь - ложка щемит под ложечкой:
Тяжесть такая, будто металл глотал.
Это - в ките - Ионой - в тебе твой крошечный
Узник переплавляет дерьмо на сталь.


Сплюнешь солёный лепет - и поднимаешься,
Став металлургом собственной глубины.
Чтобы спала, с котёнком обнявшись, Марьюшка.
Чтобы смеялась, видя цветные сны.


6 мая 2019 г.
- - - - - - -


Нетолерантное


Золушка мчит в карете.
Ныряет в угар кабацкий.
Простите.
Я не могу быть третьим.
Я не могу больше улыбаться.


Нет, у него - не глаза чекиста.
И он не выглядит солдафоном:
Вчера ко мне приходил нечистый.
У него - целых два смартфона.


Два смартфона, чистый костюмчик.
Глаза молодой девицы.
Против него восстает мой Тютчев.
И даже Вицын.


Я, ребята, всё понимаю.
И как вас много. И как вас мало.
Но девятое мая,
Второе мая -
Вас же переломало.


Каждому - по его смете
Достаётся с десяток лямок.
Нет, я не боюсь смерти.
И даже не подставляюсь.


Я не знаю, каким вас зельем
Отымели и боком.
Я ложусь в золотую землю.
А у ней - зенки.
А в них - Бог мой.


И угасают смерчи.
И марево их пустое.
Да. Это не мир, а меч мой:


Любовь
Защищают
Стоя.


7 мая 2019 г.
- - - - - -


О нас


нас,
хто вустами прикипів до сигарет,
хто наслухав серцебиття під музику Маніфесту,
хто правою ногою росте
із ворожої культури,
впізнаватимуть на автобусних зупинках...
Влад Лоза


Нас будут узнавать на остановках.
Мы купим в лавке барахло на кнопках
Без софт-программ: беседовать с родными,
Чьё имя - под запретом.
С нами, с ними


Бокалами не чокнутся коллеги.
На нас устроят шмоны и набеги.
Нас втиснут экспонатами в оправы.
И только пара левых,
Пара правых


С травматами в башках в нас дух обрящет.
Мы будем прятать жизни в долгий ящик
И тут же их ронять по Пастернаку,
Янтарь и цедру отмечая знаком


Кичёвого протестика из детства.
Я ненавижу слово "диссидентство".
Не в самиздате - смысл.
Не в союзлите.
Я не пойду на их свободный митинг.


И только - эти кнопки. Эти - лица.
Вокзалы в окружении полиций.
Таможни, паспорта, "кури в машине",
За спинами - прищур сетей мышиный.


Так, жижи супротив, кладётся камень.
И, да, мы не хотели быть волками.
Мы в детстве зайцев целовали в дёсна.
Мы долго не хотели...


Но придётся.


7 мая 2019 г.
- - - - - - -


Подарок


Ты подарил мне крест.
Католический.
Я подарил ему -
Православный.
Батя сказал:
Я не думаю канонически.
Но это сейчас - не главное.


Главное, что, когда вы
Встретитесь,
Разделённые
Камуфлированными,
Вы убьёте друг друга,
Вредины,
Интуитивно всхлипывая.


А, когда сквозь вас прорастёт
Извечная
Травица-пустырница,
Сын Человеческий
Примет ваши кресты у вас.


8 мая 2019 г.
- - - - - - -


Монолог Вероники


Я - Вероника. Тугая прядка. Сквозная жила.
Прощения от людей я точно не заслужила.
Я - падшая. Ибо грехов моих - несть числа.
Я выжгла себя. Я справилась с этой нечистью.


Я - Вероника. Хотя по факту - я баба Нина.
Меня погубило Крейцерово пианино.
Страшная сила слабости есть эстетика.
Журавлики в небе - к Богу мои билетики.


Я - Вероника. Во мне - Толстой, а на мне - толстовка.
Я стою с цветами, ребром подпирая бровку.
Я знаю, что выгляжу отвратительно и нелепо.
Я затыкаю уши солдатским рэпом.


Я - Вероника, глубокий Штирлиц. Я влезла туда, где мелко.
Вы не поверите, я забрала у них свою белку!
И теперь эту белку никто уже не отнимет.
Вы отдыхайте, а я - сама. Я сама разберусь с ними.


Я - Вероника, и просьб не будет, а то испорчу ещё.
Когда стирают своё бельё, не вопят о помощи.
Моя победа - огромный таз и носки в нём.
Самое главное: я не отдам им Киев.


Я - Вероника. Мне снятся вишня, и тополь, и неболужи.
Я не знаю, сколько мне там осталось, больной, контуженной.
Но сколько б ни дал Господь, срок наш - велик и мал.
А вчера приходил боец его...
Руку поцеловал.


9 мая 2019 г.
- - - - - - -


Книга


В общем... Короче... Куда-то слова деваются.
Я выключаю грёбаные девайсы.
Я прочёл тебя до конца и, кто-кто, а уж я-то понял.
Если это необходимо, - могу поменять топоним.


Могу изголиться с псевдо. Могу написать им рецу.
Какая разница, всё равно уже не согреться.
Ты останешься Дедом. Морозом. Дай Бог, не Сантой.
Ты приказал мне верить, - а сам-то, родимый? Сам-то?


Веришь ли, во что верил, когда зачинал, заначивал?
Личный Шолохов. Личный Хэм. Всё значимое, изнаночное,
Течёт, как песок сквозь пальцы, как барышни - сквозь рекламу.
Мы умерли, став мирскими.
И больше - мир не желает зла нам.


Каждый из нас по-своему номинирован.
На Роберта ли Рождественского. На Роберта ли де Ниро.
Мы в исполненьи самих себя - в шумном закрытом зале.
Я понимаю, Дед, что я провалил экзамен.


Взгляды мечами рубят. Вынь же глаза из ножен!
Посмотри на меня вблизи. Ведь и ты провалился тоже.
Динамическая могила от Волыни и до Казани:
Чем глубже мы провалились,
Тем дальше мы оказались.


Думал ли ты об этом, когда писал её?
Некоторые из мёртвых всё-таки воскресают.
Идут за тобою в аэропорт, в гостиничный карцер, в сени.
Иисус говорит, что однажды Воскреснут все они.


Душа моя так больна, что полезно - лапать её руками.
Я надеюсь, что постарею до этапа игнора камер.
Мы увидим рассветы на Влтаве, на Волге, Днепре и Висле.
В общем... Короче... Не обижайся, братуха. Свистни.


9 мая 2019 г.
- - - - - - -


Суши


Когда эгоцентризм - длиннее, чем багета
Фаллическая стать, готическая спесь.
Вы топите за мир: голодная богема,
Которой надо пить, которой надо есть.


Друг друга и себя. Друг друга и насущный.
Друг друга и чужих ("чужих опять не зря!").
Желудок истерзав, сырая рыба в суши,
Как но-шпа в Судный день, напомнит про моря.


Но шторма больше нет. И память ускользает,
Подбросив, как наркоз, аншлаг, зигзаг, зиг-жест.
Я чувствую себя медведем среди заек.
А зайкам надо есть. А зайкам надо жечь.


Чадит корпоратив. И всё на нём, как прежде:
И девочки в углу, и парни в темноте.
Конечно, я любил: "так искренно, так нежно",
Как дай вам Бог расти до собственных детей.


12 мая 2019 г.
- - - - - - -


Кино


В этом мире, где всех манят манною money-money
(Впрочем, меня - тоже) хочется быть маненькой,
Манёхонькой, восседать на руках у папы,
Взбираться на голубую софу, не снимая тапок,


Которой у нас в доме отродясь-то и не бывало,
Как, впрочем, и репродукции "Девятого вала":
Айвазовского на всю стенку: чтобы море и я только...
Жаловаться бабуле да, иногда, Лёльке


И Лёвушке Гумилёву. Чтобы мозг еще был голым:
Золотая Орда, монголы, "ангина - не надо в школу".
Кушай микстуру, янтарный бульончик с домашней курой.
Вся мировая история - длиною в температуру.


Естественно, Пушкин. Это - как пить дать. Пьёшь повести Белкина.
Жадно глотаешь барышнины изысканнейшие бедки
И уже взрослеешь, уже представляешь: "Я бы так!"
Небо растёт зелёное и багровое, словно яблоко.


Но софа - голубая. Софа - обязательно голубая.
Это Баба Яга - рябая из деревенских баек.
А у нас не лес чай, у нас дом, колбаса вкусна с шоколадом.
И стоим мы все - к Богу передом, к миру задом.


А потом зацветает тополь и забивает ноздри.
Сериалы о Коза Ностре, скорее бежим кино смотреть!
И так пролетают кадры, вокзалы, аэродромы...


Смотришь - уже и умер. Смотришь - уже и Дома.


13 мая 2019 г.
- - - - - - -


Летоисчисление


Ярославна накрыла стол из дубовых досок,
Из минных полей без карт, из девичьих косок,
Из подножного корма бычьей травы-босоты,
Из своих золотых костей, из своих двухсотых.


Из жизни своей, из смерти, из бытия между,
Из тонёхонькой, как ночная свеча, надежды.
И кличет она на высотах града, на лестнице, где Потёмкин:
"Придите и ешьте, придите и пейте со мной, потомки.


Ешьте плоть мою, пейте кровь мою, будьте, как в общепите.
Делайте, что хотите, только прошу: живите.
Встаньте из жидкой, как нефть, земли, из кровеносной браги,
Из явочных хат, из чужих квартир, из кластеров Златопраги!"


Так она кличет, уже забыв, кто из них сын, кто батя.
И платье на ней из батика, и тулуп на вате.
И зегзицею б полетела, да только уже летала:
Никого не видала, лишь неба квантик в самом конце квартала.


И плыл из Донца в Донец, а потом ещё полз траншеей
Мил человек с краеугольным камнем на тонкой шее.
И узрел её, и прижал к груди, и говорил по-детски...


И век двадцать первый, двадцать второй третьим шёл по Одессе.


13 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Визитки времени


Я - все, кто болтается между вами, мечтая быть просто с кем-то.
Я - тинейджер в кроссовках и я - кроссовка на его скейте.
Я - ленинградский кот Тимофей и наделал в тапку.
Я - тапка. Я высохла на балконе и больше не пахну - так вот.


Я - украинец Тарас и живу в Сибири. Каждое утро читаю молитвы на литургии,
А когда-то на кафедре в Киеве волок постмодерн, как гирю.
Я - киевлянин Робби, русский, молот брал - на Восток идти,
Но спас сокола на Троещине и прочитал Толкина.


Я - студент Ника, вообще - я умный, хотя и читаю литературу.
Думаю, нам поможет лишь левая диктатура.
Я пробираюсь на ощупь, до Истины правды суживая,
И дружу с этим праваком, блин, который трендит на суржике.


Я - человек без имени, на границе рвущий визитку святой любви.
Я - визитка, несомая ветром в карман его, сколько меня ни рви.


А я - время. Стальная нить. Я протянут меж временами.
Я хожу меж самим собою, хожу между всеми нами.


15 мая 2019 г.
- - - - - - -
= = = = = = =
Часть третья. Когда испаряется


Ромашка


У меня иссякают силы.
И, если совсем честно,


Из этого боя войны с тылом,
Я скоро навек исчезну.


Сяду вдали от каши,
Притворюсь трусом.


Буду считать букашек,
Глядеть на труп свой.


После дадут отмашку,
Напишут в бумажках жертвы.


Из меня прорастёт ромашка
Для гадания женщин.


Из самой моей глуби,
Сквозь злую золу её.


Любит - не любит.
Плюнет - поцелует.


К сердцу прижмёт -
К чёрту пошлёт.
Своей назовёт.


И будет папкин высок полёт,
Да мамкин тяжёл живот.


18 мая 2019 г.
- - - - - - -


Колыбельная


Больше не хочется:
Плача, в плечо уткнуться.
Жаловаться на латинян да на папских нунциев:
Мол, обобрали, мол, напряги весь славянский нус свой,
Чтобы больше не обмануться, чтобы вдохнуть весну в нас.


Больше не хочется:
Изображать героя ли, полемиста.
Солнце заходит. Чернеет "поле і місто".
Читая с листа Листа, птица поёт заливисто
О том, что пора бы спатки, - конец Конкисты.


Больше не хочется:
Ввысь лететь на хвосте кометы,
По звонку срываясь до галактики Андромеды.
"Да у вас депрессия", - скажет учёный медик.
А батюшка перекрестит и не заметит.


Больше не хочется:
С контркультурой под лавкой чокаться.
Украинизмами в сапогах по русским погостам човгать.
С комнатной вошью - под мышкой Фрейд - говорить о чём-то...


Какая последняя мысль была - на окошке у Башлачёва?..


20 мая 2019 г.
- - - - - - -


Москвичке


Вернётся всё: земля под сапогами.
Цветаева на стриме, город Гаммельн.
И Горловка, и горлица на стрёме,
И тропка брата от Фомы к Ерёме.


И будет день наш радостен и лёгок,
Тяжёл и грустен. Понимаешь, Лёля:
Одно не происходит без другого.
Вначале было Слово. Слово - голо.


Вернутся все предатели. И страны,
Которым сдуру помириться рано,
И раны на обочинах столиц их,
Провинциалов скомканные лица


И суржиковость истины. Сибирью
И Хортицей - сердечно изобилье.
Когда берёзе горло надрезали,
Земля текла небесными слезами.


20 мая 2019 г.
- - - - - - -


Мемуарное


И всё-то им любопытно, всё-то им интересно.
Писала ли я тебе: "Мы дойдём до Бреста"?
А ему писала: "До солнца на Красной Пресне?"
А Тому, кто Там: "Мы Встретимся и Воскреснем?"


Они смотрят в мои стихи, словно в разверстый люк, -
Все, кого я люблю, и все, кого не люблю.
Ждут, когда лопнут створки, а там между строк - моллюск:
Имя ему "малыш" или имя ему "малюк"?


И всё-то им любопытно, вся-то любА им пытка:
Их вопросы, мои ответы - допросов сквозная нитка.
Биография ткётся. Ветер скрипит калиткой.
Мемуары эпохи боем идут сквозь читку.


Они смотрят в меня саму, будто я - их почётный труп,
Собственный бодрый жмурик. Явившись по зову труб
Апокалипсиса, я - крепок и светел, как лесин дуб,
Как Будда в шапочке желудёвой, как сотни поющих губ.


Не слава тебе, не осанна тебе, мой дорогой народе,
Одетый не по погоде в стремлении верить моде.
Спаси тебя Бог. Спасибо. И конечно же: "Бог простит".
Любопытной Варваре не оторвали нос на её пути.


23 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Миссия


Я - дерево, я больше не расту:
Я опускаюсь в собственные корни.
Я - камень в мире тех, кто всех проворней.
Я - статика познавших высоту


Могильных мхов. На этой глубине
Заоблачность, - как леденец в ладони.
Я таю вверх. И нет меня бездонней:
Седьмое небо держится на дне


Той пропасти, где глубже - только высь.
Той повести, что превзошла Шекспира.
Я - суть войны, тоскующей по миру.
Я - смысл твердыни, погружённой в слизь.


Я - каждый дворник, ветеран войны.
Я - каждый вэсэушник ополченья.
Я - бабушка в Херсоне, чай с печеньем,
Я - внук её, и все во мне - равны.


И я не знаю, как не околеть,
Когда в роддоме, в хосписе, на фронте
Путь каждого стихами мною пройден,
Путь каждого стихами заперт в клеть.


Путь каждого навек освобождён,
Клубком размотан, брошен на колени...


А хочется людского: парк, аллея,
И мы с тобой с колясочкой идём.


23 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Бабочки


У людей - горе, у людей - драма:
Борьба за свободу бабочек.
Но у тебя умерла - мама.
А у меня - бабушка.


И мы остались с тобой сиротками.
У нас нет иного оружия,
Кроме нас самих: наглых и кротких,
Держащихся друг за дружку.


И вот мы идём с тобою за ручку,
Проживаем себя впустую.
Ставим на Маме-судьбе зарубку
Бабушкину - святую.


И они отвечают нам обе с неба:
"Не надо так убиваться".
Между нами - столетья снега,
Километры травы и кварца.


Между нами - вечность и верность,
Читай: отсутствующая дистанция.
И вот, мы стали одной увечностью,
Одной станцией, одной старостью.


Но у людей - горе, и горя - уймище:
Одесса, Донбасс, Сербия.
С каждым из них мы умерли,
Чуешь, чуешь меня,
Сердце моё?!


Каждый из них - наша мама.
И - наша бабушка.
Бабочка села на купол храма,
Позолотила башенку


Взмахом крыла своего,
Жизнью нашей оплаченного...


Будь же со мной ласков:
Не плачь обо мне.


24 мая 2019 г.
- - - - - -


Пить


Но, Господи, наступит страшный час,
Когда и солнце будет не за нас,
И весь наш, трижды проданный, Парнас
Осклабится дешевкою кичёвой.


И кем тогда мы будем, кем тогда?
Пристёжками синиц на проводах?
Заклёпками колёс на поездах?
Себе же предоставленной ночёвкой?


Что значим мы: наш дух, и стать, и спесь?
И страстное желание успеть?
И низость опоздания на Весть
Благую, что до нас не нам пропета?


Но мы её постигли на авось,
Сквозь инвалидность собственную,
Сквозь
Всеобщность немоты: земная ось
Пробила ультразвуком глушь планеты.


И каждый стал - полётный дивный зверь,
Чей минимум есть максимум потерь:
Ведь мерь, не мерь и верь, не верь - теперь
Нас вяжет с небом слуховая жадность.


И вот земля нам - каторжно мала.
Межрёберные спазмы - два крыла
Из нас же - нас же - хлещут из горла,
И нами - нашу - утоляют жажду.


24 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Ближний


Подойди к нему, врагу своему.
Не вошкайся. Подойди.
Вытащи чёрта с два из своей груди.
Положи туда две дольки, три ипостаси.
Будь, как яблоко, солнцекрасен.


Положи туда тяжкий камень
Смертельных драк.
И спроси его, как он выжил и умер как.
Спроси его: каково -
Умирать от твоей руки?
И пусть будут слова легки.


Положи туда, если совесть есть у тебя:
Нечто большее,
Чем пацифик и песня "Yesterday".
Положи себя самого -
Сирого, невыносимого.
Ничего не поделаешь.
Ляг рядом.
Умри красиво.


24 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Мимоза


Я чувствую, как закипают силы,
Как множится неведомое мне.
А мир - последний, как в кармане сига.
А мир - потешный, как фантом в окне.


А мир - святой, как девушка с мимозой,
Банальнее которой не сыскать.
Мой ангел надевает маску монстра,
Одолевая с чудищами гать.


Я больше не прошу, не зазываю:
Идите лесом, так, в конце, - рассвет.
А мир - труслив, тропа в лесу - кривая.
И ни тропы, ни леса - тоже нет.


Я чувствую, что надо петь о детстве,
О призраке, заползшем под кровать.
А мир - неповторимее Одессы:
Схватить в охапку, тискать, целовать.


Соединяя целое и части,
Писать себя по миру, как мурал.


Как будто жить - сначала обучаться.
Как будто обучаться - умирать.


25 мая 2019 г.
- - - - - - -


Небо


Небо расписано облаками и птицами, как финифть.
Небо - ничейное. Неба - много. Неба должно хватить.
Если проделать дырочку в голубых обоях,
Становится видно седьмое море, где затонул боинг.


Небо на пепельницу похоже: бычок по нему идёт.
Досточка подоконника кончается мордой в лёт.
А в нашей кухне гниют консервы и сухари.
Апокалипсис не наступит: он - глубоко внутри.


Но небо, которое то ли за нас, то ли не за нас,
Смотрит пытливо и удивлённо, как в первый класс
Поступившая кроха смотрит на дяденьку в пиджаке,
Или кто её там на первом несёт звонке?


Небо, пожалуйста, помоги нам: ведь ты - ковёр.
Ты стелишься прямо к Богу: бандит и вор,
По тебе ступая, становятся тише крылатых рыб.
Лучший из голосов - тот, что давно охрип.


Небо лохматится в "геркулес": тополиный пух
Летит, забивая нюх, в тридевятый пункт.
А там уже все собрались: знай, рюмки для них готовь.
Давай по одной, товарищ мой, за любовь.


27 мая 2019 г.
- - - - - - - -


Шахматы


Ты подошёл вплотную,
Но это - ещё не край.


Это - исток пути,
Ведущего в никуда.


На его середине
В банке лежит икра.


А в конце пути -
Разбитые поезда.


А в конце пути - девочка Таня
И мост взорвали.


Брат на брата - "гибридка"
Для пацифиста-плаксы.


Сложили по половинкам
Ваню да Валю:


Получилась статья в газету
За десять баксов.


Получились концерт и касса,
Европарламент.


Борьба за права собачек,
Цветные гетры.


"Они сошлись, волна и камень,
Стихи и проза, лёд и пламень", -


Пушкинские двухсотые -
На глубине двух метров.


Ты подошёл вплотную
К началу, назад - нельзя.


Здесь тонут на мелкоте,
Наобум гребя.


Но лучше уж проиграть
И потерять ферзя,


Чем потерять меня.
Чем потерять себя.


28 мая 2019 г.
- - - - - -


Драчунья


Таня живёт в посёлке, где много блатных ребят.
Танин посёлок три года уже бомбят.
Брат Тани снайпером стал, забыв и отца, и мать.
У него две ноги, и одну из них Таня хочет ему сломать.


Говорит: "Зачем тебе ноги, несчастный псих?
Чтобы ты бежал от своих и стрелял в своих?
В огороде у нас - клубника: кто сожрёт урожай?
Короче, ты меня знаешь, лучше не приезжай".


У Тани - крутые формы: ей не нужны весы.
На блок-постах они проверяют её трусы.
Таня хохочет. Пирсинг на шее блещет, как свет в окне.
Говорит: "У меня их много. Хошь, одни подарю жене?"


А в столице живёт кокотка - от офиса до иглы.
Носит форменную сорочку под фирменные стилы.
И отвечает Тане, крутя локоны у виска:


"Сломай на руке его правой палец: чтобы наверняка".


29 мая 2019 г.
- - - - - - -


Предательство


Когда моих друзей скупает мелкий бес,
Когда горит во мне униженность святая,
И всех моих словес - не то, что на ликбез, -
На главное "люблю" позорно не хватает,


Я буду тихо спать. Я буду стойко жить.
А после я проснусь, обляпавшись рассветом.
И розовость крови разбавит серость лжи.
Не дуйся на меня. Не истери с ответом.


Ведь завтра ты поймёшь. А, если не поймёшь,
Меня в твоей руке, увы, уже не будет.
Существенность любви - естественна, как дрожь.
Но совести диктат сродни благой простуде,


Что в школу не велит. И я останусь тут.
На краешке судьбы, где стенка дышит щелью...


Учись успешно жить, пока не грянул Суд:
Пойдём туда вдвоём - отмолим всепрощенье.


30 мая 2019 г.
- - - - - - -


Река


Сергею Шаталову


Ты просто наберёшь, а я отвечу: "Буду".
Мы встретимся, как встарь, смартфоны уронив
Во глубину веков, где залегают руды,
Проклёвываясь ввысь руном и руной нив.


Нить речки золотой, как всё-таки права ты,
Из видов связи всех - себя оставив нам.
Когда через блок-пост не достаёт провайдер,
Мы катимся волной по трудным временам.


Вот - край, где ты стоишь: там колокол подземный
Под пятками гудит из каменных могил.
Вот - край, где я стою, из облака и зелья:
Я слышу голос трав вдоль радуги-дуги.


От видов связи всех - есть лучшее лекарство:
Прямая связь с Луной, с обратной стороной,
С космической весной, где "Кальмиус" и "Карлсон"
Суть имена детей: как "Ваня" или "Ной".


Вот кончимся и мы. Людские пересуды
Додумают за нас награды и гробы.
Но ты опять звонишь. И я бросаю: "Буду".


Жизнь смотрит на часы...
А как же ей не быть?


31 мая 2019 г.
- - - - - - -
= = = = = = =
Часть четвертая. Когда в Китае дождь


Студентка


Там, где с Амударьей трётся бок о бок Сырдарья,
Скифы живут - кумысные, млечно-сырные.
Никто из них не усоп ни в хрустальном гробу, ни в цинковом...


Девочка просыпается - настроение суицидное.
Из девочки не получился учёный-профи.
Каждое утро она выпивает кофе,
Надевает мини, выделывая коленца,
Собирает конспекты и -
Не идёт на лекции.


Кроме скамьи и сквера, - ничего в голове безбашенной.
Девочка ждёт, когда в европейские гастарбайтерши
Подадутся все одногруппницы в дружном стаде,
И закончатся злые, злые cultural studies.


Вот тогда-то она разглядит своё солнце в лупу,
И больше не будет жалкой, никчемной, глупой.
Ум её обретёт золотую ясность,
И никто не будет над ней смеяться.


Я сижу с ней в кафешке. Воздух из плача соткан.
Девочка мнётся, отказываясь от сока.
Ничего не хочется - даже пить - этим летом сонным.
Мимо нас протекают реки офисного планктона.


И я говорю - абсурдно, убого, много.
Наставляю её на правильную дорогу.
Поясняю, что на работу - нельзя без грифа...


А там, в междуречье Азии, бродят скифы.


3 июня 2019 г.
- - - - - - - -


На день рождения А.С. Пушкина


Е.М. Голубовскому


Не знать. Не видеть. Избегать реальности.
Завесой слов - высокою банальностью -
Запеленаться. Сшиться, будто кружевом,
От мира, где по детям бьёт оружие, -


Вот так они живут, мой друг единственный.
А мы с тобой срослись спинными дисками,
На рынке мёртвых душ не стали тушками.
Ты встречу назначаешь мне у Пушкина.


Он - памятник.
Он смотрит сквозь столетия
На юных дев в страданьях белоленточных
(Естественно, за мир и демократию),
На бабушек, привыкших слушать радио,


Где им вещают истины бескостные,
Где в шоу превращают Куликовское,
Где призван всяк за деньги сладкий спам нести...
Что делать мне, с кровавой этой памятью?


Когда мой дом свои же рушат нехристи?
Вы говорите, я несу вам ненависть?
Поэты, заслонившие игрушками
"И жизнь, и слёзы, и любовь..."
И Пушкина.


Одесса, 6 июня 2019.
- - - - - - - - - -


Гершвин


Это джаз, моя деточка обалденная, это джаз.
Это - весёлая скорбь рабов, темнокожих нас.
Это - наши шахты и наши плантации, ставшие их танцами.
Это - частушка русская, потерявшая гравитацию.


Это - Чёрное море и Белое море, - как два крыла:
Так, из ствола берёзы горлом течёт смола.
Выпей обе воды сразу - мёртвую и живую, -
А потом следи, какая восторжествует.


Это блюз, моя деточка тугоухая, это блюз.
Вечное карго былых эпох, недошедший груз.
Сколько мы его ожидали - от варягов до коммунистов, -
А потом поменяли нефть на фантики и мониста.


Так поступают дети, ангелы и животные.
Пение наше - тайна глубоководная,
История низа, история верха: от копчика и до кобчика.


Ибо наша музыка - тишина,
И она никогда не кончится.


7-10 июня 2019 г.
- - - - - - - - -


Стихи к морю


Послушай, - говорю, - послушай,
Вода, упёршаяся в сушу,
Как в бабушкин тулупчик ватный,
Не отдавай меня обратно:


Своих стихия не сливает.
Песка полоска меховая
И ножевая режет берег.
Так космос сочиняет
Бердник,


Луну и солнце в общей фазе
Соединяя в мир фантазий
По древней рукописной смете...
Меня не отдавайте смерти,


Бычок, мальчонка с толстым пузом,
Пугливый светлячок медузы.
Вселенная в Господней раме -
Живое небо под ногами.


10 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Двадцатый век.


Бабуля светлой памяти, верни мои тринадцать,
Где улочки, и яблочки, и серии с Ренатой.
Где смотрят девяностые на презики в киосках.
Где презик бреет танками парламентскую плоскость.


Верни свои "за сорок чуть", мою верни десятку:
Закат модерна хочется увидеть мне украдкой.
И, пусть он мной не выстрадан, не понят, не исчерпан,
Во мне - его архангелы, и клоуны, и черти.


Хозяйка медной радости, верни сезон Кобзона,
Прыщей и Макаревича, зубного с толстым зондом.
Вселенского мечтания о том, как, спичкой чиркнув,
Добыть свободу... Пусть она, однако, не случится.


Верни себе плиссе вразлёт, изгиб подводки чёткой,
Монетки - буратинками, "мальвинками"- причёски.
Наивность лопоухую турецкого базара,
Когда ещё прабабушка была совсем нестарой,


Браня тебя, как девочку: мол, хватит распинаться
За деток невменяемых - за всех дурных, за нас-то.
Верни мне лето крымское, как рай на нитке длинной.
Как будто: "Море тёплое, но всё равно ангина".


10-11 июня 2019 г.
- - - - - - - - - -


Режим тишины


Мои дорогие, преданные враги!
Выйдем однажды вместе во тьму - не видать не зги.
Выйдем из хостела мироздания - встали не с той ноги,
Надели в запарке непарные сапоги.
Впереди - только Страшный суд, и каждый придёт нагим.


Мои золотые, как же я вас люблю!
Каждый из вас - это чёрный открытый люк
Самих же себя. А на дне - голубой моллюск:
Лежит там и светится, я за него молюсь,
Чтобы он подрос и створки раскрыл, малюсенький.


И вот он вырастет, полетит на облаке бытия,
Возмужает добром и счастьем в руке ручья,
Выпадет из игры, где я есть всегда не я,
И найдёт самого себя, который себе ж - ничья.
Всё так и будет, мои родные, вражеские друзья.


Сколько на свете душ и, тем более, душных тел:
Каждый из нас не равен тому, чего он себе хотел.
В предрассветном хостеле - тишина, похожая на расстрел.
Небо - натянутая струна, вот и петух пропел...
И мы уходим, уходим разом, уходим в её прицел.


13 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Поющая


Кате Ершовой


Она поёт, и песнь её - полёт.
Так птица бьётся рыбою об лёд.
Так рыба бьётся птицею о твердь.
Она поёт, - и умирает смерть.


Она поёт, и песнь её - струна.
Знамёнами меняясь, времена -
Всё те же, как породы вещества,
Чья суть - едина: кальций, кал, трава...


Она поёт, и песни больше нет.
Безмолвность в речи оставляет след
Стословный, как небесное - в земном.
Она молчит, язык её - геном.


Весь мир поёт на этом языке,
Когда к Отцу уходит налегке,
Когда обратно к Маме с животом -
Приходит - рыбой, птицей и Христом.


14 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Китай


Когда ложишься на дно морское, кажется, что песок тянет себя
И тебя с собою насквозь и ввысь в жёлтое небо Тянь Сяевое.
Сияют там девушки Гребенщикова, шёлковые, с драконами,
Издают звуки неведомые, смарагдовые, исконные.


Когда ложишься на дно морское, хочется солью лакомиться:
Засолить, закатать себя, округлиться и стать, как шкатулка лаковая.
Как будто попался палеолиту в руки большие, ловкие,
Как будто воды тебя обмыли, и вот, больше нет углов в тебе.


Когда ложишься на дно морское, и шторм над тобой проносится,
Пивными барашками щекоча пьяную переносицу,
И тюлькой жареной пахнет берег, неистовой летней днюхою,
Но тебе всё равно уже: ты - лежачий и ничего не нюхаешь.


Когда ложишься на дно морское - нарядное да обрядовое, -
Кажется, будто Пушкин пришёл, вдохнул воздуха пуд, и рядом лёг,
И выдыхает, а ты, как хлебом, кормишься помаленечку
Плотью рыбы и кровью света, молениями, молекулами...


14 июня 2019 г.
- - - - - - -


Работа


Ты никогда не знаешь, кто тебе враг, кто друг.
Кто с хорошим лицом придёт в твой ближайший круг,
Будет записывать за тобою, старательно искажать?
Сколько тобой посеянных зёрен погубит безумство жатв?


Ты никогда не знаешь, когда, оробев сперва,
Начинаешь речи, и, всё смелее, падают в грунт слова.
И дикий космос тебя ведёт, свирепствуя, как ван Гог:
Яркие краски века ложатся на холст, на слог,


На гроб твой, на близких твоих, на твою испуганную семью.
Остановиться нельзя: ты отдан высшему бытию.
В забой языка ныряя, ты работаешь в нём без смен.
Что супротив облаков угля значит земная смерть?


Ничего не значит. Тайная вечеря мягко начнётся в срок.
И ты никогда не знаешь, кто возлежит у ног.
Кто разделяет хлеб, прикладывает уста.
От кента до мента одна высота - креста.


Тогда зачем суетиться, выпытывать, то да сё,
Если тебе известно, что точно не пронесёт?
Не всё ли равно, кто приголубит: враг или друг, - губя?


Слово пройдёт навылет и выйдет с той стороны тебя.


15 июня 2016 г.
- - - - - - - -


На пляже


Лето длинноногое.
Сплески щук.
Никого не трогаю.
Не свищу.


Трудно разговаривать:
Соль и пот.
Дремлет пивоваренный
Мой завод.


Абрикосы спелые -
Грязный таз.
Руки загорелые:
Про запас.


Зной июня дарственно
Душит грудь.
Хорошо б до августа
Дотянуть


С этой вот жарищею,
Чтоб - дотла.
Мы же в доску нищие -
Без тепла.


Водка - сорок градусов -
Здесь и там.
Много ль надо радости
Дуракам?


Горизонты множатся:
Вот их три.
На ключицах кожица -
В пузыри.


Зимняя экзотика -
Впереди.
Сплю одесским котиком -
Не буди.


Сплю, пока не выгорю
В чёрный след...


И летит, не двигаясь,
Белый свет.


17 июня 2019 г.
- - - - - - -


Откровенно


Мне хочется надеть макси, пойти в церковь,
писать длинной строкой,
Рифмуя по корневой всё, что находится под рукой.
А они говорят мне: "Носи мини, пиши короткой и звонкой
Метрикой, как ты писала, когда ты была ребёнком".


Но я - не ребёнок, я - тётька худая, и скоро мне сорок лет.
Я не чувствую ничего, кроме тюльки, когда в обед.
Мне нравится вкус пива и петь Летова до утра,
И дядьки в окопах всё ещё ближе мне, чем честные фраера.


Первый мой муж, как раз, стал этим честным фраером.
А второй умер, ведь каждый из нас был смертельно ранен.
Третий, который сейчас, - нежно мною любим.
И я пишу ему жизнь, как повесть:
Белое Ухо да Чёрный Бим.


Но ничего из этого люди во мне не знают.
И, слава Богу, иначе как нести им живое знамя?
У меня ничего не болит, истерия - только для интернета,
И уже не важно, мини ли, макси на мне надето.


Главное, это умение - подбирать лапы перед прыжком,
В хосписе, на допросе и в морге глотая ком.
А потом дышать, пройдя КПП, весело и украдкой:
Сигареты в кармане, паспорт вернули,
Цой в плэйере, - всё в порядке.


17 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Новая песня опыта


Несомненно, мы многому научились в этом житейском вареве:
Мы больше не пишем с матами. Мы на них разговариваем.
Идём по чужой ковровой дорожке - трепетно, как по лезвию.
Лечимся так, будто наша плоть райской сродни телесности.


В наших шкафах наши же книги стоят, бронзовея томиками.
Мы наконец-то впустили воздух в трещины зрелой тоники.
Наша память лежит во тьме, словами по грудь завалена,
И то, что мы не смогли продать, считает непродаваемым.


Мы научились судить легко, экономя оценки лишние.
Мы научились прощать - себя и временами ближнего.
Совершенство наше подобно детской копилке с медными гривнами:
Такое же полновесное и противное.


Когда мы встречаем наших друзей, которые нас предали,
Мы заслоняемся внеурочными вторниками и средами.
Натираем мозоли спасительными тачпадами,
Пьем нимесил на водку - температура падает.


Утром мы просыпаемся, прилизывая по локону,
В сотый раз обещая себе на мобильном сменить мелодию.
Заползаем в метро селёдкой десятитысячной,
Дышим в чужие спины, в чужие смартфоны тычемся.


И последним в себе ребёнком, крайним открытым клапаном,
Вспоминаем, что нужно съездить - обрезать траву на кладбище,
Чтобы могилка мамина - чистой была, ухоженной,
Чтобы всуе потом не вскрикивать: "Опять, не успели, Боже мой!"


Но существует что-то ещё, на грани деления атома.
И оно сверкает, как ни скрывай под матерным или матовым.
И мы несём этот блеск - в глазах - с трудной смущённой радостью,
Чтобы кто-то заметил, и подошёл, и сказал:
"А давай поиграемся!"


20 июня 2019 г.
- - - - - -


Платье


- Что ты можешь в себя вместить и о ком ты гаразд посплетничать? -
Спросил меня кто-то умный, уставившись в платье летнее.
А у меня - красивые ноги. У меня на траве - дрова.


От пива кружится голова.
К Богу летят слова.


- Что ты можешь сказать в оправдание себе, для меня угодное? -
Спросил меня кто-то строгий, а на мне - только платье модное.
И, что ужасно, что мне не стыдно, что ткани - едва-едва.


Только болит голова.
Да в голове - слова.


- Как ты смеешь на свете жить, да ещё и вещать на публику? -
Спросил меня кто-то тихий и одинокий, словно дыра от бублика.
А бублик кружится мандалой. К солнцу течет трава.


От крови тужится голова.
Бог говорит слова.


23 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Летние алиментщики


Тополиным зноем жидкость сухая течёт, размывая видимость
Земле и небу, морю, и солнцу, и старой системе "Виндоус":
Экран мигает, зверски желая сделаться человеком
И возлечь на пляже, с книгой в зубах, - майнридовской, про ацтеков.


Воздух звенит комариной банкой, пьяным ремонтным пылом.
Смерть от инсульта самой себе нА ногу наступила.
А ты остался, живой трупак, - спрыгнул, от счастья замер:
Пиво - водка - папаверин - автобус - загар - экзамен.


И надо верить, что есть любовь, как дохлая муха в супе.
И есть институт - ещё та дыра! - и все мы в неё поступим:
В Бермудах космических воспарять, в шортах, кустах, окурках...


А зима нас помнит, зима нас ждёт и зреет без нас, дочурка.


23 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Баллада о хирургии


Врачи говорят, - спокойнее работать в дерматологии:
Кожная дрянь не лечится, процедуры - слегка убогие.
Ответственность - минимальная. Больной то и дело чешется.
Приходишь домой с приёма, - не тянет вешаться.


Ученые полагают, что эстетика - безопаснее:
Формы античной статуи не колеблются с курсом партии.
Цицерон - он и в Африке Цицерон. При любом правителе
Боги сидят на своём Олимпе, их никогда не видели.


Поэты твердят, что во время смуты лучше писать о "вечности":
О круглых плечах молодых девиц, локонах и конечностях.
Заплатишь за фестиваль - глядишь, и окажешься в антологии,
Как кожник - в дерматологии: нормы в каждой байде - не строгие.


Но я - хирург. И сия стезя - ужасное наказание:
Каждый день я лечу, учу, рифмую, как на экзамене.
Мне давно ничего не страшно, если риски меня касаются,
Но за мною - люди: тигры и львы, кролики и касатики.


За них тревожно, и я порой ненавижу себя за панику.
За то, что в ином бою вместо папки играю в паиньку.
А они всё равно умирают. Хорошо, когда - не под скальпелем.
Я хожу по больнице мира и все их болячки скапливаю.


Иногда мне кажется, я прошёл по каждому из диагнозов.
Оперировал сам себя. И медбратья казались агнцами,
Подавая мне инструменты, утирая при этом пот ещё...


"Профессию не выбирают", - сказала бабушка,
Проработав на скорой помощи.


25 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Ода лайку


Твой лайк в сети - это не признак общества формализма.
Это живое свидетельство - речки, травы и листьев.
Это - самый главный запрет. Это - моя победа.
Когда-то наступит день, и я - открыто к тебе приеду.


Может, вперёд ногами приду - школотой и босотой.
Тем, что во мне убили, - твоим двухсотым.
Доползу до тебя публично, скажу: "Товарищ!
Смешные, они хотели нас отоварить".


Твой лайк в сети - это как жук у первоклассницы - там, где парта.
Это наше взаимное "мыслю" - не по Декарту.
Какие только спецслужбы мира не узнавали, -
Ничего они не узнали про наши детские трали-вали.


Потому что любовь и братство не приемлют стезю кривую.
Потому что ты во мне существуешь, и я в тебе существую.
И, если ты этот текст не лайкнешь, сие ничего не значит:
Возьми это небо, и эту землю, и праведный пост в придачу.


Мои мечты не сбылись. А мечталось - о переустройстве мира.
Пушка ударом сзади перемолчала лиру.
Крик мой уже не важен. Плач мой давно не дерзок.


Но ты мне лайкаешь, значит Бог никуда от людей не делся.


29 июня 2019 г.
- - - - - - - -


Советская лирика


Когда моя бабушка попросилась
В паллиативную терапию,
Меня схватили за шкирку и утопили.
Я уходила на дно больницы.
Щенок плакал и пели птицы.


Я носила её халаты.
И до сих пор ношу, как вериги.
Дом скукожился, истаскался.
И только книги
Плавают в море пыли,
Махая жабрами:
Евтушенко.
Рождественский.
Окуджава.


Бабушка не пропускала ни одного
Из концертов Женечки:
Она становилась
Юной прекрасной женщиной,
Мостила меня в партере,
А Женя, балуясь,
Садился рядом
И по-пацански нам улыбался.


И я стеснялась:
Боялась, что он останется.
Белла Ахатовна
В виде страницы-странницы
Сопровождала наши купе, и реанимации,
И скамейки в парке,
Где радостно обниматься.


Это был мой и всеобщий мир -
Жизненное событие.
Любовь замыкается -
Как же мне не любить её?
Три дня умирала бабушка,
Себя же диагностируя...
А книги стоят. И покойный Женя
Бродит моей квартирою.


В пасхальные дни я болею
Не в пятницу, а в субботу:
Две тысячи лет минуло, а всё работает.
Наполняет меня свободою и любовью:
Как будто вернулась бабушка
И выпила за здоровье.


2 июня 2019 г.
- - - - - -


Театр


КХАТу


Я прихожу к вам в дом. Прихожу, как в храм.
Вы - моя форма сопротивленья земным мирам.
Я не знаю, за что Господь послал это счастье нам:
Скоморохом чумным ходить по чужим пирам.


Но я точно знаю, что с вами - становится всё легко.
Артист - христианский писарь со сломанною рукой
Правой: он пишет левой, и рождается рококо.
Живем сегодня, а завтра - ставим за упокой.


Но мы же каемся, мы же любим, - и это спасает нас:
Высоцкий, Таганка, святая София, вселенский Спас.
И я не знаю, когда наступит наш смертный час, -
Но точно знаю, давить - не на жалость нам, а на газ.


Поедем, Витюша, поедем, Катя, поедем, Валера, жми!
Таня, не плачь о мячике: море волнуется, mon ami.
На трёх китах, на одном приколе держится Божий мир.


Всё главное здесь случится часам к семи.


4 июля 2019 г.
- - - - - - -


Женщине


Я вижу, Наташа, что ты боишься - всего и ещё всего.
Вокруг тебя - сильные мира сего. Их адское торжество
По ночам из твоей души исторгает вой,
А днём искривляет тебя улыбкой - радостной и кривой.


Заставляет тебя им лайкать. Ведь каждый лайк,
Которым ты помечаешь их буржуазный шлак, -
Это почти победа. Это - будущий лак
Твоей безупречной жизни, попытка вырваться из клоак.


И я не знаю, Наташа, как мне тебе помочь:
Ты в матери мне годишься. Была бы дочь,
Я бы купила тебе жирафа и увела бы в ночь
Вдоль по его шее - мысли в башке толочь.


У ночи нет ничего своего, кроме одной любви.
Ночью у города на Днепре - беззащитный вид.
Глеб идёт по воде. Борис идёт по крови.
Банальные рифмы - смешны, но они не способны душой кривить.


Я прозреваю тебя, Наташа, сквозь тысячи вспышек блиц,
Деловых костюмов, стрелок на бёдрах, падений ниц
Перед начальством. Тушь, собираясь в комок ресниц,
Вытекает пятном от рыбы на документы для важных лиц.


Я помню одно, Наташа: у нас был мир.
В нём была книжица "Мойдодыр" и заслуженный платный сыр.
В нём были: Пушкин, пушки, умолкающие от лир,
Злой левомицетин ("у ребенка рвота"), благой кефир.


И белым-белым, белым-пребелым снег летел, как рефрен.
Перерастал в тополиный пух, в ситец вокруг колен.
И не было страха, не было плена, Наташа: ведь всякий плен, -
В сущности, мы же...


Верни ей крылья, ветер неперемен.


6 июля 2019 г.
- - - - - - -


Гравитация


С восторгом отчаявшегося пловца автобус гребёт на юг.
Продирается сквозь болота вязких родных округ,
Сквозь моря огней, океаны дней, реки ночных ларьков -
По тряске прожитых лет, что подобны связке чужих кульков.


Автобус взбрыкивает и прёт, ветер играет вдоль
Позвоночника, алые светофоры бьют по глазам Ассоль.
Девочка плачет, пацан хохочет, пялясь во все глаза.
Автобус срывает глотку на тормозах.


Но, как ни равняй прямую, судьба по кругу тебя несёт:
Из этого вот всего - да вот в это всё.
И, если рак на горе свистит, значит в скале - очаг.
Радуйся: с плеч гора, значит - крест на твоих плечах.


Через горы, моря и скалы не плывёт, а уже летит:
Крылатый металлолом , чудо-юдо-автобус-кит.


А внутри - человек, человеку - плохо, он в прошлое вяжет нить...
Но движение - жизнь, движение - смерть: полёт - не остановить.


8 июля 2019 г.
- - - - - - -


Херсонский вальс


По июльскому городу бродят осенние листья.
Сороковник в июне сжёг зелень, - они и случились.
Две руки, две ноги, в середине - башка золотая:
Каждый лист - это гномик, создание, чудо-персона.


Бабы киснут, хамят, мужиков охмуряют по-лисьи.
У беззубых ларьков изо рта прорезаются чипсы.
Бог глядит на творенье своё, где одна запятая
Не решает ни казни исход, ни фасона сезона.


Но осенние листья с издёвкой, почти пугачёвской,
Игнорируют раннюю старость порочного лета:
Вот они протекают по грязи баранистым пивом,
Вот они шерудят у висков шепотком виноватым.


Надо мной моя юность летит, не меняя причёски.
Подо мной моя зрелость сгорает вчерашней котлетой.
Предо мной моя нежность расстелена райскою нивой,
А во мне - моя совесть - немодная "ацкая" вата.


Значит, листья Вселенной нужны - даже в роли "двухсотых",
А иначе зачем были море, и пляж, и коленки?
А иначе зачем мы сначала творили Гомера,
Если всё состоялось: античность и средневековье?


От пчелиных сердец остаются медовые соты,
А от нас - только воск, что у нас же зовётся "нетленкой".
Очень стыдно - знать меру. И страшно - не знать этой меры,
Но труднее, чем с мерой, дела протекают с любовью.


Только листья босые гурьбою ползут по брусчатке
Мимо умных людей, по погоде в резину одетых.
В обувном магазине - две смены, и обе - не в духе,
Потому что у девочек нет ни богатства, ни мужа.


Листья светятся так, что у глаз не хватает сетчатки.
Листья молятся так, что у губ не хватает ответа.
По июльскому городу вновь расползаются слухи,
Что конец наступил, но, ребята, куда уже хуже?


8 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Отрыв


То и дело я слышу о том, что они растут
От пассажиров, летающих там и тут:
Мои самолёты, стальные дети, икаровы кары, бусинки,
Дарящие свои крылья всем, отягчённым бутсами.


Говорят, мол, какая гадость - белорусские бутерброды.
А для меня - это вкус любви, радости и свободы:
Предвкушение крепких рук братского понимания,
Сестринского обнимания...
Саня... Маня...


Здравствуйте, куролесики, бедокуры и куропатки!
Мои самолёты суть компенсация той нехватки,
Которую ощущаешь даже, когда ты дома:
Особенно, когда дома, где в горле комом


Позади кабины пилота хутором остаётся,
Прошлое, впихиваясь в тебя, как в пустую ёмкость,
Требуя от тебя - всего тебя до конца.
Но царь в моей голове умер,
Господь мне - Царь.


Новое или старое, что - скорее ведёт ко дну?
Этого я не знаю. Но хаваю ветчину
На казённом хлебе трансферных рейсов за полтора часа...


Вечность во мне растёт.
Здравствуйте, небеса.


9 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Глубинка


Здесь всё - банально. Всё - инаково.
Здесь - больно, но не больно надо.
Двор скапывает пастернаковским
Щелчком дождя по носу сада.


Увечностью на вечность зыркая,
Стоит тоска у самой бровки.
И птичка мочится изысканно
Слезой на краешек кроссовки.


Здесь варятся, кипят, спиваются
Со скуки летом сени, сани.
И девушки поют под Ваенгу
Дурными злыми голосами.


Кто в ночь минувшую откинулся?
Что день грядущий не готовит?
По ком сарайное и кислое
Гниёт Толстого многотомье?


Почём на рыночке кровяночка?
А с кашей гречневой, дороже?
Сквозь вязкую страду славянскую
Бредет кладбищенский прохожий.


У лестницы - походка шаткая:
Она с утра бежит к трамваю.
К себе же в гости гости шастают,
Домов и ртов не разевая.


Иссохшееся, вещно-ветхое
Теплятся - время, хворь, лампадка...
Прёт к солнышку крылатой веточкой
Жировичок из-под лопатки.


13 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Маленький мальчик


В этом городе, где никто никого не любит,
Где печаль прорастает вниз, как джульетин лютик,
Где даже родные тебе твердят: "Занимайся йогой", -
В ответ на твой поиск Бога - Живого Бога,


Имя Коему - Иисус, меня рвёт на части.
Я задыхаюсь в кругу воинственного мешанства:
Их вещности, ветхости, их домов, каменных и песчаных,
Их безразличия к тайной правде чужих несчастий.


А он играет. Маленький мальчик, он, будто флаг, - неистов.
Он вырос из постсовка, будто Церковь - из спортзала для атеистов.
С ним говорит Летов. Кричит, что есть силы, Летов,
Что жизнь не сводится к древу жизни, к памперсам и котлетам.


Потому что древо - это язычество: поиск корней во спаме.
Потому что культ памяти нужен там, где исчезла память.
Потому что - все голоса во мне, в небесной земной берлоге,
И она не нуждается в длинном списке генеалогий.


И я ухожу. Ухожу в себя - драконом в огне и дыме.
Их заблуждениям, как довесок, - моя гордыня.
Но я себя обломаю. Я себя одолею.
Я останусь, литература, - Буниным на аллее.


Но мальчик поет какой-то маразм. И голос его простужен.
Кому позвонить и найти врача, когда оказался в луже?
Город печёт лепешки. Он почтит тебя на погосте.
А до этого - пиво, водка, рынок, телячьи кости.


Над городом каждый вечер случаются звездопады.
Батюшка, помоги мне простить нелюбовь, коль надо.
Я же - не Звягинцев. Я поэт. Обо мне не напишут в прессе.
В мире и так довольно блатных депрессий.


А маленький мальчик поёт, лажает, как деревенский рокер.
История начинается от Адама, от лебеды-осоки.
А всё остальное - наши грехи, Горловка в миномётке...


Город гниёт и дышит.
Город - живой и мёртвый.


Херсон, 13 июля 2019 г.
- - - - - - - - -


Былина об Иване да Алёне


У сестрицы Алёнки терем был до небес.
Иисус, который Воскрес. Леченье недугов без
Излеченья и без недугов. Темный славянский лес
Скоморошьей любви-кончины с песней наперевес.


И она говорила Ивану: "Дроле, приди и живи, где я.
Вот тебе мои гривны, руки, поэзия в три ручья.
Вся сумасшедшая я впридачу и вся лебеда моя:
Мои лопаты, мои калаши, иконы, края, друзья".


Но Иван говорил, и чужою маской обиды кривился рот:
"Отпусти меня в душный пепел родных болот.
Я видел твои хоромы, мёду испил, и, вот,
Твои слезы меня не жалят, мухой летят в обход".


И челн тонул. И родня Ванюхи шипела ему: "Гляди!
Все поэты такие - с камнем в тонкой пустой груди.
Почём на базаре груши? Да как виться на бигуди?
Страсти земные ей - безразличны: не наша она, поди".


А ее собратья, родом из солнца, дыма и камуфла,
Ржали: "Слышь, рядовой Аленка, зачем ты его взяла?
"Баклажаны на рынке"? Ты, чё, малАя, совсем уже поплыла?"
Но она отвечала: "Это любовь", - и пели колокола.


Но каждый год глубоко в болота с посохом шел Иван.
Он становился чернее ночи и дальше стран,
В которые мчатся на самолётах: ни мёртв, ни пьян:
Али дурман какой, аль туман, али попросту балаган.


И каждый год Алёнка бросала терем свой расписной,
Где жить без любимого - невыносимо, боязно спать одной.
Надевала кирзу и хаки, шла за своей
войной -
Родной, неродной, хмельной, покупной, внеочередной.


Былина, если башкой прикинуть, чем она хороша? -
Что в истории этой пары не изменится ни шиша.
Она будет биться - он уходить: слово зА слово, шаг за шаг...


А потом Господь приберёт обоих,
Обоих, моя душа.


17 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Баллада о вечном ремонте


Метла метели. Дедушка белит хату.
Его побелка есть акт творения:
Это круче, чем анахата.
Его побелка есть Иисус,
Хотя мой дедушка - атеист...


Ведь белое - это чистый бумажный лист
Перед таинством первострочки.
Это - наш ответ Чемберлену:
Юная старость, годы через колено.


Я - ребёнок врачей, и меня учили
Читать Евтушенко -
Про голубя и про Альенде в Чили.
Люди в больничных халатах
Меня окружали белым,
И про любовь из седьмого "Б"
Я тоже писал мелом.


Белое - это язык муки,
И мы на нём бредни мелем.
Токсины из организма выводят
"Энтеросгелем".
И всё - едино, всё это - цвета
Очищения и начала.
"Кефир - белый", - добавил деда,
И это глупо так прозвучало.


Поэзия может быть глуповатой:
Пушкин же - не Ландау.
Я представляю дао как отсутствие дао.
Там всё заполнено детством,
Нулём без палочки, дыркой от


Бублика... Там наш Отец Небесный
Ремонтирует небосвод.


17 июля 2019 г.
- - - - - - -


Рэп головного мозга


Мы выросли из снов, окопов, станций,
Отельных номеров, заплечных ранцев,
Из мата, не приемлющего глянца, -
Изгои века, вечные повстанцы.


Жестокость правды в честной нашей репе
Просилась на битьё. На черном крепе
Мы кровью выводили: "Пушкин", "Репин",
Оттачивая слог на русском рэпе.


Мы пили водку, брезгуя масалой.
Нас Фёдорово бешенство кусало.
Нам смерти было мало, жизни мало...
Братишка, посмотри, что с нами стало.


Нет, мы не трусы. Нет, не остолопы.
Не хипстеры, больные на Европу
Спинного мозга. От звезды окопа
Дорога наша - до звезды хип-хопа


Кривой не стала. Разве что - кривее.
А по степи всё так же ветер веет.
Но Станиславский говорит: "Не верю!", -
И больно так, как будто спёрли велик


У мальчика, живущего внутри нас.
Мы дышим, но по нам справляют тризну.
Гоняется толпа за дешевизной.
Настанет день, когда и я... зависну


Над страшною поверхностью земною.
Не жду, не плачу, не торчу, не ною.


В искусстве, в политоте, в хламе, в джеме -
Я жить, как люди, не умею,
Женя.


18 июля 2019 г.
- - - - - - -


Слово по-чешски


Так хотелось бы жить - своенравничать, мямлить, канючить,
Инфантильную речь заплетая в смешной нарратив.
Не держать лошадей в душной пыли вонючих конюшен,
Но скакать по степи, только диких за гривы схватив.


Так хотелось бы жить, не считая минут на перроне,
Не боясь ни ухода, ни прочь уходящей спины.
Только, видно, младенец во мне был Ариной уронен,
Если руки земные поэтам - вовек не даны.


Так хотелось бы жить - есть "поганку", по-нашему: "гречку".
Этим дивным словечком Цветаева бьется в груди...


Избави меня, Бог, от "поганой" любви человечьей!
И, как Греческий Храм, мне из пепла её возроди.


18 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Фотосинтез


Виталию Ковальчуку


Но ты просто знаешь, что без тебя это не закрутится.
И ты встаёшь, морду чайником обращая в умильный круг лица.
Идёшь по тропинке, одолевая невидимые препятствия.
Пульс, достигая ста двадцати, издевается над запястьями.


И ты просто знаешь, что бесполезно - от ноши своей отнекиваться.
Друзья - не носильщики, факт есть факт: надеяться больше не на кого.
И, если дом твой - сегодня пуст и кровать твоя - пассажирская,
Делать нечего, спи один, не кашляй, ты заслужил это.


А завтра наступит утро - не другое, а то же самое.
Дождь, заземляя небо, укроет зелёным саваном
Пространство времени протяжённостью в метр одного мгновения,
Грязь с лобового стекла души отметелит веником.


Грязь же, отлипнув, опять налипнет - налипнет, зараза, так её!
Настроение, прямо скажем, - дустовое и танковое.
Но выйдет солнце, и фотосинтез заставит работать устьица...


Теперь-то ты знаешь, что без тебя это не закрутится?


19 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Оккупанту


Оккупируй меня.
Пожалуйста!
Купируй
Анестезией жалости
Вольную боль внутри меня:
Нет иудея и нет римлянина.


Я помню, как ты прощаешь.
Как хаваешь спирт со щами.
Как безотчётно веришь
Битью головой о двери,


Особенно, если они открыты.
Оккупируй пушкинское корыто
Души - золотой да хлипкой:
В ней пляшет стальная рыбка.


Я помню, как мы стояли
Среди богемной швали,
Отползая потом на рачках...
Крохотный либеральчик


Грозился пальчиком
Под копирку:
Мол, ты - "оккупант",
А я - "оккупируемое".
И это было весьма забавно.
Плачь, Ярославна.


Танцуй, Ярославна,
Рви ледяные жилы.
Ибо, когда мы вместе с тобой,
Мы - сила.
Мы - речка с тобою:
Пойдём купаться!


Взаимная оккупация.


Я - стерео по природе.
И я же - моно.
Но я точно знаю:
Их заводной мамона
Выдернется из кожи
Эпохи - пирсингом...


Когда мы с тобой
Ок-ку-пи-ру-ем-ся.


19 июля 2019 г.
- - - - -


Переводчик


Ребёнку, мать, не возжелай такого:
Судьбы в ладошку вбитого гвоздя.


Как, страшно, Царь Небесный, -
Слышать слово, -
В систему знаков мир переводя.


Как щуриться на сущее опасно,
Из каждой формы извлекая суть.
Быть рыжим - и носить седые пасма,
Похожие на огненную ртуть.


Как боязно - на воздух опираться,
Бессонною артерией сдавив
Свою же шею.
Слыть комком абстракций
Для тех, кто мёртв, но думает, что жив.


Для тех, кто жив, но думает, что умер:
Меж тем и тем - условная межа.
Барахтаться в самом себе, как в трюме.
Носить в спине пометку для ножа.


Быть преданным, - естественно, родными.
У ближних и чужих - найти приют.
Не тело телом пахнет - только имя,
Которым это тело назовут.


Всё до случилось. Всё отнюдь не ново:
Цветаева, Есенин, Тора, "Пир"...


Как дивно, Царь Небесный, -
Слышать слово, -
Систему знаков возвращая в мир.


20 июля 2019 г.
- - - - - - -


Легенда о Чехе, Лехе и Русе


"Господи, - я говорю, - Господи! Какое такое шило
Проворачивали в душе его, что он на это решился?"
А ты глядишь на меня - пацан в рэперской курточке с капюшоном -
Носишь кнопочный телефон, изучаешь шорохи.


"Господи, - я говорю, - Господи! Что они с ним делали,
Как выкорчевывали его, как репку или как дерево?"
А ты смотришь и просто ждешь, когда, наглотавшись ужасов,
Я сделаю то же самое, только хуже.


"Господи, - я говорю, - Господи! Но ведь я же еще терплю пока.
Меня истязает только любовь, мои растоптали лютики".
А ты изучаешь меня, пока я прощаюсь с мечтою розовой:
Меня можно взять лишь ею. Ни арестами. Ни допросами.


"Господи, - я говорю, - Господи! А ведь он мне ближе всего теперь.
За ним осталась моя надежда хоть на каплю приблизить оттепель".
А ты улыбаешься - нехорошо улыбаешься, но по-честному.
Ветер гонит пустое лето над Россией, Польшей и Чехией.


"Господи, - я говорю, - Господи! Ниспошли мне лишь вздох меж читками!
Я буду любить безответно и прощать буду, - научи только".
Ты обнимаешь меня, как брат, и целуешь в темя...


И я возвращаюсь в домашний ад.
И мы оба знаем: еще не время.


21 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Казнь


Здесь нет людей. Здесь больше нет сердец.
Здесь комната - смертельная, пустая.
А в ней любовь болеет, бредит, тает.
Никто - не врач ей и никто - не спец.


Никто не в силах руки протянуть.
Действительно, на кой даны нам руки?
Христа вести на каторжные муки,
Вбивая кол в божественную грудь?


Здесь нет часов. Всё собрано в один
Тоскливый хвост затянутого мига.
Здесь страшно спать. Свечою тлеет сига,
Как рыжий волос в сумраке седин.


Ничто не одолеет этих глыб:
Земное чувство безразлично к слову
Небесному. И текста нет такого,
Чтоб слогом равнодушие прошиб.


Здесь нет меня. Слепое торжество
Справляет хаос на обломках плоти.
Камо грядеше... Нет, куда идете?
Вернитесь, больше нет там никого!


Одна лишь гибель - ближе, чем вчера,
Когда война была да истерия...


Спаси меня, заступница Мария.
Я всё приму. Дожить бы до утра.


22 июля 2019 г.
- - - - - - -


Позывной "Любовь"


Боль выкорчёвывает мозги. Жужжит, будто пчёлы в сотах.
Отбой - закурили - сплёв: у меня сегодня один двухсотый.
А я не верю, что он погиб, что он превратился в камень.
Мой дом тарахтит дверными жалобными звонками.


Моё ухо - сплошное эхо: перекликаемся с пустотою.
Под утро над комнатой всходит небо - скомканное, святое.
И я говорю себе: "Он погиб, на кой тебе его тапки,
Женские лица, дешёвый китч, слежка страниц вконтакте?"


Его уже нет. И тебя уже нет: вымерли в одночасье.
В детстве венчались с жизнью. Как теперь развенчаться?
Смерть отбирает, тащит во тьму старушечьими руками.
Мой дом тарахтит дверными жалобными звонками.


Мой дом похож на собаку на могиле своих хозяев:
Сто одеял, сороковый кофе, каждая мышца зябнет.
За пределами боли поэзии нет, и там не бывает трудно:
Сидишь, созерцаешь себя, как в морге на опознанье трупа.


Рефлексы работают, иногда почти еще можно плакать.
Не казнь страшна, но когда палач медлит с мечом над плахой.
Время трусости - постмодерн - с самоубийством тянет:
Донбассу, собаке и лично мне рубят хвосты частями.


Я знаю, что хватит ему писать: моё слово не воскрешает.
Земля зарастает ливнем, копотью и лишаем.
Мой Командир Небесный, возьми мя в снегу и саже:


В этой любви гибридной двухсотый - я же.


24 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Встреча в кафе


За соседним столиком на мобильном: "Києве мій..."
В бокалах - сухое красное. Вот мы и встретились. Здравствуй, змий.
В руках исчезает дрожь. Сердце стоит в груди.
Первая спайка взглядов. Кто же переглядит?


Ты пытаешься рассчитаться, время опередив.
Ты читал мой, а я читал твой архив.
У меня на пальце - железо. У тебя - в серебре опал.
В общем, разочарую: не на того напал.


Ближе к точке я начинаю бросать слова.
Где твой конспект, змий? Ад где твоя тетива?
Ты пытаешься приручить меня. Вертишь цепь.
Докурил. Откашлялся. Выдох. Прищур. Прицел.


Ты говоришь мне о толерантности. На х#ена?
Это война, змий. Вот это как раз - война.
И здесь не может быть полумер, не может быть полудел.
Вот и поговорили. Добро пожаловать на расстрел.


Последняя пауза. Видимо, надо что-то сказать ещё.
Мой товарищ, официант, молча приносит счёт.
Наши дети - тотализатор: ангелы или орки...


Змий!
Показать тебе партбилет
Святого Георгия?


24 июля 2019 г.
- - - - - - -


Длиною в жизнь


Памяти В.С.Высоцкого


Дождь колесит на роликах.
Реют во мгле стрижи.
Матушка Богородица,
Как мне на свете жить?


Вот я - влюбленный паинька
С радостью впереди.
Громом грохочет паника
В детской моей груди.


Ветер гудит неистово
В мире, давно пустом.
Вот мы - в конце любви стоим:
Кто мы друг другу, кто?


Вот, затаясь в окопе, я
Цель стерегу свою.
Кофе на кока-коле пью,
Дабы не спать в бою.


Матушка, свечка, мёд во рту,
Тёплый на ране йод!
Вот - чьё-то тело мёртвое...
Ближе гляжу: моё.


Снова дожди куражатся,
Роликами звеня.
Мчится в закат оранжевый
Кто-нибудь. Без меня.


25 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Слепой дождь


А потом они вырастут - эти дети, воспитанные на хаски,
И снимут маски, и наденут стальные каски.
Это сейчас они еще верят в сказки,
Не отличая кровь от томатной краски.


Но время от вас уходит. Время висит на леске.
Тащи не тащи - рыбка сорвётся непойманной смс-кой.
Это сейчас они прячут мысли в железах своих и железках,
Но ветер колышет ставни, мобильные, занавески.


Это сейчас они курят план в софиевских переулках,
Выговаривают любовь с опаской в парадных гулких,
Ходят всегда с оглядкой, мнут от бессилья булки,
Но время - неумолимо, как дождь на планируемой прогулке.


Капай, капай, моя забава, по кубику, помаленьку.
В их карманах, как три куба, - Достоевский и Данилевский.


Когда вам, наконец, удастся, мне перезать горло,
Дети проснутся. И выйдет солнце. И свет освятит им город.


27 июля 2019 г.
- - - - - - -
= = = = = = = =


Часть пятая. Когда река


Перед рассветом


Ну, что ж ты мямлишь? Ну, что ж ты мнёшься?
Ну, что ж ты мучаешься вот так?
Над Бессарабкой восходит небо. Восходит небо, как синий флаг.


Ночные встречи. Двойные сиги. Над колоколенкой - лик Отца.
И девки плачут. В четыре глаза. Глаза - огромные, в пол-лица.


А что ты думал? А как ты думал? Что будет просто, как дважды два?
Когда Никулин увидел Бога, воскресла заячья трын-трава.


У них есть косы. У нас есть слезы. У них - мамона. У нас - мечта.
Коль всё равно нас с тобой накажут, так лучше, чтобы не просто так.


Нет, я не жертва. И не ребёнок, хотя цветное ношу пальто.
Меня им много. Меня им мало. Меня им всё ещё есть, за что.


И это круто: ведь с поля боя я выйду мёртвым. А ты смотри:
Тебя я вызвал не для забавы, а для рожденья иной зари.


Давай, не парься. Давай, не бойся. Давай не думай: "А что потом?"
Я весь - из стали. Ты весь - из боли. На нас эпоха лежит крестом.


Давай, покурим. Давай, уходим. Иди со мною. Старайся в шаг.
Ты долго смотришь и отвечаешь: "Да всё я знаю, моя душа".


Слова сжигает огонь подтекста. Нет атеистов в окопной тьме.
Над Бессарабкой восходит небо с рассветным солнышком на уме.


28 июля 2019 г.
- - - - - - -


Моление о чаше


Когда они загоняют волка, возникает тупой вопрос:
На что ты готов, пацан? До чего ты уже дорос?
Сможешь ли сделать выбор, как завещал Христос?
Или станешь д#рьмом и мёдом для стаи жужжащих ос?


Вокруг тебя ходят дети, ленточки теребя.
Но есть только эта ночь. И она - последняя для тебя.
Под утро ты все решишь. Выйдешь к толпе ребят,
Самого себя раздирая, мучая и губя.


Выбор - убог: проходить меж капельками дождей,
Выручая самаритянских своих людей,
Или залечь мишенью для площадей
И показать в застенках, как тянет звезду к звезде?


Если ты - Лермонтов, так не спи, ночью задор - иной.
Ножи друзей твоих - наготове. Не поворачивайся спиной.
Возьми последние силы, возьми себе выходной.
Где твой жертвенник, Авраам? Где твой ковчег, Ной?


Но, когда они загоняют волка, выбора больше нет.
Хотящий войны получит войну в ответ.
Все, что тебя не убьет, в ночи оставит слепящий свет...


Иди на него, пацан. Будет тебе ответ.


28 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Человек на пути


Брат говорил ей: "Не поворачивайся спиной.
При таких делах тебе лучше быть одной,
Ибо руки их - тремор, тремор же их - ножи:
Много трусости. Много лжи".


Командир говорил ей: "Ты идиот, старлей.
Я жду от тебя полей, блин, а не аллей.
Какая муха сидит в твоём сапоге?
Не пришла подмога?
Или, как там поёт БГ?"


Священник же говорил ей: "Прощай, терпи.
Живое здесь только солнце в сырой степи.
Много молись, гордыню смиряй свою,
Выводи из окопов людей к ручью".


Ослушалась брата она - и в лопатках нож.
Комбата ослушалась - стыд в голове и дрожь.
Батюшку тоже - на сердце теперь вина.
И осталась она одна. Как всегда, одна.


И надо было сначала. Сначала всё собирать.
Залегать на дно ли, новую ль строить рать...


А Христос сказал: "Падение, если вдохнёшь, - полёт.
Думай, дурашка, думай. По плану здесь всё идёт".


29 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Королеве


Я смотрю на тебя, девчушка, - красивая, аж за край.
И так тебя жалко, хоть душу тебе отдай.
Хоть умирай за тебя, хоть пеки тебе каравай,
Хоть ходи за тобою к Днепру да на первомай.


Но ты же сама понимаешь, что дальше уже - никак.
Это война, малышка. В ней каждый Иван - дурак.
Ты выбрала свой отряд. А я выбрал свой отряд:
Мамона и Достоевский, Эдем и ад.


Нет, я не упорот и не бинарен: солнышко - не за нас.
Оно - одно и оно - на всех, как Нестеров чудо-сказ.
Но вы решили, что власть есть сила, что Нестор здесь - не при чём.
Посмотри на меня, красотка. Я касаюсь тебя плечом.


Я спасал тебя. Каждый век свой и каждый миг.
Сотни ночных бесед. Тысячи умных книг.
Вера, которая есть камешек на воде...
И надежда одна: что люди твои не тронут моих людей.


Но ты же видишь, моя малина, что с вами за мир - нельзя.
Это на Греческой штата Чьяпас умирали мои друзья.
Это полтельца моей сестры лежало у входа в дом...
Это вся моя Родина - в полный труп - под западным сапогом.


Но полный труп - это, знаешь, хотя и не полный рост,
Но Воскресение неизбежно. Когда только? - Вот вопрос.
Я знаю, что месть ваша будет страшной. Я - не фраер и не дебил.


Странно: я так когда-то тебя любил...


30 июля 2019 г.
- - - - - - - -


Баллада о поэте и человеке



У человека есть мать, жена, неласковая сестра.
Хронические болезни. Покаяния до утра.
Ночные письма, тайные встречи. Братья, зачатые во хмелю.
С подмостков сцены - слово "Люблю". В постели - слово "Люблю".


У поэта нет уже ничего, кроме его креста.
"Иисус был первым поэтом", - поэт сказал неспроста.
И это - не ересь, не святотатство, это - простая суть.
Земля, как женщина у маммолога: в шрамах окопов грудь.


Топтаться по ней - безбожно, свернуть - безбожнее во сто крат.
Чужая земля - человеку ад. Человек человеку - сад:
Вдыхать бы вишнёвое и льняное - беспамятно, до Суда...
А поэт - провода и шпалы. Ему всё равно, куда.


Поэт человека - сильнее, выше. Это верно. Но всё равно,
Право прощения и любви не всякому ли дано?
Не всякий ли - беженец в поездах и Отцом поцелован в лоб,
Сыном искуплен, Духом Святым спрятан в грудной окоп?


И вот они встретились - человек с поэтом - в едином мне.
Дружили домами в мирное время. Оба дома - сейчас в огне.
Обожженный поэт, не таща пожитков, выходит в дверной отсек...


Но несёт его, сам истекая кровью, всё-таки человек.


1 августа 2019 г.
- - - - - - - -


Репутация


Станут платья слишком бальными.
Станут бурки слишком сивыми.
Напишу я фестивальное -
Всем понятное, красивое.


Напишу про розы алые -
Постсоветские растения.
Буду вновь царить над залами,
А не прыгать неврастеником.


Заряжу словесной шайбою -
Премиальным кончу жадиной.
Стану снова приглашаем я
И опять рукопожатен я.


Разложу по нежным ротикам
Три куба хорея личного.
Научусь любить их Родину
Из артхауса из Линчева.


А потом, вращая зенками,
Возвращусь домой я весело.


Посмотрю на рожу в зеркале, -
И захочется повеситься...


3 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Фильмы для взрослых


Я посмотрела это кино, запрещаемое у нас.
Я посмотрела его в тот вечер, когда парнас
Выбирал халифов литературы Отчизны себе на час.
Кино - класс.


В этом кино, разумеется, - агитпроп.
Но я смотрела его и терла горячий лоб.
Смотрела и погружалась в холодный гроб
Кинопроб.


Ибо в жизни - всё то же, но не на кого пенять.
По сравнению с жизнью всяко кино - ф#ня.
Я была в ситуациях всех героев этого дня:
Кино - про меня.


Я знаю гораздо больше и гораздо жестче кинА.
Ничего у них не проснётся. Никакая вина.
Ни с одним из писателей украинских мне не достигнуть дна:
Я - одна.


Я схожу с этой арены цирка без задних ног.
Я проиграла. Меня тихонько уводит Бог.
Бог отмеряет мне срок,
Он отправит мои последние пару строк
На Восток.


5 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Человек-сад


Разбей себя на части,
Ракушечки, ракеты.
Отдай себя за счастье
Быть принятым
Хоть кем-то.


Заели хвори? - Ну их!
Пусть злят врачебный обыск.
Возьми любовь земную:
Она - небесной отблеск.


Возьми её, утешься.
Смутись пунцовым светом.
Пусть сыплется черешня
На старую газету.


И пусть уже не тянет
Высоких нот сирена:
Плевать,
Ведь ты частями
Разбросан по Вселенной.


Ты - дождь, гнилые фрукты.
Ты - весь, но стал другими.
Ты - пыли взвесь и грудка
Цветочков на могиле.


Одно лишь помни чётко,
Пока тычинки дышат:


Тебя сорвут девчонки,
Гадая на мальчишек.


15 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Человек-звук


Меня качает, курчавит, сносит: я слушаю Божий рэп.
И пусть мой голос - кожа да кости и я не совсем окреп,
В моей грудине - градинок груды, в башке у меня - дуда:
Меня воспитали мама-беда и работник попа, Балда.


Нет, это не новые ритмы века, не биты сектантских месс,
Не инсталляция в стиле "диско", не виртуальный лес
Базарной толпы, что вопила в спину мне: "Скоморох и хам".
Это - рыба, ставшая птицей и ввысь, к золотым верхам,


Метнувшая оперение - краснопёрые плавники,
Серебряные пластинки, синие огоньки.
И вот уже рыбы и птицы - нет, а небо - багряный пруд:
Латы смарагдовых ручейков сквозь него текут.


Дивные краски музыки, ставшей лучшею из картин.
Когда я слушаю все цвета, я становлюсь один.
И всех прощаю, всех отпускаю, за всеми вослед иду,
Маму-беду за собой веду, и попа веду, и Балду.


16 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Преображение


Нечто юное - сланец, глина, хрусталь, фарфор.
Нечто нежное - лебедь, бабочка, молоко.
Нечто белое осветило собой Фавор -
Стало видимо и невидимо далеко.


Нечто хрупкое - под белками опухших век.
Нечто крепкое - под ступнями истёртых ног.
Говорили под вечер матери: "Человек".
Сыновья на рассвете им отвечали: "Бог".


И такая жара стояла: считай, зима.
Свой порог болевой прошедший, мороз есть зной.
Из палаты больничной выпорхнув, Палама
К ребятёнку в панаме птицей летел ручной.


Нечто первое, - как бессмертная нота "до",
И последнее, - как сыгравший тебя Донбасс.
Говорила сестра: "Единственный это дом".
"Путь, - ей брат отвечал, - на нём не считают нас".


Нечто твёрдое - при посадке на рейс: "Пора".
Нечто мягкое: "Улететь не хватает сил".
Опрокинутой чашей моря текла гора,
И Ванюша на небе пил из неё и пил...


20 августа 2019 г.
- - - - - - - -


Тире


Весь поэт на одном тире держится...
Марина Цветаева


Они говорят изящно, концептуально.
А я - дурачок. А я не умею - так.
Во мне колокольный звон с огнеликой сталью
Оплавились в меднорусский простой пятак.


Волчок-пятачок внутри куролесит, воет,
Башкою о стенку тычется во хмелю.
На кладбище мыслей
Слово Христа живое
Глаголом травы сквозь камень растёт: "Люблю".


И эта любовь несёт меня морем мира -
Зелёным, как степь, и синим, как вёсел шум.
И я выхожу в себя из людского пира
И слышу, ушам не веря, что я дышу.


Дыханием наполняется грудь Вселенной
От Сциллы и до Харибды: Волынь - Донбасс.
Меж ними на тонкой нитке тире я тлею:
Меня подожгли, но Бог опознал и спас.


24 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Август


Вася стоит за крутой оградой в камуфлированных трусах.
У Васи - рюкзак в пыли. Матушка - в небесах.
Брат - во сырой земле. В чумной голове - травмат.
Во рту - украинский суржик и русский мат.


"Пустите, - кричит, - пустите, либеральчики, левачки,
Не нюхавшие чеки, мажорные ч#вачки!
Я хочу вас отмониторить: иначе умру с тоски.
Устье моей реки - канализация и бычки".


А за оградой - Чёрное море, синее море и белый Крым.
Всяк, не погибший первым, умрёт вторым.
Вольётся в чистую бесконечность мутный его ручей:
Царь Небесный не маркирует и не спросит на входе: "Чей?"


Вася смотрит глазами зверя: "Женя, мол, как же так?
Сегодня я всем - дурак, и часы у меня - тик-так.
Кукушка отсчитывает секунды, пылью пропах рюкзак,
Я ночевал в степи, я собственный видел прах".


Я говорю ему: "Вася, милый, чем я могу помочь?
Я умею латать прорехи - дай мне вселенский скотч.
Голос истины - тих, от него исчезают твои враги:
Люди с ногами, люди без ног, люди не с той ноги".


Политологи, лидеры мнений, фрики, имиджевое жульё -
Все, кто делит нас на своё, своё и ещё своё.
Но, если мы все сольёмся, Вася, на что они будут жить?


Осень эпохи бредёт Тавридой, ткёт золотую нить.


28 августа 2019 г.
- - - - - - - - -


Рождение Вселенной


Тарасу Борозенцу


"Бог постигается через море", - помнишь, отец Тарас,
Ты говорил мне, когда на свете не было взрослых нас?
Море - союз бирюзы с гречихой, синий медовый Спас.
Ты ещё не был рукоположен в сан свой, а я - в свой час.


Родина милая, не изведав страшных чужих грехов,
Нам заплетала златые бусы с детства родных стихов.
Слог зарождался, как снег в апреле, двойственно: стар и нов.
А на дворе прорастали травы сквозь баррикады дров.


Ветхие книги в библиотеках нам заменяли СМИ.
Рифма обычная, без изысков, делала нас людьми.
Море шумело, как звери в бочке. Пушкин, творивший мир,
Видел Христа во второй главе за коваными дверьми.


Тарик, ты знаешь, что корнерот на девять десятых из
Той же воды состоит? Осев грибочком на самый низ,
Душу ворсинками растопырив, лакомый слизкий приз,
Он размножается и не жалит, а холодит, как бриз?


Он - беззащитен: хоть ввысь подбрось, хоть пяткой его сдави.
Море - беременно. Люди, слушай, роды его любви!
Светом с Востока плывёт по небу к западным городам


Моря рождественская медуза:
Я её не предам.


29 августа 2019 г.
- - - - - - - -


Прошлые люди


Стало холодно в тёплом мире.
Стало худо от доброй ссоры.
Ностальгическим первомаем
Осень градусник греет всласть;


Мы, как Бродский, сидим в квартире.
Как Есенин, вылазим в город.
Мы отчётливо понимаем:
Наша Родина продалась.


Ничего здесь не будет тем же.
"И не надо", - миллениалы,
Отвечая нам, ловят Сетью
Души слов, что парят в пике;


Помню школьный чернильный стержень,
Севастопольский парус алый,
След от ножки тысячелетья
На горячем, как снег, песке.


Мы плывём по метро "Крещатик".
Мимо кто-то проносит знамя.
Мы смущённо отводим взгляды,
Словно доктор - от мертвеца.


Мы не знаем, что значит "счастье".
Мы давно ничего не знаем.
Только Родина камнепадом
Сыплет звёздочки нам в сердца.


31 августа - 1 сентября 2019 г.
- - - - - - - - - - - - - -
= = = = = = = = = =


Часть шестая. Когда море


Учитель


И вот я вхожу в этот узкий круг, апостольский круг своих.
Горлом моим идёт неприкрытый русский, славянский стих.
Я стараюсь держаться. Я принимаю пошлый нейтральный вид.
Но тремор всегда выдает шпиона, взращённого на любви.


Имидж схоластика и заучки не может меня спасти.
Я уже знаю, что я сорвусь на самом конце пути,
Когда настанет последний выбор, то сделаю его я
За дверью сожжённых аудиторий, где узкая колея.


Как изменить систему, скрывая подлинного себя?
Меня подставляют пальцы, нервно тетрадочку теребя.
Я умею модным движением темы выскальзывать из петли,
Носить англо-саксонские тряпки, беседовать о Дали.


Поправлять очёчки - вылитый хипстер, миллениал, цивил,
Креативщик богемного мусора, денег, копыт и вил.
Но братья мои грозно рычат, их толерантность - ноль.
Их интерфейс - Летов Егор, достоевщина - их пароль.


Убейте меня - ретрограда, мишку - за то, что ваш капитал
Я знаю лучше, чем те из вас, кто с детства о нём мечтал.
Видит Бог, миротворцу война никогда не была нужна,
Но вы не оставили выбора мне, - значит, будет у нас война.


Будет война, пока течь реке, пока плётке во храме сечь.
Иногда так бывает - не бойся, детка, если не мир, а меч:
Война за каждую душу, детка, за твою или за мою, -
Это не важно, но это всё, на чём я теперь стою.


4 сентября 2019 г.
- - - - - - - -
Надежда умирает последней


Я прозреваю тебя сквозь сотни дальних любимых лиц.
Жизнь наша - в общем, момент решённый: резкий рывок и блиц.
Встать перед Господом на колени, не опуститься ниц
Перед эпохой, что вяжет судьбы иглами едких спиц.


"Мы" - концентратом местоимений - жжёт меня, как фантом.
Не солидарностью живы души, я сейчас - не о том.
"Мы" - это робкий пугливый запах, "мы" - это суп с котом.
Нет ничего на "потом", а только - тропка с родным крестом.


Всё я, естественно, понимаю, тысячеглазый брат.
Мир мой, смотри на меня, больного, - даже, коль сам не рад.
Нас обманули, переиграли мы же - никто не свят.
Наша война победила нас же. Славься, чумной парад.


Свет мой, услышь меня, и увидь, и вспомни - хоть раз в году.
Ты проложил караван-дорогу: я по себе иду.
В ад попадают герои века. Я побывал в аду.
Видел там нас и убогих наших, бедных людей в бреду.


Нет одиночества, нет и связи - ладно уж, есть, как есть.
Смолоду сдуру не уберёгшись, неумолима честь.
Из покаяний творится в муках наша Благая Весть
Ангелы грешных святых безумий ждут нас - числа им несть.


Ты - это множество. Ты - единство. Сколько вас - не пойму.
Вместе и порознь одолевая нашу с тобой зиму,
Каждое лето мы отдыхаем - каждый в своём Крыму.
Рим нам не нужен, но солнце наше светит нам и в дыму.


6 сентября 2019 г.











Непобедимое


Мой народ, на которого они все ссылаются в соцсетях,
Творит не историю, а эспрессо, не участвует в новостях,
Лежит на своих костях в трупной живой траве,
Продаёт мне в киоске "Winston", серый, обычный" за сорок две.


Мой народ, за которым спилили память, деревья и даже сны,
Ездит тихонечко до Москвы, до Влтавы и до Десны.
В Десёнке купаются дети его, не доплывшие до Днепра.
Народу сказали сказать: "Ура!" - и он говорит: "Ура!"

Мой народ, разделённый ими на раз, на два и на три
Народца, чьи инородцы заключают на них пари,
В теле малышки с книжкой под мышкой подходит ко мне с утра
И шепчет: "Спасибо вам, я - "оттуда", я не буду кричать "ура".


Народ, вина моя перед коим, - как небо и как метро:
Спускаться туда, где птах, - подниматься туда, где крот, -
Работает медиатором в галерее, где светский сброд
Носит цветные патлы, белые платья и чёрный рот.


Но у Муромца у Ильюхи - волосья рыжие изо льна.
И она влюблена, из окна - весна, осенняя целина.
И, когда - опять ни рожна, народ мой в три горла и в три ручья
Пьёт водку без льда и колы, как пью эту водку я.


7 сентября 2019 г.














Исаев


На крыше старого кинотеатра, в котором наши родители
Целовались, смотрели Алена Делона и Штирлица в строгом кителе,
Ныне лежит арматура из года семидесятого -
История, на забвении себя же самой распятая.


На крышу старого кинотеатра падают с неба голуби.
Где-то внизу новые дети играют в эльфов и гоблинов.
И жизнь продолжается - яркая, нахрапистая, подвздошная -
Продолжается, слава Богу, - как же ей не продолжиться,


Если жить так ясно, так хорошо, так постмодерно весело?
В подвале старого кинотеатра на проводах повесился
Ржавый проектор, уставший собою пленку души изматывать.
Это - линчевская изнанка: за глянцем таится матовое.


Матовое и матерное, зазеркальное и божественное.
Теперь здесь - кластер: на перформансистов пялиться ходят женщины,
Держа под руку своих мужчин, как когда-то родные самые
Наши кровиночки приходили взглянуть на лицо Исаева.


И он утешал их песнею голубиной Таривердиева,
Изгонял их смешные страхи ласковыми вердиктами,
Что смерть есть жизнь и что жизнь есть смерть и не надо бояться этого...
Над крышей старого кинотеатра - музыка недопетая.


9 сентября 2019 г.














Сказка о ремесле


Катарине Синчилло


И пахло овражным, влажным, сырым, бобровым...
Нашествием белок впрыгивал лес в столицу.
Элиза с лицом, сошедшим с картин барокко,
Крапиву любви плела на рубахи птицам.


На зелени колкой алый запёкся венчик:
Не всякий волдырь по осени зарастает.
Засунь лебедят в тужурочки человечьи, -
И станут они единой Господней стаей.


А нынче молчи, усердствуй, старайся, тужься:
Двенадцатым в ночь проститься придёт апостол.
Ты станешь больной, смешной, никому не нужной,
Но выдержишь всё, исполнив обет, а после


Ты выйдешь из леса в город - в неон с кальяном.
И лето, глотнув бензина, самосожжётся.
Но самый последний, младшенький, окаянный -
Красивый, как на картинке Георгий Жжёнов,


В твоё травяное платьишко не впихнётся:
Останется ручка виснуть крылом бесхозным.
Ты в гневе начнёшь рогаткою метить в гнёзда,
Но, плохо прицелясь, вновь попадёшь по звёздам.


И звёзды падут, как листья, как белки с веток,
Как с прошлых веков заныканная зарплата...
В искусстве любви, Элиза, так много света,
Что даже с одной рукой от неё крылато.


11 сентября 2019 г.










Постмодерн


Желаете кофе? Зож-кофе?
Квир-кофе и пост-кофе?
Семейную фотографию на Голгофе
На фоне библейской классики?
В нашем раю из пластика
Имеется всё:
Новый Дюшан и новая Фрида Кало.
Её логотип - на твоих носках:
Левый - типа добро, правый же - типа зло.


У нас есть клубы в стиле барокко
И барочные клубы с матами.
Маты без кофеина: можно и детям с мамами.
Папы тоже вольны глядеть, дудлить коктейль и слушать,
Как мат, если он - стерилен, раскрепощает душу.


О, это не тот мат, что сквозь зубы курит солдат в степи.
Не тот, с которым хирург шепчет ему: "Терпи".
Терпи, не гляди на ноги, твои ноги теперь - спина:
Спинальный наркоз эпохи не торкает ни рожна.


Желаете мата нового и самых крутых наркозов?
Ваши глаза, если их подправить, будут глядеть раскосо.
Ваши спины станут прямыми, но очень гибкими.
На нашей Голгофе нельзя воскреснуть
И даже нельзя погибнуть.
Ибо все голокосты наши - бренд на глобальной иконе.
Троянским конём из Праги уходит Конев.


"Нет, я не желаю", - я отвечаю предельно сухо.
"У меня нет денег, сегодня с ними - совсем непруха".


Пусть лучше считают меня дебилом, Несущим вселенский бред,
Чем опознают бомбу -
Бомбу и партбилет.


15 сентября 1019 г.








Листик


То, что я защищаю. Оно - до предела махонькое.
Оно опрокинуто в небо нёбом молекулярной маковки
Поющей артерии с лихорадкой непонятной этиологии,
Что гонит и гонит кровь мою через холмы пологие


Травяного моря большей любви. Вы его никогда не сыщите
Целиком: оно ускользает от формул, как ускользают прыщики
На лице у подростка от мыльного, спиртового вымывания:
Так ускользает от мчащих в офис столичное утро раннее.


Но, если проснуться затемно и не бежать, как придурок, в ванную,
А медленно выпить кофе и поглядеть в экранное
Киноокно восходящего солнца, можно увидеть, как с этажерки
Верхних веток деревьев падает вниз довженковское


Поле посреди города: зелёное, позолоченное.
И оно клокочет, и мироточит, и на ветру полощется.
И память гудит ничейная - прабабушкина, прадедушкина...


С вечностью на ладошке бежит на учёбу девушка.


17 сентября 2019 г.















Альфа и Омега


Будто Бога, снимаю ночь с креста.
В люльке мужества хороню
Нежность едкого одиночества,
Разъедающего броню.


Утро, пыхнув табачным заревом,
Ржавый тискает карандаш.
Как собака, смотрю в глаза родным:
- Не предашь? Нет, опять предашь.


- Полюби меня и предателем:
Трусом - профиль, героем - фас.
Падежей не хватает дательных.
А просительных - Бог подаст.


Где на "аз" алфавит заточен мой,
Там кровит из ладоней "ять".
Будто Бога, снимаю ночь с креста,
Чтобы солнышку воскресать.


19 сентября 2019 г.
















Письмо чешскому другу


Такие люди, как мы, дорогой мой товарищ Здэнек,
Слывут двойной агентурой, никогда не имеют денег.
Изучают медиа, ничего не шаря в кибер-пространстве,
Собирают каштаны от моли для деда в школьные ранцы.


Такие люди, как мы, Здэнек, растут из прошлого, смотрят в будущее.
Всех поучают, хотя самим - далеко до Будды еще.
Слушают русский рэп в кластерах типа "Зарковна".
Выглядят постмодерно до смеха, до слёз - церковно.


Такие люди, как мы, Здэнек, - вечно левые, даже, когда - правые.
Я говорю: "Отче наш", а ты: "Аве Мария, Аве".
Но мы прощаемся: "Но посаран", - потому что не мир, а меч.
Потому что гора - к Мухаммаду - считай, что гора с плеч.


Потому что, Здэнек, пойми, родной: они еще к нам придут.
Будут просить водку, извинения и приют.
И мы простим наше время, Здэнек, - лёгкие, словно птицы.
И попросим у них прощенья. И нам простится.


19 сентября 2019 г.
















Цыплята


Когда мы были совсем детьми и в головах наших реял вздор,
Ты называл меня: "Мой полковник", а я тебя: "Мой майор".
Мы знали всё о войне, которой не видели никогда.
На наших погонах желтел цыплёнок - это "типа" была звезда.


Мы читали стихи в залах, похожих на старые сундуки.
Нас слушали взрослые дяди и тёти, смятые в пиджаки.
Мы расправляли их души, они - заправляли наши умы,
Растёкшиеся, как соус из шаурмы.


А потом был город, и город был страшен. Там женщины из домов
Выходили глядеть на мои войска, и глядели они без слов.
Но взгляд был чёрен, чёрен и чист был взгляд, как зрачок орла.
Ты кормил собою их сыновей в междуречье добра и зла.


И я звонил тебе - в ад из ада, помнишь? - и говорил:
"В моей армии что-то не так, майор, у меня больше нету сил".
"Я так и думал, что ты - настоящий полковник", - шептал ты мне.
Цыплята развоплощались в дронов, отпечатавшись на спине


Пулевыми отверстиями для всех, желающих ковырнуть:
Просунул палец, а там хребет - вечный тернистый путь.
И суть не в том, что я перешёл к твоим, ты - к моим, майор,
А в том, что я помню этот неразговор.


И снова мы пишем друг другу: "Здравствуй, давненько не.., как дела".
Снова - по разные стороны мы единственного числа.
Такие решения - обоюдны. Я обучил себя целиком.
Стесняюсь спросить, но зачем ты стал лучшим учеником?


Бывшие люди твои - мои родные теперь, майор.
Никто из них - не разбойник, не гад, не бандит, не вор.
Мне ничего не платят, порой лишь позорят назло судьбе.
Майор, мои бывшие, только честно, сколько платят они тебе?


Впрочем, монеты жёлтые - это мумии тех цыплят.
Майор и полковник - убогий выбор очень плохих ребят.
И я верю в Бога, который встанет - тире - меж "твоё - моё"...


Только прошу тебя, доживи, не нарвись на ничьё ружьё.


22 сентября 2019 г.






Закат Венеры


Я не рождалась путником во тьме.
Я не рождалась узником в тюрьме.
Плевком в парадном, матом на стене -
Я не рождалась Щорсом на коне.


Я девочкой рождалась - куклы, смех.
Торт "Киевский" - большой - один на всех.
Я никогда не выбирала меч,
Лишь мир, где всем ручьям -
На равных течь.


Но выбор мой, который я в аду
Убить в себе пыталась на беду,
Восстал, как столп, в сиянье и огне,
Когда сей выбор запретили мне.


Вам равенства не нужно - ни рожна.
Войны хотели - будет вам война.
Здесь мясо жрут в стилистике "эклер".
А, значит, "батя" - действенней, чем клерк.


А значит быть отцам, сынам, коням -
Безумцам, не рожденным для "ням-ням".
А что груба я, нежные умы,
Дык... скифы мы...
Дык, азиаты мы.


22 сентября 2019 г.













Баллада о глупом стрелке


На этом рынке твоя судьба в бардовский медный грош
Лежит бревном и стоит столбом - негибкая, как Гаврош
Во время сопротивления. Твёрдая, как комок
Горлового спазма, когда вдыхаешь приторный едкий смог.


Невыносимо ползти змеёй в цивилизованной колее,
Улыбаться невыносимо - каждой второй змее,
Играя с чертями по правилам, что придумали нам они:
"Возьми у врага его же ружьё и в него из него пальни".


Они уничтожили мир зверей, навий и добрых фей.
Чужое ружьё врага - единственный твой трофей.
Выслеживай, снайпер, прячься в гуще древних немых кустов,
Но, главное, будь готов: в каждый момент готов.


А ты просишь у Господа одного: проявленья - пути, что прост.
Так в кино про войну дурак против пуль идёт в полный рост.
И косят его они, застывая травой в груди...


Эта миссия - впереди.
Подожди, малыш, подожди.


24 сентября 2019 г.















Привет из будущего


Всё было б гораздо проще, веди ты меня по фронту
До линии горизонта, а дальше - лишь волчий вой.
Но здесь же - не те модели, улыбки и ортодонты:
Здесь каждый, кто свой, чужой есть, и каждый чужой есть свой.


При чем тут: "Дуально мыслю"? При чем травмат и лажа?
При чём тут: "Терпи, казаче" и "Слушай, что говорят"?
Ведь есть же вода и камень, как есть простыня и сажа,
Как есть - и я в это верю - те самые рай и ад.


Их боги - вполне пристойны. И так же приличны клоны.
Никто же не посягает на пастбища их отцов.
Но только не надо в град мой из нового Вавилона
Тащить сюда невесомых, как знак, золотых тельцов.


А так - "зашибись и дружба". А так - "посидим с бокалом".
Но ты же отлично знаешь, когда упадёт бокал.
Не дёргайся под колёса безногому блаблакару:
Он глух. Он лишён дороги. Ему разнесли бока.


Я помню свои ошибки. Я смирно ношу вериги.
Я знаю, что "очень долго" и "Боже тебя храни".
Я верю, что день настанет для этой запретной книги,
Для этих подпольных селфи, оплавленных на огни,


Которые светят детям. А дети "за нас"... Та ладно.
Всем боязно, если в танке, - особо, коль поля нет.
Какое уж тут "дуально"? Единственно. Звездопадно.
Как бабушкина могилка. Как внучкино ей: "Привет".


25 сентября 2019 г.











Вечная весна


Что ж ты, милая, смотришь искоса...
М. Матусовский


Осень ветхая смотрит искоса,
Провоцируя ни о чём.
Чашка чёрного утро мглистое
Задевает чужим плечом.


Закипает закат над Хортицей,
Остывает вода в Десне.
И не хочется, и не колется, -
"Не" с глаголами рдеет мне


Поздним знаменем ранней старости,
Древней юности трёх девиц:
Под окном они, мёд на стали съев,
Превратились в багряных птиц


И листвою погибшей вспыхнули
Во сырой да сухой траве.
Ковыляет трамвай с запинками
К лесу передом в прошлый век.


А в салоне сидит девчоночка:
В уши вставлены провода.
Нипочём ей всё, ни по чём она...
Осень юная, - как всегда.


26 сентября 2019 г.












Откуда берутся дети


Этот комок невидимый поднимается рваным горлом.
Молюсь Святому Георгию, запускаю горлицу, убиваю гордость.
Говорю ларёчнику: "Здрасьте, мол, дядя Жора и дядя Гриша".
Зарываюсь, как в землю, в гроб рэпа, веду себя с ними тише.


Ведь - они же дети, "они же дети"... Они убивают нас слишком нежно.
Я говорю своим: "До конца", - не испытывая надежды.
Какой из меня, мля, Щорс? Какой поводырь для стада?
Я - всего лишь боец, чумовой травмат, перебежавшая канонада.


Её не слышно. Её не видно. И френч мой из сэконд-хэнда
Не похож на пальто Исаева из правильной киноленты.
И сам я уже не похож на себя, не похож на тебя, не похож на "наших".
Кто из них "наши", скажи мне, Гриша: дядя Жора аль тётя Маша?


Чёрно-белое не канает: в нём слишком много гноя.
Самое ж чёрное-белое из того, что постиг, - цветное.
Святой Георгий, скажи мне правду, откуда берутся силы?
Юноша на иконе - лебедь, тройные жилы.


Тройные крылья, и провода, и кони его суть Тройка.
Рюмка водки, суббота - смерть, уплата за неустойку.
Ожидание рейса, лётной погоды, Земли Воскресной.
За что ты со мной так, Родина? Только честно?


Но она молчит. Она же - тупая, любимая и родная.
О чём говорить с блондинкой, я до сих не знаю.
Но она целует, и мне сладко, и вот, ныряю под одеялко...


Наши стихи с ней - больной ребенок.
Плачет под утро.
Жалко.


28 сентября 2019 г.










Ванька


Тургенев, дедушка, золотой, возьми меня на постой!
Я стану твоею внучкой, твоей последнею запятой.
Я прогнусь под себя всецело - и буду ниже травы,
Сильнее молвы, мудрее совы, яростней тетивы.


Прости меня, мой Тургенев. И весь мой народ прости.
Ему отравили мозг, ему попутали все пути.
Он не знает, куда идёт, не знает, зачем умрёт,
Он суёт по приколу евро вместо хлеба в голодный рот.


Но ты - мой хлеб, Сергеич Иван, ты - мой пасхальный хлеб.
Ну, и что, что Цветаева не застала бешеный русский рэп?
"Поэма воздуха" обучает тяжести воздуха бытия:
Не продаваться, не покупаться - стоять за други своя.


Мои други сегодня умерли али забыли меня совсем?
Каждое утро я просыпаюсь в благие семь:
Не успеваю в церковь, мчусь в университет -
Прячу себя в наушники. Звука нет.


Но, мой дорогой Тургенев, свят Всеволод, свет Буй-Тур,
Я, последний из дураков, первая среди дур,
Обещаю тебе работать, русский мой человек,


Пока сердце не остановит свой конный бег.


30 сентября 2019 г.













Ребёнок


То ли архангельскою трубою, то ли советским горном,
То ли таблеткою "Кетанова", без запиванья в горло
Всунутой, - чем ты во мне застрянешь, слово моё родное?
В этом Освенциме, чей ковчег без тварей плывёт, без Ноя,


Без никого - только мы на пару - вжатым в безлюдье "Курском"?
Слово, ценою во сто карат растоптанного окурка.
Слово, затолканное обратно, в карцерные глубины,
С бешеной нежностью голубиной - в стенку - сквозь хунвейбинов


Бьёшься и прёшься ты, в кровь - башкой, душою - в святую воду.
Быть непонятным для самых близких - это твоя свобода.
Быть объяснимым для самых дальних - это твоя отрада.
Слово, не ставь меня в пятый угол на угольки, не надо!


"Надо", - отрежет язык-отец и матушка-речь поддакнет.
Слово потребует жизни целой - вечной смертельной дани.
Даже, когда её всю отдам - до капельки, до крупицы,
Слово не сможет, как медвежонок, мёдом до дна упиться.


Пей, моё чадо, Святая Русь, неистовое дитятко,
Чудо чумное, гнилая ржавь, живущая под лопаткой.
Коль суждено мне с тобою сгинуть, - сгину, поздняк метаться,
Слово во имя Отца и Сына, радостное мытарство.


Что мне за дело до гонораров, бубликов, дырок, пенсий?
"Кроме любви твоей, нету солнца", как в маяковской песне.
Кто из нас стал приручённым зверем? Кто перекусит сети?


Слово за шкирку возьмёт и скажет: "Ты за меня в ответе".


2 октября 2019 г.











Монолог Бодрова


В общем.
Пора кончать этот цирк.
Прошлое наше закатано в цинк.
Странно, что общими были книжки...
Во мне прекратился Мышкин.


Выбор, так выбор. Зато один.
Не брат ты мне, пан, sir, господин.
Странно, что общими была мать,
Родина, тать и стать.


Пора кончать эти игры в "пли".
Я касають рукой земли.
Ничего не тянет и не сосёт.
Земля мне свидетель,
Что это всё.


Сгинь, Мара. Кусок груди,
Христом теплящийся среди льдин,
Всё ещё любит тебя: нальёт,
В рану заправит йод.


Но.
Не брат ты мне, ибо они
В могилах своих коротают дни.
И, пока по небу течёт река,
Пока я каюсь,
Дышу пока,


Пока отрабатываю, как смерд,
Право на жизнь,
Право на смерть,
Пока - Одесса, пока - Донбасс,
Нет никаких нас.


2 октября 2019 г.









Связь


Я долго шёл через эту тьму,
И ты можешь быть спокоен:


Я не скажу тебя никому,
Воин.


Я назову с десяток имён,
Но каждое будет пылью.


Я соглашусь, что я заклеймён
Гнилью.


Но главное - злая моя тоска
И добрая твоя сила -


Вовеки пребудут в стальных тисках
Жилы.


Я - семижилен, тысячекратен,
Публичен и незаметен.


Ты - глубочайшая из всех впадин
В Лете.


Ты веришь в победу.
Я - в твоё слово.
Мне хорошо - и хватит.


А коли нужен дурак и клоун -
Нате.


Я буду пить, шутить, говорить,
Дёргать допрос за пасмы.


Ты, главное, не оборви
Нить.
Дай дотянуть до Спаса.


3 октября 2019 г.







Ленинград


Тане


Войти, войти, уткнуться лбом в перила.
И, чтобы чайка весело парила
Над мусоркой, припавшей боком к дому,
Над тем киоском, где таджик знакомый


В час ночи щедро одарит шавермой,
А в два часа метериозмом скверным
Ругнётся грузовик, отсанитарив
Помойку в алкогольной стеклотаре.


И, чтобы кот, таинственный и чёрный,
Встречал в парадной, думая о чём-то
Возвышенно своём, диваны метя
Любовью, больше коей нет на свете.


И папа, чтобы, грузный от бронхита,
Съязвил бы: "У тебя хотя б налито?"
А ты бы улыбнулась: "Мы стареем", -
И, чтобы флаг андреевский на рее,


Вязал меня тончайшею берёзкой,
Замёрзшим солнцем
В шарфике неброском,
Кафе веганским, где обеспокоен
Бармен от наших реплик про жаркое,


Про тренды, про компьютерную поросль,
А мы такие: "Это же - перформанс!"...
Войти, войти, запомнить запах цвели,
Кошачьих снов, просроченного геля


И с ними, обнимаясь всласть, уснуть бы.
Ничто не суть, коль всё, являясь сутью,
Несёт тебя, на место возвращая,
Прощая...


3 октября 2019 г.







Русский язык


Тогда ещё небо и с Быковым фильмы не имели совсем конца.
Жила-была девочка, и жила совсем она без отца.
Девочка не умела плавать, но хотела бы стать смелей.
Небесные женщины рядом с ней обучали её земле.


Женщины говорили ей, что земля - это мать родна.
Что её надо защищать, если даже придёт война.
Что у земли - своя голова, и в каждом ухе - по три ручья.
Девочка слушала и гадала, где у земли края.


Деревья гладила и считала, сколько у них колец.
Втайне ей бы хотелось узнать, где же сидит отец.
Какая белка его укусила, какое его дупло?
Почему женщины громко плачут - отцу назло?


Какова та новая и чужая, к которой он весь приник?
Следов отца не было видно, и только родной язык,
Мучащий девочку с ранних лет, с первых её побед,
Уводил на небо, где нет краёв, а лишь самолётный след.


Девочка знала, не выдавая балованного лица,
Что этот белый курсив и есть запретная длань отца.
А потом на площадь вышли толпой разъярённые сыновья.
"Убьем отца! - кричали они. - У нас - другая семья!"


Девочка шила братьям рубахи, застилала для них кровать.
Она видела, как они начали убивать,
Как другие братья, родные совсем с лица,
Защищали от этих братьев её отца.


И стонала земля, и деревья жгли, засыпала ручьи зола.
И тогда девочка оторвалась, оторвалась от женщин и -
Поплыла.
Она поплыла по небу, и было небо, как гжель.
И отцовская впору пришлась шинель.


Шинель защищала, лизала руки железокаменным языком.
Площадь лежала где-то внизу, грозила ей кулаком,
Стрелы огненные метала в девочкин самолёт,
Но девочка верила, что отец найдет, защитит, поймет.


И вот долетела она туда, где словом цветёт быльё.
И было небо, и был язык, и не имели они краёв.
А посерёдке неба на камне сидел отец.
Он оказался совсем не сказочный молодец.


Но был он немощен, был он стар, зол, величаво сир.
Отец сидел, на него войной шёл полоумный мир.
Весь мир площадью стал, полной чужих людей,
Чужой валюты, чужого оружия и чужих новостей.


Отец не мог защитить ту, что так долго к нему плыла.
Его камень шатало, ядерной пылью дымились колокола.
Но девочка подошла близко-близко и превратилась в мать.
И сказала:


- Папочка, я пришла тебя защищать.


5 октября 2019 г.























Летопись последнего леса


В этой сырой опрелости, прелести сырного тлена
Оживает нетленная классика. Встань на колено -
Посвящу тебя в рыцари. Лес - первороднейший рыцарь -
Предстоянием миру железобагряно искрится.


Влажный запах шинели и ватника. Спелая осень
По-военному тлеет, шершавит, лелеет и косит:
То ли с плеч голова, то ли голову в плечи от ветра -
Гарь спиртовая, стылый костёр, исторический вектор.


Только осенью Болдино - данность. Её выбирая,
Мы ложимся прогнившим бревном между адом и раем.
От следа самолета до норки крота - в тонкой жиле
Умещается груз - двести, триста - его мы прожили.


Мы, естественно, выжили: так ли, как надо не так ли.
Идентичность октябрьская - значит, последняя капля.
Тёплой паклей замотаны шеи и стены коровьи...


Если больше ходить не умеешь, иди за любовью.


7 октября 2019 г.
















Зимняя спячка


Внутри моего Серафима живёт вскормленный им медведь:
На треть - ангел, на треть - волк, а значит, медведь - на треть.
Третью он ощущает крылья, третью - гранатомёт
И последней третью - въевшийся в лапы мёд.


Ангелу - всё безразлично, кроме - счастья писать стихи.
Волк рыщет, рыча и щурясь, гнилью людской трухи.
Звёзды восходят - ничьи - над всеми - в скифском котле степи.
Медведь спит, просыпая всё, продолжая во сне тупить.


Раньше я ждал, что медведь проснётся, оправится и попрёт,
Ломая всё на своём пути, на вселенский слёт,
Вышибая клином густой валежник, хруст кровяных калин,
Как мишутка Егора Летова, прущийся на Берлин.


Но зима уже длилась так много лет, обычных и мировых,
Что медведь превратился в плюшевый свой провтык:
Он провтыкал свой подвиг одиночества и коммун.
А Серафим зажигал звёзды, ибо
Нужно было кому-то...


8 октября 2019 г.
















Памяти Марка Захарова


Мы - дети твоей ушедшей цивилизации.
Заскочить бы в её трамвай гумилёвский - зайцем.
Заблудившимся зайцем, и чтобы не было контролёра.
Уноси нас, вагон последний, вагон нескорый.


Медленно уноси, чтобы, пока мы в теле,
Успеть разглядеть всё то, что не разглядели.
Время новое за окном - по-своему привлекательно,
Но я - не его искатель.


Потому и не понимаю, что я еще здесь должен.
Смотрю на экран, и вижу тебя, и ёкает сердце: дом же.
Инфекционный эндокардит детства, смертельно острого...
Оживи мою бабушку, Калиостро.


Оживи. Я не в силах глядеть, как из нас сделали статуи,
А потом снесли и в мешках отвезли на станцию.
Уложили в вагон последний, да не прикончили...


Боже мой, как звонит по нам колокольчик!


8 октября 2019 г.
















Половинки


Ане Ревякиной


Всё я знаю, моя ты девочка, всё я знаю.
Жизнь молотит, тела и души в комок сминая.
Никаких больше нет границ - только мясо с кровью.
Приложи, если можешь, заиньку к изголовью.


А не можешь - разбомблен серый - тогда границы.
Я их все пережду. Мне прошлое часто снится.
И от снов моих бродит будущность, как хмельная.
Всё я знаю, моя хорошая, всё я знаю.


Христианское покаянье индийской кармой
Перекрыть не удастся. Я разрываю карты.
Видишь, рушится домик? Томик - на подоконник.
Умирает сначала трагик, а после - комик.


Умирают во мне безумные эти оба.
Подростковой скакалкой вьётся тропа до гроба.
Некто чёрный с деньгой владеет сакральной требой.
Император - умом и судьбами, батя - хлебом.


Ну, а мать, ей - своё: она непрерывно плачет,
Получая маразм и клевер себе на сдачу.
Дочка - в батю, сыночек - в маму, рабы - в зверей же...


Эта осень меня на части огнями режет.


9 октября 2019 г.












Изумруды


Боль моя - белочка, лихорадка, череп орехом лускающая.
Несвоевременная, как рэп русский в киосках Луцка.
Неприличная, как топорщащееся спелым овражьим выменем
Небо: высшая глубина, и её ни на что не выменять.


Боль моя - бусинка, пушкинские орешки Бога за обе щёлкающая.
Горе Иудино, о Христовы обламывающееся щёки.
Пьяный атошник, сынок Федоры, подавшийся в ополчение.
Клипсы Калипсо в древесных мочках, свечение медной черни.


Боль моя - бабушка, ныне и присно - златая жена полковничья:
Лежит в могилке, летит по раю да во веки веков не кончится.
Длись, цып-царапушка, после точки воскресшая запятая...


Жизнь продолжается через боль:
По осени сосчитаем.


15 октября 2019 г.


















Нянюшка


Осень развесила желтые флаги листьев среди златых колоколен.
Двойная лава жжёт зрение, не опаляя светом.
"Друг мой, друг мой, ты очень и очень болен".


Посему не спеши с ответом.


Посмотри на этих несчастных, как же они наивны.
Пахнут немытым телом и душою своей пречистой.
Я не могу купить революцию им за гривну:


Не меняю хлеб на мониста.


Во мне память гниёт, как лес у Бабы Яги в полене.
Можно избу построить, поселить там царевну-дуру.
Троцкий, Бандера, Петлюра, Каутский, Ленин...


Ленин, Каутский, Троцкий, Бандера, Петлюра...


Они проходят, - как жизнь, как смерть, как Ивасики, - оставляя
Тень жениха на изразце виды видавшей печки.
Аринушка маков цвет Родионовна - родная, как Немоляева,


Читает Беллины тексты и ставит свечки.


И говорит мне: "Ты, мол, не так крестишься", - очень-очень
Сурьёзно глядя мимо очей моих да в мои же очи.
Я расскажу тебе всё потом, если захочешь.


И расскажу, если не захочешь.


Это и будет последней встречей полной тюрьмы с полным раздольем:
Точкой пересечения глубин, широт и высот.
Но никогда не спрашивай - слышишь? - что там у Лукоморья


Молвит учёный кот.


16 октября 2019 г.








Сцена


Зрелище мира - спектакль без нас и не нуждается больше в приме.
Если труппа актёров идёт на смерть, мамка-земля примет.
"Я устала от трупов, дышать мне нечем", - воет сырая почва.
Треугольники писем, убив голубей, летят электронной почтой.


Кто мы? Забывшие Господа, продавшиеся за бусы.
Мамка-земля подставляет грудь изжоговую под бутсы.
Отрыжка века - в её желудке, спиртовая тошнота.
Все молчат, если нас спросить: "Кто же распял Христа?"


Трудно искать в чёрной дыре отсутствие чёрной кошки.
Понтий Пилат, мы ещё пойдём по лунной с тобой дорожке.
Царю - царево ли, Царёво, греку - греково через реку...


Самая трудная наша роль - назначение человека.


18 октяюря 2019 г.


















Листопад


Что-то случилось. Мои друзья открывают лица.
Я становлюсь уважаемым членом не своего общества.
Я смотрю на своих друзей и думаю, как не спиться,
Не превратиться в демона, не превратиться в овоща.


Я не хочу больше играть по приличным правилам.
Я не верю в победу, но от этого - только яростнее.
Я не помню, что меня мучало, не помню, что меня ранило.
Я больше не знаю, что мне спросить у ясеня.


Любите ли вы Брамса? Любите ли вы братство?
Где оно - конченое, возлюбленное, несчастное?
Каждое утро мне страшно себя из себя выбрасывать,
Но ещё страшнее каждую ночь потом возвращаться.


Была мне любимая, да сплыла - брассом, собакой, Ноем.
Родина вбита - свежим крестом - меж папахою дедовой и Папаем...


Спасибо, осень, что ты цвела болдинскою весною.
Спасибо, Боже, что Ты молчал, листики осыпая.


18 октября 2019 г.
















Зоя


На медовую лучистость мёртвый голубь жмурится.
Еду-еду я в трамвае Дегтярёвской улицей.
Чёрный дёготь в бочке злата портит нервы осени.
Опадает Вознесенский на ресниця Зосины.


"Зоя - Оза" - что мне имя, если осень просится
За петраркины пределы вон из семиозиса?
Дядя Петя знает правду - чистую и свинскую:
В том ларьке, где он торгует, дорожает "Винстон" мой.


Я могу косить под белку, изумруды луская.
Мне и в книжке хватит места, если "мова" - русская.
Тихой сапой да чернилом, чтоб враги не вытерли,
Еду-еду я в трамвае Киевом да Питером.


19 октября 2019 г.



















Вечность


Аркадию Веселову


Когда, в последний раз столкнувшись временами,
Мы ехали с тобой по ветреной степи,
Стоял полночный день. Сквозь солнечное знамя
Чернел скелет герба взывающим: "Терпи!"


Твой светлый лик сиял нездешнею отрадой.
А мой неровный шаг, меж люлькой и крестом
Не обретя покой, сквозил багряным садом,
Зажженным, как свеча, Господнею рукой.


И космос был родным, бездельным и бездонным,
Как дачные дома на вывихах Днепра.
Сошлись со степью сад на улицах Херсона,
И пили лимонад, и пели до утра.


Давай же вспомним всё, мой друг невыносимый,
Мой муж, моя жена, и бабушка, и сын.
На камне бытия начертана курсивом
Таинственная смерть из жизненных глубин.


21 октября 2019 г.















Часть седьмая. Когда опять замерзает


Немодное


Тебя продают, Отчизна. На торге талантов и дураков
Они покупают твой взгляд Иисусов из-под пьяненьких синяков.
Дёргают за косу за русу, вручают войну, металлическую косу.
Девочка рыночка, я устала. Я тебя не спасу.


Консерваторы плачут, стремясь к могилам немощью старых жил.
Либералы смеются, - да так, что охота их туда положить.
Посередине вселенской трассы зияет постсовременный люк.
Продаются все. И дороже всех - те, кого я люблю.


Потому, родная, выбор солдата - честен и глуп: окоп.
Я - жертва твоих арт-центров, аукционов и катакомб.
Батюшка благословляет смирных, сотканных из любви.
Я сделан из стали, огня и дыма... Отче, благослови.


26 октября 2019 г.



















Юля


Она - пацанёнок с душой младенца и знает, что всё не зря.
Из девочки прёт, пробивая камень, сила богатыря.
Её башка - калёная сталь: заколачивай ею сваи.
Но мир - это жидкий пластик, пластик - непробиваем.


Тютчевские всеблагие, как собеседника, звали её на пир.
Белый мрамор былых эпох - в мире из чёрных дыр -
Образует точку отсчёта - оттолкнуться двумя ногами.
Дьявол из мегаполиса - поликультурен и полигамен.


Цветаевский Гаммельн: девочки с лицами благостными в эфире.
Сердце города миокардом мигает, во храм Софии
Отступая, баррикадируясь, вжимаясь в рэперский капюшон
Ярославова саркофага пространств, времён


И ещё чего-то, о чём молчат, всуе не протестуя.
"Юля, - я говорю ей, - какого туя?"
Туи плачут, берёзки воют - от Севастополя до Сулы.
Её обступают торговцы лесом, их лица - прозрачно злы.


Каждый охотник желает знать, где сидит простак,
Готовый продать своего Бога за просто так.
У меня напрягаются жилы, и часы на стене: "Тик-так".
Крикнуть бы: "Свет мой, остановись!"- но мешает такт.


И я молчу, как в кошмарном сне, стыдясь своего бессилия.
А над нами - небо наших дедов, осиное, керосиновое.
И она уходит, дверкою - хлоп, рейсом - бяк, с журналишкой сирым...
Осаждённая постмодерном -
Моя
Россия.


28 октября 2019.










Сергиево


Елизавете Трофимовой


Знаешь, родная, а мне до сих пор не верится,
Что можно сидеть с тобой до утра, беседуя про Аверинцева,
Тратя себя со смаком, с вдумчивой порционностью
Погружения в тёплую глубину цивилизационного


Корня: о, как же сладко нам из него лакается!
За морфином - морфема, за речкой - речь, мы оба - её лекальца.
Лекарство сердечное - наш язык: его сотворил Господь.
Не нагляжусь на тебя, София, матушка, кровь и плоть.


Говорю с тобой и гуляю будто Летним Эдемским садом.
По Волге бегу за тобой от времён Олега - до Ленинграда.
По Ладоге вечной жизни - в туфельках или валенках,
Через плечо отмочив: "Манкурты, не понять сего бега вам никак".


А ты говоришь: "Прости их", - и слово мощью завода Кирова
Одаряет царя - царёвым, а Кия - Киевым,
Серебряным дождиком октября омывает рожицы.
И только Бог одаряет всех, ведь Он - золотое тождество.


Он обнимает и то, что выше, и то, что ниже.
Постер на автостанции с выдуманным Парижем
Нам милее, чем их Европы, ибо то, что не выкорчёвывается,
Не заменишь фантомным фантом игры кичёвой.


Мир деградирует от охоты от соколиной до кибербуллинга,
Но наполняется до краёв, если она - от бублика,
Наша великая пустота тихих обозначающих.
Налей мне чаю, моя хорошая, ты же - чайка.


Мимо нас проплывают трупы во Францию, Польшу, Чехию.
Дедушка кушать идёт к себе в спаленку шагом Чехова.
Жарит картошку на горьком сале, беспомощно в кухне вертится...
Он-то знает, что мы беседуем про Аверинцева.


29 октября 2019 г.








Моё счастье


От ноябрьской погоды Питером сводит зубы.
Вкус сопли на губах - от детской страды кастраций.
Вот он, я - человек потешный, ранимый, грубый,
Слепо тычущий матом в сладеньких папарацци.


Переживший свою эпоху: вершина - дно ей.
Отгулявший лесами страхов, обид, расчёсов.
Я - ничейная тварь. За мной на ковчеге Ноя
Приплывёт паровоз бессмертного бати Щорса.


Словно мамка - без сына, словно отец - без мамки,
Я живу без родного мира, культуры, брата.
Что мне ваши монетки, игрища, пешки, дамки,
Если гуслями кобзы плачет Баян поддатый?


Да, я буйный. Меня здесь держат на тонком жале,
Что проткнуло насквозь тяжёлое тело мишки.
Мои люди - уж лучше б просто не приезжали:
Убивает потом нехваткою их излишка.


Так бегу по вокзалу мимо вагона к Богу,
Защищая страну, которую с карты стёрли.
Журналисты блюются ядом кривого слога.
Всякий вор вопрошает вора: "А ты не вор ли?"


И вселенский Христос глядит со Святой Софии,
Златокудрую колокольню во тьму втемяшив...


У меня есть страна - покойница, простофиля.
Смейтесь, нехристи. Нет страны веселей и краше.


30 октября 2019 г.











Рваная песня


Боль крошится через меня, ослабляется и крепчает.
Налей мне чаю, впихни в меня весь Почаев:
Я проглочу целиком золотую его таблетку,
Я не увижу, что со мной сделали наши детки.


Я не прочту их чужие "ок", "сорри" и "вас ис дас".
Один из них купит мне сигареты и не предаст.
Только один - плюс ты, будешь ждать меня у шлагбаума,
Улыбаясь эпохе сомкнутыми губами.


Почаевская задача - непосильна, невыносима:
Вынести душу - всем напоказ без грима.
Колокола и сырые листья, стальные дали:
Больше нечего получать, мы уже всё отдали.


Монастырская матушка - юная, в платье ладном:
Лет восьмидесяти в обед, а на ужин - ладан.
Я готов защищать мечом, прощением и печалью
Лицо твоё братское, старенькое, почаевское.


Но боль крошится через меня - хоть корми голубей и уток.
Утлая лодка плывет навстречу ангелам да иудам.
И такое счастье меня целует в темечко, в мозжечёчек,
Что я не знаю, дружочек,
О чём тебе петь,
О чём...


31 октября 2019 г.













Ждун


Когда наступает отец-ноябрь и в мире так много мглы,
Что любые миги, когда светло, - в особенности светлы,
Тогда понимаешь: близкие люди, - как они тяжелы,
Тяжелее атома на конце бабушкиной иглы.


Они звонят тебе по ночам, требуют, тарахтят.
Говорят друг о друге: тот, мол, и тот, он утопил котят.
Но котята - живы, и ты это знаешь, они не попали в ад,
Как в книжке, которую ты читаешь, скрываясь от всех подряд.


А потом ты идешь, такой, на работу, слушая русский рэп.
Идешь рано утром, а люди спят, и снится им ширпотреб.
У тебя вскипают мозги от мыслей, как им внушить, что хлеб -
Вкуснее пироженки, и не надо бояться духовных скреп.


Но ты не окреп, ты просто ослаб на этой тупой войне.
Твои победы суть невидимки, раскисшие в пене дней
Атомарностью тысяч бессмертных душ, взбесившихся на волне
Потребления: что потреблять, коль тело СашБаша и так в окне?


И ты стоишь рядом, тебе не страшно, просто хочется протянуть.
Ты больше не спрашиваешь, за кем бежать и в чём бега суть.
Ты ждешь каждого, кто придёт, чтобы уткнуться в грудь...
А там - теплота. А там - пустота. Выдержи как-нибудь.


5 ноября 2019 г.














"Энка"


Поздняя осень в Борисполе похожа на горе-лётчика.
Как мне тебя не хватает, счастье моё, стебелёчек мой:
Маленький Бог, идущий северо-западным берегом
Невы, вытекающей из Днепра горилкою, водкой, беленькой


Лихорадкой несвоего воспоминания: нет родней его.
Они говорят: "Зачем тебе память, ведь так тяжело с нею.
Слепи себя сам - гибкой и мягкой податливою конфеткой.
Будь, как стебель. Не будь, как сталь. Даёшь постмодерн, детка".


Но в жизни, "где мы так мало можем", я уже не пытаюсь мочь.
Встречаю сына, гадаю всю ночь: я мать ему али дочь?
Всё смешалось в берёзовом доме радости и печали...


Я могу не явиться на эту жизнь, только б не отмечали.


9 ноября 2019 г.

















Ревность к миру


Юлии Мамочевой


Маленькая моя, царевна. Когда в нас говорят драконы,
Исчезает доброе зло с их глобальной антииконы.
Каждый из наших драконов - Юрий Змееборец и победил себя же,
Поэтому наши лица - в огне и саже.


Маленькая моя, пацан, решивший действовать по-пацански.
Чтобы нагнуть их мир, нужно быть воином, а не цацкой.
Из тебя прёт память, в которой я, будто в воде, купаюсь,
Искупая купчую на страну, погнавшуюся за паем


Сладкой пироженки. Евтушенко умер - и мы в придачу.
Мы - дубликаты самих себя, нас можно переиначить.
Но я не дам тебе умереть после смерти - считай, при жизни:
Как это ни потешно, мы обе нужны Отчизне.


Этой вот общей, в которой утро начинается доброй пьянкой.
Алёшка, маленькая моя, ты - Горький с печёнкой Данко.
Когда сердце наше висит на шее проданного ребенка,
Спасает циррозная чумовая преданная печёнка.


В общем, помню меня, когда я умру, когда я воскресну.
Что они скажут вослед, я знаю: это неинтересно.
Я люблю тебя, маленькая, за то, что ты в себе не постигла,
А когда постигнешь, готовься ко Дню Годовщины Вселенской Стигмы.


Готовься, маленькая моя: всё равно из двоих - одно ведь.
За такое, как ты да я, не даётся Нобель.
Но когда я жму твои пять копеек нищей медвежьей лапы,
Я помню, что мир состоит из папы, мамы, домашней лампы,


Этих вот наших, имя которым - кухня и пресвятые.
Мы же с тобой - драконы, Ивановы запятые.
А слабых надобно защищать от Сталинграда и до Одессы.
Любовь всё равно всегда побеждает,
От нее никуда не деться.


10 ноября 2019 г.







Жидкость


Он сидит и курит, курит и ждёт, сидит, курит и ждёт,
Что день пройдёт, и месяц пройдёт, и ад, наконец, пройдёт.
В Лиссабон от лесоповала вклинится вой щенят.
Закончится парадигма - ему обязательно позвонят.


А она говорит ему: "Оглянись. Эти - давно не те.
Я ходила с тобою по всем фронтам, но ходить с тобой в пустоте -
Это уже слишком. Мы с тобою давно - в нигде.
Даже Христос, и Тот ходил по воде".


Но он улыбается, и молчит, и закуривает ещё.
Целую ночь он охраняет её плечо.
Целое утро он проверяет вайбер и VPN.
Туман над домом - русская прана, пар над отсутствием перемен.


Он выходит в морось и тормозит коня горящего на скаку.
Собакой на сене варится время в своём соку.
Игрушечная лошадка питается на лету.
Люди, спасаясь от пустоты, превращаются в пустоту.


Личная истерия преобразует девочек в пацанов,
Пацанов - в матерей, матерей - в отцов, отцов же - в героев снов.
И вот он спит на ходу пешком без следствия и суда...


Из-под ног - христианской твердью - бежит вода.


10 ноября 2019 г.
- - - - - - -
Лучшая книга Поэта.






© Copyright: Люба Новикова, 2020.
Список читателей

Другие статьи в литературном дневнике:

Полный список статей
Авторы   Произведения   Рецензии   Поиск   Магазин   Кабинет   Ваша страница   О портале       Стихи.ру   Проза.ру
Портал Стихи.ру предоставляет авторам возможность свободной публикации своих литературных произведений в сети Интернет на основании пользовательского договора. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. Перепечатка произведений возможна только с согласия его автора, к которому вы можете обратиться на его авторской странице. Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и российского законодательства. Вы также можете посмотреть более подробную информацию о портале и связаться с администрацией.

Ежедневная аудитория портала Стихи.ру – порядка 200 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более двух миллионов страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

© Все права принадлежат авторам, 2000-2024     Портал работает под эгидой Российского союза писателей   18+