Таращишься спросонья на звезду, -
на сочную свисающую сливу
(как хорошо, что сад обрёл сестру
с такою вот судьбой неприхотливой),
и думаешь: напротив той звезды
(и сразу вниз!) лежит живое море.
К нему в надёжном поезде езды
каких-то трое суток. Евпатори...
Тут засыпаешь... Мальва под окном
во все глаза большие, - взгляд тревожен..
Картофельной грядЫ цветёт сукно, -
с того сукна нашить нарядов можно
на целый год... досытушки носи!
А сон твой крепок, как законы Ома
для замкнутой, разомкнутой цепи...
Во сне же странном всё тебе знакомо:
вот речка кубом высится, твой дом
чуть выше голени подсолнуха, и мама
у печки в спальне шепчется с отцом
о том, что дочь сошлась с трамвайным хамом.
Но в городе моём трамваев нет,
лишь детский красный (дзынь!)по Евпатори...
Восходит солнца матовый ранет
да друг за другом птица птице вторит.
И нет для глаз ни моря, ни звезды.
На кухню вишня протянула кисти.
И думаешь: без этой вот листвы
соленье огуречное прокиснет.
... Когда отец простреленной рукой
тебя возьмёт до неба да и вызднет,
звезда с фуражкой синей ментовской
спадёт на землю вместе с прошлой жизнью...
............
диалектное "вызднет" - поднимет
- 1 -
ива мелкими штрихами
в сонном озере отражена,
точно юная балерина в зеленоватом трико
упражняется возле станка
перед зеркалом — громадным, во все небеса —
оттачивает глубокий прогиб ветвей,
и легкий ветер — беспризорник с опахалом —
за гривенник обдает свежестью, нахал.
поздний вечер, вырезанный из картонной синевы
швейными ножницами, похожими на железную птицу;
мы сидим полукругом — дикое детское племя,
и высокое пламя костра
вытягивает себя за огненные патлы
из топей тьмы, и совсем рядом
тихо звенит эталонный брусок вечности,
которым стоит взвешивать
вот эту тишину, вот эти дни и ночи.
вот эти стихи.
и караваны воспоминаний
бредут по мерцающим барханам мертвого времени,
и небо над нами — компьютерная пустота,
нарезанная кубиками.
- 2 -
...но даже не вспомню, о чем
мы уютно молчали по пути в школу.
вылощенные парафином коридоры
с металлическим запахом визга,
и мы — маленькие черные дыры:
ели через силу, росли через силу,
съешь ложку знаний за папу, за маму,
за красный диплом, за поездку в Анапу.
нужно заполнять себя хорошим —
немного насильно,
ибо каждая черная дыра однажды
может стать белым лебедем или мышью.
родить новую вселенную,
хрупкую планету на слонах и черепахе,
разродиться симфоническим концертом
или всепожирающим взрывом...
… а глубина смородины – не той,
в стеклянных банках ждущей чайных ложек,
другой, живой, дрожащей тонкой кожей -
сопоставима с детской немотой,
когда сердечко часто: тук-тук-тук -
«восьмерками» прозрачных водомерок,
живущих в теплой лужице;
гербером –
оранжевое солнце; первый звук -
не слово,
легкий шелест простыней,
постиранных соседкой Ефросиньей.
И ты вверху – смородиновой синью,
И ты внизу – мозолями корней.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
