ВоздухМне стало ясно сегодня, что являет собой эта музыка. Она — олицетворение посмертного покоя и счастья, пресуществления материи в дух, собственного тела — в вечность, собственного дыхания — в воздух... Воздух... Я никогда не задумывалась о названии, и вот оно открылось мне, как книга, всегда лежавшая открытой, но поросшая пылью, в ожидании, что ее кто-то прочтет. Бах поднялся высоко, как никто. Хотя, возможно, лишь мой недостаток образования не позволяет мне назвать другое имя. Пусть так... Но я вольна провозглашать собственной символ бессмертия, потому что это — только частица моей личной вселенной. Этот символ открылся мне весной около пятнадцати лет назад. Я слушала запись арии по кругу много-много раз, бродя по городу детства и узнавая неведомые прежде уголки собственного мира. Я уловила в этой музыке тот тайный код, который служит порталом от частного — ко всецелому, от индивидуального — к огромному через соприкосновение с таким же, впрочем, индивидуальным, но неизмеримо более великим. Бах — Великий архитектор звука, вот как я назвала бы его. Он передал этому миру зримое в звуке послание из глубин обитаемого космоса, из самых далеких глубин неба. Он передал нам состояние аркана "Мир". Вот что было для меня всегда в этой музыке! Вот почему я всегда говорила, что хотела бы умирать под нее, потому что жить дальше после переживания этой наивысшей гармонии возможно только на новом витке, как-то совсем иначе. Мне пока не известно, что за поворотом. Я все еще преодолеваю лунную пустошь, уже неся свет звезды под сердцем, уже ловя сухими веками первые блики, рожденного под землею солнца. Но цитринитас непременно должен сменять альбедо, ведь "в этих снах и нежных бреднях души" невозможно бродить вечно. Это состояние призрака,того, кто так и не раздув искры, становится духом, навсегда утратившим право голоса. Такой дух никого не потревожит, и даже угасание его в небытии — красивая игра теней и бликов рассыпающейся в ладонях на уголья звезды — не станет отдохновением для чьих-то глаз... Нет, эта музыка — иной финал! Она тянет к душе золотые струны, по которым нельзя переправиться на ту сторону, но можно удержать направление: на восход. Только этот восход всегда казался мне закатом. Прекрасным, величественным закатом над океаном. Я знаю, что когда-нибудь умру у моря. Уйду, как пророчила себе Цветаева, "на заре"... И, может быть, я не смогу различить тогда, какой она будет: утренней или вечерней. Возможно смерть — это одновременная заря двух солнц. Я знаю,какая музыка будет со мной в этот момент.
© Copyright: Ксения Гильман, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
