Когда мне становится грустно, Бог всегда даёт мне понять, что он – рядом.
10 мая был вечер в кафе «Алиби», там вручали дипломы участникам Парижского книжного салона (март 2012) и школы Букеровских Лауреатов (март 2012). Прихожу на работу, мне говорят: «Ведущие не смогут сегодня, проведёте вечер?» Начало было запланировано на 18.00, без пяти 18 мне выдали только что напечатанные дипломы.
В «Алиби» должен был подъехать ещё Евгений Борисович Рейн, чтобы сказать своё слово по поводу Миланской Школы. Остальные присутствующие – участники этих мероприятий и те, кто пришёл в «свободный микрофон».
Не могу сказать, что мне не было приятно, напротив, мне было очень даже приятно провести этот конкретный вечер у микрофона. Получилось всё замечательно и по-доброму, теплая дружеская атмосфера. Тем более, что я с этими людьми ездила на эти самые мероприятия. Экспромт удался. Рейн пришёл, терпеливо ждал, когда начнём вручать Миланские дипломы. Т.к. на «свободный микрофон» пришло меньше людей, чем «дипломантов», я вызывала их в самом начале, а потом был Милан, а потом – Париж. Миланские дипломы вручал Рэйн, первый был – мой. Он ещё раз поздравил меня с победой и сказал, что она – абсолютно заслуженна.
Каждому предоставила слово, каждый смог сказать то, что хотел. Потом я прочитала своё «Стаккато».
Парижские вручала сама, старалась сказать каждому какие-то добрые слова и вспоминала «фрагменты» Парижа, связанные именно с тем, чей диплом держала в руках. Свой оставила последним, попросила кого-нибудь выйти, чтобы мне его вручить. Наталья Кимбер (сказочница) вышла, сказала столько слов тёплых и добрых про меня и «спасибо» за этот прекрасный вечер, что мне стало совсем радостно.
Потом меня все обнимали, целовали, желали успехов, и мы разбрелись по домам.
На следующий день пошла обедать в столовку ЦДЛ. Смотрю – Рейн за столиком один. Поздоровались. Он уже покушал, но сказал, что пережидает тут жару (в столовке ЦДЛ прохладно). Он позвал, чтобы я села к нему за столик. Я стала спрашивать его про Ахматову: какой она была, про её отношения к Блоку, к Цветаевой… Хоть он и сказал, что так вот одним словом нельзя сказать, какой она была, но всё-таки рассказал мне некоторые фрагменты из её жизни. Я спросила его про «Луну в Зените», насколько это всё правдиво. Потом он говорил про её похороны, про первый деревянный крест, который был на её могиле.
Я сидела и думала: невероятно, вот он – живой человек, который знал Ахматову и Бродского, сидит рядом со мной за столиком, и мы с ним так спокойно беседуем.
Потом я спросила его, как там поживает мой кот… (Я подарила им с Надеждой свою картину «Белый ужин или Призрак Любви»). Рейн улыбнулся: «Хорошо поживает! Повесили… Не переживай…»
Потом он рассказывал о себе, кто он по образованию, как потом писал сценарии, про Лит.Институт, о своих путешествиях, о том, как был в Риме, как у него не складываются отношения с Парижем, куда он всё собирается, но в последний момент по разным причинам не едет туда, о том, что планирует путешествовать на ту премию, которую ему вручат уже совсем скоро, и на вручение которой он меня повторно пригласил.
Мы говорили с большими паузами. Какими-то обрывками мыслей. Так бывает, когда хочется так много спросить, и есть так много, что можно сказать в ответ, но вроде как понимаешь, что и не место это для такого разговора, и не уложиться в то время, которое есть в наличии. И поэтому – только фрагменты, штрихи, наброски…
На следующий день меня вызвали на 2-ой этаж. В очень узком кругу в кабинете ВГБ было вручение одной награды поэту из Македонии. Был МЗ, ВГБ, я, поэт с сыном и переводчиком, ещё двое и ДС, который брал интервью. МЗ ткнул меня: «Скажи что-нибудь», но у меня как-то не очень получилось говорить – стояла-молчала.
Потом ВГБ подарил мне одну книжку и попросил прийти 15 мая на ещё одно мероприятие: «Слово скажешь…»
Пришла 15 мая, прочитав книжку. Это были стихи туркменского поэта, живущего в Швеции. Стихи мне очень понравились – не к чему придраться ни в чём – ни по форме, ни по содержанию. Мероприятие проходило в зале на 2-м этаже с небольшим фуршетом. Людей набралось – полный зал. Я сидела во 2м ряду с края. На первом были очень важные лица, курировавшие ещё в СП СССР союзные республики (Грузию, Армению и т.п. и т.д.). Даже глава СП нынешнего Айзербайджана приехал. Кстати, как выяснилось, в этой стране сейчас поэты получают зарплату за то, что они – поэты. Ну и писатели, соответственно. У них государство этим занимается.
Я думала, что мне возможности выступить не предоставят. Но ВГБ – человек слова. Когда первый ряд выступил, ВГБ озвучил собравшимся ещё нескольких «важных» людей из зала, меня назвал первой. Потом сказал, что ему будет приятно, «если Александра скажет нам своё слово… но если не хочет – не надо…» Представил меня как поэта, прозаика и философа… Я вышла, сказала много всего, прочитала один стиш из книги поэта, который очень ко мне подходит… Пошутила чуть-чуть… Туркменский поэт говорит по-русски, как и мы с Вами. Он очень хорошо пошутил мне в ответ… Было очень приятно. Вообще, атмосфера была очень доброй. Той, которая очень гармонирует с Этим Домом.
Потом выступали ещё люди. А потом начался фуршет – фрукты и сок. Туркменский поэт подписал мне свою книгу. Я ему подарила диск со стихами и с песенками. Мы вместе сфотографировались.
Я была очень благодарна ВГБ за то, что он мне так морально помогает, пытается как-то меня представлять людям по мере возможности. Он очень светлый человек с очень доброй энергетикой.
16-го в обед встречалась по работе с ясновидящими сестрами. У одной из них своя школа или даже целый институт. Потрясающе посидели… Я не знаю, как Вам это объяснить. Мы общались обрывками фраз – понимая с полуслова. В одно и то же время нас пробивал Поток – мы входили в него одновременно и в один и тот же. На улице – жара, мы сидели в кафе-ресторане «Островский» на веранде. Внезапно одновременно мы произносим фразу, смысл которой, что резко стало холодно и мурашки по коже прошли. Не от страха, нет. Мы говорили о Гальперине. Если кто-то не знает, советую почитать про него (Яков Гальперин) в Интернете. Он был чуть ли не магом №1 в РФ.
Много отрывками говорили о «знаках» и «цепочках». О том, что нас свело сейчас вместе, и что случайностей не бывает.
В конце разговора «главная ясновидящая» (сидела напротив, а её сестра – рядом со мной) говорит:
«У тебя на левой руке на подушечке большого пальца должен быть узор павлиньего пера…» И обращается к своей сестре, чтобы та (она лучше видит земными глазами) проверила, взяв мою руку и руку самой «главной».
Ну… и как Вы думаете, есть у меня павлинье перо?
На правой руке – нет. На левой – да. Она сказала, что и у неё такой же знак, и что это – особая отметка… Она сказала, что сейчас к ней притягиваются «павлиньи перья»…
Все были достаточно открыты. Было два момента, в которые слёзы навернулись на глаза сами, внезапно (я была открыта, и они тоже, потому что и с ними было так же) – когда говорили про смерть Гальперина (я прямо увидела эту картинку буквально за мгновение до того, как она произнесла детали вслух), а потом, когда её сестра сказала про то, что ей ночью приснился её сын (погиб 5 лет назад). Одновременно на её рукаве появился ПАУК… Только это явление паука вернуло меня обратно в действительность.
«Знак… Он – добрый, Саш… Не бойся…»
Попрощались, и все разошлись в три разные стороны…
Не могу, к сожалению, написать здесь всё. Но абсолютно точно могу Вас заверить: Бог ЕСТЬ.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
