Недавно пишет мне подруга. ''Представляешь, в арке у дома моего кто-то написал ''Лилия Брик - шлюха! '', а мне стало так страшно, вдруг мой муж это видел, ах, как мы все живем! ''. Мне стало смешно. Невероятно смешно. Вы только представьте себе, что какому-то чудаку пришло в голову написать такую чушь! И зашел у нас с ней на эту тему разговор. Презанятный весьма. И вспомнила я на эту тему, как однажды когда мне было лет 16-17, чувства мои были чисты и невероятно возвышенны, душа озарена солнцем и в моей жизни случилась первая глубокая взаимная любовь с Евстигнеевым. Я открывала глаза утром, видела его лицо рядом еще сладкого спящим с легкой улыбкой и от счастья, от невыносимых переполнявших меня чувств у меня наворачивались слезы и я спрашивала - ''Господи, за что мне это счастье? Чем я заслужила его? Я лишь недавно начала жить, и еще ничего не сделала хорошего, что бы так наградить меня этой любовью. Не отнимай у меня его Господи, раз уж даровал мне счастье любить и быть любимой. Но даже если ты и отнимешь его у меня. Я все равно буду тебе благодарна, за эти дни. За эти часы истинного счастья.'' Прошло не так уж много времени и мы бесконечно запутавшиеся в отношениях и всем прочем невыносимо мучили друг друга. Однажды я ворвалась к нему и со слезами кинулась целовать его лицо и руки, осыпая его поцелуями я шептала ему -''Прости, Прости, Прости меня за это.'' Он не вынеся моих слез и мук тоже заплакал и целовал меня в мокрое от слез лицо и шептал - ''Не тревожься ни о чем, не плачь, я тебе все прощаю и сейчас и потом, заранее все, о чем же тебе плакать, перестань же''. А на меня обрушилась невероятно глубокое осознание, как ему тяжело, как больно и как не выносимо быть вдохновляющим. Я смеясь говорила ему - Если у мужчины поэта есть муза. То у женщины обязательно должен быть муз. ''Ты мой муз!'' - говорила я ему. И вот это осознание, насколько невыносимо тяжело, насколько мучительно и больно, как глубока по сути ответственность быть музой, музом, вдохновителем и причиной вдруг рухнуло на меня всей силой осознания заставив меня рыдать от боли, страха, жалости и вины еще до того, как я успела бы совершить что-то ранящее его. А я чувствовала всю неизбежность этого и чувство вины наряду с глубочайшим осознанием этого факта заставляли меня рыдать буквально в истерике падая к его ногам. Как я не хотела, не желала стать причиной его боли, его несчастья. И как проклинала себя за бесхарактерность и слабость. Не имея ни сил таких ни возможности разорвать эту связь. Где был он мне и альфой и омегой всего, чем я жила и дышала. И был он, как трубка по которой в легкие поступает кислород для тяжело больного. Её можно ненавидеть, вот только дышать без неё нельзя. Я изводила себя и его пытаясь избавится от этой мистической зависимости. Страдая сама и не в меньшей степени, а то и большей заставляя страдать его. И мучаясь чувством вины еще большей от того, что он плача по началу, а потом вовсе перестав лишь вздыхая и мягко улыбаясь утешал меня уверяя в том, что нет моей вины перед ним и что нет мне нужды просить у него прощения. И нет вины за мной. Тогда мне, как спасение попало в руки истории Маяковского и Лилии. Есенина и Дункан. И мне стало, чуть легче. Понимая, что не я одна так страдала, что с этим можно жить. И я думала о том, как верно не легко было Лилии, а не только Маяковскому. Союзы такого рода и силы всегда глубокий взаимообмен болью и счастьем. Это роковые союзы будь они дружеские или любовные, но такой созидательной и разрушительной силы, что кажется можно было бы не стихи писать, а вселенную создать. Или уничтожить. И так странно было смотреть в лица лишенные этой силы и тайны. Не причастившиеся её и света её. Как минимум они вызывали удивление. И вот мы идем с подругой из магазина и я сама читаю - ''Лилия Брик - шлюха.'' В арке дома написанное алой краской. И начинаю смеяться! Кто ты вошь? Лилия, Владимир, Сергей и иже с ними живут широко шагая в столетиях. А кто ты ? Чья рука написала то, о чем нет у тебя и не было понятия? И зашел у нас с подругой разговор в котором я сказала - Лилия-муза!
На что подруга как-то не обдуманно ответила - ''тогда мы все музы.'' О как странно, как дико слышать от неё. Именно от неё таковое. Уж мне казалось, что кто-то, а она то постигла жестокую науку быть музой. С чего вдруг она решила, что это незатейливое и ненавязчивое занятие? Ей ли не знать, как в кипящей лаве, как в горниле печи плавится и искрит все мироздание когда взаимодействует творец и муза! Нет и не будет такой вещи ''все мы музы''. Это больно, это глубоко, это страшно, это тяжело, а чаще всего трагично даже в те моменты пика наивысшего счастья которые выпадают на долю творца и его музы. Это прочная связь высокая и мистическая. Быть музой это на самом деле тяжелый душевный труд и ответственность, причем не важно осознает ли это муза и творец или нет. Хотя с годами чаще всего осознают. Далеко не все музы и далеко не все кто живет как попало на душу может сказать - ну я же творец и я же муза. Боже ты мой! Это работа души, глубинные пласты всего человеческого и звериного и божественного в одном бурлящем котле , это бой и боль и полет и падение. Вы музы? Все? А вы способны это вынести и не пустить себе пулю в лоб? Жить с этим? Кто ты вошь написавшая - Лилия Брик - шлюха? На твоей ли могиле будет стоять тире между датой рождения и датой смерти? Твои ли потомки даже не вспомнят где могила твоя?
Безумцы! Слепцы! Я думаю, что Лилия и Куприн и Есенин и Высоцкий и Джон Ленон и Цой и Курт Кобейн и Пушкин и Лермонтов, и Ахматова, и Цветаева и многие многие другие знали о верности, чистоте и Боге гораздо больше, чем обезумевшие Фарисеи! И странно слышать это от подруги. Потому что мне видно только казалось, что она в полной мере постигла ужас и боль быть музой! И что же? Видимо нам поэтам и шлюхам со своих мест гораздо больше видно о том, что такое истинная чистота, чем этим людям говорящим, что хлеб поэзии сладок, а музы это беспечный разврат. Они не видали того и не вкушали хлеба этого. И говорят лишь о том, чего вовсе не знали и чего никогда не ведали кроме, как с чужих слов.
Так есть ли хоть какой то резон придавать из словам значение? Ветер времени сдует их с поверхности и никто никогда не узнает о том что они вообще тут были в свой жалкий не долгий жизненный цикл. И бог с ними!
Однажды мы рассуждали с Евстигнеевым о боге и про рай и ад. О жизни после смерти. И гадали есть ли возможность попасть нам в рай. Евстигнеев не верил в бога и не хотел ходить в церковь. Я же была не крещеная, но верила в бога и в свою роковую печать бога на себе. Я так чувствовала с детства. Что бог отметил меня особо, словно бы я крещена еще до крещения. И ношу крест свой на себе от рождения. Таково было чувство мое о боге. Что ношу я его в себе от рождения в не зависимости есть ли на мне крест или нет, хожу ли я в церковь или нет. Евстигнеев же смеялся над богом и почитал его ни то жестоким ни то вовсе не существующим. И говорил, что бог не любит его и нет ему в церковь ходу и что если и есть что на самом деле, то тогда дорога ему в ад и царство Сатаны и геенны огненной. Я плакала над ним и словами его. Не понимая, как это возможно, ведь живет этот человек на земле все 12-13 лет, он чист и телом и духом. И нет в нем никакого зла. Неужели же жизнь его столь кошмарна, что делает ребенка умудренным старцем почитающим заранее душу свою погибшей? ''Нет, нет!'' - говорила я - ''Зачем нам такой жестокий бог? Зачем он, если так страдает невинность, а он молчит? О! Даже если мне уготован рай, даже если ангелы придут ко мне и скажут ''идем с нами! '', то не покину я тебя, не отдам! Зачем мне рай в котором нет тебя? Зачем мне рай в котором нет тех кто дорог мне, кого люблю я всем сердцем?! Уж ясно, что не всем им уготован рай! Так зачем же он мне? '' Читая о поэтах, писателях и полководцах, размышляя о религиях и древности, я задавалась вопросом, что делает Бог с теми, кто веровал в иных богов? Что делает с теми кто вовсе не веровал? Где они пребывают? Где находятся души их? Вопрос был мучителен. Не ужели за пару глупых ошибок, за неверие или не знание, обречен будет человек на муки вечные? А младенцы? Младенцы чья душа и вовсе греха не ведала? Где же прощение? Где милость высшая господа бога? Где справедливость его? Смеясь мы говорили - в Раю конечно же прекрасно! Однако же в аду компания будет повеселее!
С годами, много позже я ответила себе на многие из этих вопросов. Но дело не в них. Тогда я влекомая внутренним чувством всячески размышляя все равно решила окреститься. Решение это не было ни скорополительным, ни данью моде, ни простым морально и духовно. Это был долгий путь, сомнений и споров с самой собой. Где все равно побеждала четкая внутренняя определенность. Не имея привычки,что либо скрывать от Евстигнеева в делах ли или мыслях своих первым с кем я поделилась своим решением конечно же был он. Решение это он принял в штыки. ''Не стоит тебе делать это! Ты же знаешь, как я отношусь к церкви, религии и богу! Это все испортит! Это наиболее глупое решение, которое ты вообще могла бы придумать. Я против.'' Через некоторое время, я действительно столкнулась с препятствиями вполне реальными, но абсолютно мистического характера. Меня предупреждали. Знаки странного характера. И потом какой то человек. Грозили карой и что я потеряю Евстигнеева. Что если не откажусь от этой мысли, то его собьет машина. В тот же день когда мы ходили за мороженным прибежали ребята и сказали, что Евстигнеева сбила машина. Однако же очень скоро пришел сам Евстигнеев, как всегда жизнерадостный и слегка прихрамывающий. И сообщил, что его чуть не сбила машина. Но он счастливо избежал этой участи. Она проехала лишь по краю кроссовка, который был ему чуть великоват и это никакого вреда не принесло ему. Я же впала в панику и меня обуял суеверный ужас! Примерно в этот же период жизни мне приснился удивительный сон. Мне снилось пшеничное поле. Это ни удивительно. Оно снилось мне часто и служило чем-то вроде загробного мира в моих снах. Какой-то мир сродни переходному или может быть раю. Я уже много раз бывала там. Но в этот раз я была там с Евстигнеевым. Я сказала ему, любящий должен разделить судьбу любимого. Я покрестилась и хочу одеть на тебя свой крест, что бы он тебя всегда оберегал. Не успел Евстигнев толком возразить мне, как я сняла с себя цепочку с крестом и одела на него. В этот же момент ударила молния и поле треснуло пополам. Цепочка стала сужаться крест полз вверх затягивая цепочку удавкой на шее Евстигнеева. Я закричала и хотела сорвать её с него. Но было поздно. Поле разделилось на пополам за спиной Евстигнеева горело дерево и пшеница стоял смрад, дым и огонь, небо почернело и били молнии. С моей стороны светило солнце и было ясное небо. А пропасть все ширилась и пока я примеривалась как её преодолеть она стала неприодалимой. Я кричала и звала его и рыдала. Цепочка врезалась ему в шею угрожая лишить его головы и из шеи текла кровь. Крест впился в ямку под шеей и плавился впиваясь в кожу. По его лицу текли слезы! ''Я же предупреждал'' - сказал он. И еще чего то. Смысл чего заключался в том, что он не держит ни зла ни обиды. Что теперь уже ничего не исправить и что я должна просто жить и забыть про это. И о нем тоже. Сон произвел на меня тяжелейшее впечатление. Не могу сказать, рассказала ли я об этом Евстигеееву. Очень долго я размышляла о том, стоит ли принимать крещение. Но все равно я пришла к выводу, что это необходимо. Я слабо себе представляла, что случится со мной, с нами, если сомны демонов затеют игру со мной. Если под всем этим стоит не цепь случайностей, а на самом деле есть то, чего я не знаю, не понимаю и не вижу. Я на полном серьезе размышляла о том, что за бой предстоит духу моему в этих жерновах. Коль скоро есть там больше, чем мы способны понять. Готова ли я к этому противостоянию и что ждет меня если вступлю я в борьбу. И не проще ли отказаться от крещения. Мне было не более 17 лет и любовь моя не желала знать ни страха, ни упрека, ни сомнения. В результате я пришла к выводу, что в подобной борьбе за любовь и душу его и тело есть смысл обрести на своей стороне творца всего сущего. Чем толпу демонов. ''Не говори мне, что у тебя есть проблемы, повернись к ним лицом и скажи, что у тебя есть бог!'' Однако же смысл был в том, что сам Евстигнеев отрицал и наличие бога и веру в него. И даже приняв крещение, я оказываюсь в идиотическом положении ни только борца с тьмой, но и богоборцем ибо любовь моя принадлежит не ему, но отдана этому мальчику, которого я не хотела отдавать ни людям, ни демонам, ни самому господу богу. А идти с ним рука об руку от начала и до конца времен. Морально выбор был настолько тяжелый, что грозил мне срывами. Хуже всего то, что выбора по сути и не было. Я заранее знала, что я выбираю. Просто мне необходимо было примерить это в себе. Понимать, что какие бы ни были последствия выбор мой осознанный и только я сама несу за него ответственность. И только уповая на прощение господа и на то, что любовь оправдывает все прочее, что кому как не ему, творцу всего живущего понять меня в этом. Я же, как истинный упрямец готова была стоять за ''нас'' чем бы мне это ни грозило, ни на небе, ни на земле ни под ней. Только бы он сам не отрекся от меня.
Я была готова бороться за нас и в сердце своем и в жизни, пройти все испытания и не бояться и не отступать и каждый божий день биться за него, за нас, за нашу любовь, если только он не отпустит руку мою. ''Давай убежим с тобой, давай уедем в Питер, давай сбежим отсюда, пока мы молоды, пока полны сил и энергии, мы сможем изменить все, мы будем счастливы'' - уговаривала я его. Он отказался - ''Мы просто дети, обычные дети, нас найдут и вернут домой. Не сходи с ума. Никто не позволит нам вот так просто, взять и скрыться.'' В нем не было той силы любви и веры, что руководили мной. Он бесспорно любил меня. Нет ни капли сомнения в этом. Однако же в нем не было ничего того, что толкало меня вперед. Скорее всего и этой веры в ''нас'' не было в нем. Теперь трудно это понять. Я хотела бежать, бежать как можно дальше от всех, кто мог бы разрушить наше счастье. Я готова была вымолить его у земли и неба, и у всех демонов ада. Но не была уже так уверена, что он тоже готов следовать этим путем. Нет ничего удивительного, что однажды когда он пришел измученный и потерянный забывший себя и меня, я рыдала в истерике и просила Мишу о помощи и снисхождении к Евстигнееву и его нуждам. Потому, что вид страдания его причинял мне физическую невыносимую боль. Видя, что он живет в таких условиях, я просто не смогла бы жить дальше нормально. Я невероятно благодарна мужу за его отзывчивость и понимание. Мне не было необходимости лгать или умалчивать. Я искренне поделилась с Мишей своими переживаниями. И муж откликнулся на них с человечным пониманием моей боли и его нужды. Чего мне надо было бы еще, что бы гордится своим мужем? Думаю, что и ему такое решение не просто далось. Что искренне достойно уважения. Жаль только, что все так ужасно закончилось. Если говорить о любви и силе её, нет ни одной похожей. Все по своему уникальны. Но все же, чувство подобное тому, что когда то я испытывала к Евстигнееву я думала никогда больше не постигнет меня. Ведь такое чувство скорее боль и несчастье, чем счастье. Сила его такова, что может служить рычагом и перевернуть мир. И мне гораздо позже ни раз приходилось молиться о том, что бы чувства мои не превышали разумной планки. Что мне вполне хватило бы глубокого чувства взаимного покоя и созидания. Но, как оказалось душа моя не может жить не опираясь на ''муза''. Страсть ли это или такова бывает истинная любовь? Не знаю. Спустя годы чувство помноженное на возраст удвоив свою силу обрушилось на Георгия. Случайная встреча. Случайный выбор. Рулетка. Судьба. Или расплата за презрение к своим чувствам. Кажется, что ничего подобного я не испытывала даже в юности. Вот он страх совершить нечто, совершенно ужасное. И тем не менее, именно он случайный юноша транзитом пролетевший сквозь мою жизнь на несколько лет к ряду стал моим ''музом'', моей путеводной звездой, и снова в моих руках оказался рычаг с помощью которого можно было перевернуть мир. Но я лишь разрушила все до основания. И проблема вся в том, что любые отношения это так или иначе работа двоих. Чего бы я ни испытала, в этом нет ни капли смысла если это не нужно с другой стороны. Такова жестокая реальность жизни. Несколько лет к ряду я ни писать ни жить не хотела. Ничего. Все имеет свойства заканчиваться. В результате я вернулась в исходное положение. Где не понятно чего я хочу больше. Жить и гореть или просто спокойно устроить свой быт.
