Венеции спящей невнятица,
слышу я плеск ее вод,
их жалобы, стоны,
их говор бессонный,
когда набегут и откатятся
снова под мост, на простор.
Так зыбки они, невесомы,
как те сиротливые гномы,
сходившие с мраморных гор
процессией траурной по двое в ряд,
в их песне тоска невозвратных утрат,
скорбно во тьме трепетало:
— Ах, Белоснежки не стало!
И память рождает видение:
в белом убранстве дитя,
лицо восковое,
но будто живое,
я чувствую боль и смятение,
лоб мой пылает огнем,
а сердце придавлено льдиной:
морщинка на лбу так невинна,
и сложены руки крестом.
Я вижу — зеленый леандр соскользнул
с груди непорочной… А траурный гул
близится. Ночь трепетала:
— Ах, Белоснежки не стало!
Мелодия волн прихотливая
меркнет, встречая рассвет.
Скользя в нетерпенье,
свое же творенье
стирает волна торопливая
под молчаливой зарей.
Сквозь утра прозрачные створы
в свои возвращается горы
гномов медлительный строй.
Пускай рассудительным стал я давно,
но сказка из детства со мной все равно.
Грустью в душе трепетало:
— Ах, Белоснежки не стало!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
