Бога забыли!
ЗВЕРИ
На маленькой станции вторые сутки толпы людей ждали поезда и не могли сесть: вагоны шли переполненные солдатами с фронта.
Какой-то пожилой человек в чуйке и молодой солдат с завязанной в грязную тряпку рукой совсем было сели, но их почти на ходу выпихнули из переполненного товарного вагона.
— Братцы, ради Христа, вторые сутки ждём, — говорили они, стоя с мешками у вагонов.
— Некуда. Нешто не видишь, черт! Тут человек на человеке сидит. В тот конец идите, — крикнул им солдат в расстёгнутой овчинной куртке и задвинул дверь вагона.
— Ах ты, головушка горькая, — сказал растерянно человек в чуйке, — что ж теперь делать-то. Хоть с голоду подыхай и замерзай тут. — И он, стоя с мешками, посмотрел в дальний конец поезда.
— Вот звери-то, прямо креста на шее нет, — сказала приставшая к ним старушка с узлом и в шубёнке с рыжим вытершимся воротником.
— Черт их возьми совсем, ещё руку больную разбередили, — сказал молодой солдат, перетягивая зубами повязку. — Они себе сели, хорошо им, больше ничего и не надо.
Человек в чуйке молчал и, уныло моргая, смотрел в прежнем направлении. Иногда он делал движение бежать опять проситься, когда дверь какого-нибудь вагона открывалась, но сейчас же останавливался, видя, что там полно.
— Совсем озверел народ, — сказала старушка, — бывало, видят, что старая, ещё иной раз помогут, а сейчас толкают в грудь со ступенек, давеча чуть навзничь не полетела.
— Бога забыли, — сказал человек в чуйке. — Пойдёмте к сторожу, может, погреться пустят, на вокзал и не пробьёшься.
Часа через два загудел вдали паровоз, и человек в чуйке с солдатом и не отстававшей от них старушкой выбежали на платформу.
Молодой солдат, увидев в конце поезда почти пустой вагон и забежав с другой стороны, вскочил. За ним вскочил человек в чуйке, покидав в вагон на ходу свои мешки. Потом втащили туда же за руки и старушку с узлом. Со стороны станции, где было много народа, слышался крик многих голосов, ругательства, торопливая беготня по скрипучим от мороза доскам платформы и хриплые голоса перемёрзших людей, ломившихся в двери вагонов.
— О, просторно-то как! — крикнул молодой солдат.
— Не кричи, а то услышат и сюда набьются, — сказал человек в чуйке. Он торопливо налегнул плечом и задвинул тяжёлую дверь вагона. В вагоне стало совсем темно.
Мимо суетливо, растерянно пробегали какие-то люди, потом вновь возвращались назад, очевидно, тщетно ища места.
— Слава богу, хоть сюда не лезут, — сказал молодой солдат.
Вдруг кто-то снаружи ухватился за скобку и стал налегать на дверь.
— Не лезьте сюда, тут битком набито, человек на человеке сидит, — крикнул человек в чуйке.
— Голубчик, Христа ради, третьи сутки никак не сяду. Нас двое тут с ребёночком.
— Нету. Русским языком тебе говорят... Их, чертей, пусти, а за ними ещё полсотни прибежит.
— Да ещё высадят из-за них.
Голоса за дверью стихли. Поезд тронулся.
— Слава тебе господи, — сказала старушка, перекрестившись в темноте, — помогла матушка царица небесная. Я все богородицу читала.
— На тормоз, знать, прицепились, — сказал молодой солдат, прислушиваясь. — Проберёт их здорово, мороз хороший.
— Спаси, царица небесная, — и так народа мёрзнет тьма.
Несколько времени за стеной было молчание, только слышался детский плач. Потом в стену с тормозной площадки постучали и послышался голос:
— Пустите Христа ради, замёрзнем тут. Сейчас на станции поезд остановится.
— Поезд-то остановится, а там опять небось целая туча народу, — сказал тихо человек в чуйке. И крикнул: — говорят тебе русским языком, — человек на человеке сидит.
— Хоть в уголочек куда-нибудь под лавкой... — донёсся голос из-за стены.
— Вот не было печали... Молчать надо было, не откликаться...
— О господи батюшки, что как они скажут на станции, — проговорила старушка, — набьются тогда, — задохнёшься.
Поезд остановился, но за стеной движения и суеты было мало. Очевидно, стояли на маленькой станции. Только послышался стук в дверь и голос, видимо, обвязанного и застывшего человека.
— Пустите Христа ради, замёрзнем совсем на тормозе, ребёночка застудили.
— Тише сидите, — шепнул человек в чуйке. — Не говорите ничего, скорей отстанут.
— Голубчики...
— Вот, дьяволы, привязались-то. Того и гляди кто-нибудь пойдёт осматривать и выгонит всех.
Поезд дал свисток и тронулся.
— Дьяволы, звери... — послышалось опять с тормоза, — чтоб вы подохли, окаянные. Ребёнок совсем замёрзнет.
— Ах, царица небесная, матушка, — сказала шёпотом старушка, — помоги им и защити, — куда ж в такой мороз на тормозе с ребёнком...
© Пантелеймон Романов, 1925.
Другие статьи в литературном дневнике:
