Снова о Маяковском...

Владимир Гоголицин: литературный дневник

Недавно в постоянной передаче режиссера и продюсера Рудольфа Фурманова известный петербургский актер Олег Басилашвили рассказал о последнем публичном выступлении Владимира Маяковского перед комсомольской аудиторией, стенограмма которой у него хранится.


Это было, в отличие от всех предыдущих ярких выступлений "великого поэта революции" в Политехническом музее и других залах, выступление поистине трагическое. Если раньше зрители знали поэта, как блестящего полемиста и мастера остроумных реплик и ответов, которых сохранилось множество, то в этот раз Маяковский выглядел подавленным и практически не отвечал на грубоватые выкрики из зала, что тогда было в порядке вещей: публика была пролетарская.


В конце выступления,где он читал в основном лирические стихи, бесцеремонные комсомольские слушатели потребовали прочитать отрывки из поэмы "Хорошо".
Но Маяковский неожиданно прервал выступление и сошел со сцены. "Всё плохо" негромко сказал он, сев на ступеньки лестницы на сцену и... расплакался, закрыв лицо руками.


Известно, что эмоциональные срывы часто бывали у поэта и в молодости и потом, когда он стал уже маститым поэтом. Но они тогда были связаны с "делами сердечными". В это раз, причина была, видимо , более глубокая: Маяковский не только уже чувствовал политическую опалу, но и внутреннюю опустошенность. Неустроенность личной жизни только усугубляло дело.


В последней поездке в Америку, как рассказал Басилашвили, Маяковского увидел в нью-йорском кафе известный художник - эмигрант Юрий Аненнков, близко знавший поэта знавший в молодости. Маяковский был мрачен. Аненнков подсел к его столику, они разговорились. "Оставайтесь здесь, Владимир Владимирович" - предложил настоятельно Аненнков в конце разговора, - "в нынешней России вы перестанете быть поэтом". " Я уже стал чиновником - горько сказал Маяковский, - во мне всё внутри перегорело. Вот сейчас сюда приходили моя дочь с матерью. А во мне не возникло никаких чувств. Никаких...". На этом они расстались.


Вскоре после возвращения на родину Маяковского не стало. Его выстрел в сердце и причины гибели обросли многими версиями - и правдоподобными и неправдоподобными. Несомненно был комплекс причин. Но главной была начавшаяся политическая травля. Юбилейная выставка Маяковского была в это смысле показательной - почти никто из друзей и коллег поэта на неё не пришел.
Маяковский был отвержен. И причиной отверженности стала недостаточная лояльность Сталину. У Маяковского нет стихов, прославляющих вождя. А к тому времени Сталин фактически стал вождем. Есть версия, что Маяковский был троцкист. Но она абсурдна - поэт был верный солдат партии, а партия отвергала Троцкого, как и многих к тому времени соратников Ленина.


Есть доля истины, видимо, в статье Александра Анрюхина "Маяковский застрелился из-за Сталина" (см. в инете), в которой предлагается политическая версия причин опалы Маяковского. Версия связанная больше с оппозиционной Сталину литературной деятельностью поэта предложена поэтом Кедровым - Челищевым "Маяковского убил Сталин", опубликованная в литературных дневниках поэта на этом сайте и в "Новых Известиях" (также в инете). Представляется, что эти версии дополняют друг друга, как и представление о том, что в сознании Маяковского сложилось уже впечатление, что революция пошла "не туда", в сторону создания бюрократического имперского государства, что несомненно противоречило взглядам поэта, судя по его сатирическим стихам о советских бюрократах и острым пьесам "Клоп и "Баня".


Что ж, революции пожирают не только своих детей -политиков, но и детей -поэтов... Он мог предугадать это... Не потому ли у Маяковского так много и послереволюционной грустной лирики.
Вот одно замечательное стихотворение, которое прочитал на упомянутом выше вечере на канале "Культура" Олег Басилашвили:


Владимир Маяковский


МЕЛКАЯ ФИЛОСОФИЯ
НА ГЛУБОКИХ МЕСТАХ


Превращусь
не в Толстого, так в толстого, —
ем,
пишу,
от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.
Вчера
океан был злой,
как черт,
сегодня
смиренней
голубицы на яйцах.
Какая разница!
Все течет...
Все меняется.
Есть
у воды
своя пора:
часы прилива,
часы отлива.


А у Стеклова
вода
не сходила с пера.
Несправедливо.
Дохлая рыбка
плывет одна.
Висят
плавнички,
как подбитые крылышки.
Плывет недели,
и нет ей —
ни дна,
ни покрышки.
Навстречу
медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики,
а мы —
туда.
Иначе и нельзя.
Разделение
труда.
Это кит — говорят.
Возможно и так.
Вроде рыбьего Бедного —
обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу,
а у кита
внутри.
Годы — чайки.
Вылетят в ряд —
и в воду —
брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки.
В сущности говоря,
где птички?


Я родился,
рос,
кормили соскою, —
жил,
работал,
стал староват...
Вот и жизнь пройдет,
как прошли Азорские
острова.




Другие статьи в литературном дневнике: