Запись №2
Сегодня (16.01.07) хочу поговорить о Маге (героине Хулио Кортасара («Игра в классики»)…нравится мне эта девушка…
Мага – потрясающая…нет, просто необычная... и этого вполне достаточно для…да, хотя бы для меня ;)
...она обожает желтый цвет, ее любимая птица – дрозд, ее время – ночь, ее мост – мост Искусств… между двумя пирожками она может много чего рассказать про свою жизнь (где же сразу догадаться, что все это правда!)…
Она не умеет притворяться. Если вы хотите видеть ее такой, какой хотите, нужно прежде всего закрыть глаза, и тогда сначала увидите что-то вроде желтеньких звездочек (плавающих в чем-то похожем на бархатистое желе), потом красное пятно – скачок к веселью вперемежку с молитвой, и, наконец, постепенно попадете в мир Маги, где на каждом шагу несуразность и путаница, будто идешь сквозь паутину папоротников, сплетенную пауком Клее, и вдруг попадаешь в мир Миро, в окружении пепельного отлива зеркал Виеры де Сильвы - мир, где она двигалась, словно шахматный конь, который стал ходить как ладья, которая пошла как слон.
Беспорядка для нее не существовало (это становилось ясно – стоило взглянуть в ее сумочку)… Но ОН принял его (после того, как в нем освоился) и сколько раз, лежа на постели, которая не перестилалась много дней, и слушая сетования Маги, которая увидела в метро ребенка, напомнившего ей сына, или глядя, как она причесывается, после того как целый вечер провела перед портретом Элеоноры Аквитанской и теперь умирала от желания быть на нее похожей, ОН испытывал что-то вроде умственной отрыжки, понимая, что основу его нынешней жизни составляет жалкая нелепость. Мага укладывала волосы, распускала прическу, причесывалась снова. Она думала о сыне, напевала что-то из Гуго Вольфа (плохо), целовала Его, спрашивала, нравится ли ее прическа, принималась что-то рисовать на обрывке желтоватой бумаги, и все это было для нее органично. В свете всего этого или над всем этим, но с ней не хотелось притворяться, как это делают траченные жизнью представители богемы, что беспорядок в сумочке свидетельствует о высокой духовности или еще о чем-нибудь с тем же душком, а с другой стороны, было трудно согласиться с тем, что достаточно всего лишь соблюдать минимальные приличия (приличия, детка!), чтобы избавиться от всей этой грязи…
С Магой постоянно происходили ни на что не похожие вещи: она вечно умудрялась попадать в ситуации, в какие обычные люди не попадают. Она была из тех, кто сжигает за собой мосты, едва перейдя на другой берег, или громко рыдает, вспоминая, что они собственными глазами видели в витрине лотерейный билет, который только что выиграл пять миллионов.
Что в голове у нее? Ветер или кукурузные хлопья, то есть нечто малопригодное для усвоения. Ее точка опоры не в голове. Она зажмуривается и попадает «в десятку». Точно, как стреляют из лука по системе дзен. Она попадает «в десятку» просто потому, что ничего не знает об этой системе.
Было бесполезно объяснить что-либо Маге: для людей, ей подобных, тайна начинается как раз с объяснения. Мага слушала про имманентность и трансцендентальность, широко открыв свои прекрасные глаза, в которых и утопала вся метафизика Грегоровиуса – «Не заучивай всякие идиотские сведения. Зачем носить очки, если ты в них не нуждаешься». – Маге каждую секунду открывались горизонты беспечности времени, которые многие пытались найти с помощью диалектики.
Иногда Мага теряла веру в себя…становилась грустной, подбирала опавший лист с тротуара, разговаривала с ним, расправляя его на ладони, переворачивала то одной стороной, то другой, разглаживала его, постепенно счищая мякоть, пока у нее на руке не оставались лишь тонкие контуры рисунка из зеленых прожилок. И тогда Этьен вырывал у нее лист и смотрел сквозь него на свет. Вот за это они ею и восхищались, и им становилось немного стыдно, что они были грубы с ней, и Мага пользовалась этим, чтобы попросить кружку пива и, если можно, немного картошки «фри».
- Я исхожу из принципа, что сначала нужно подумать, а уж потом действовать, Мага.
- Исходишь из принципа. Уж больно все сложно. Ты везде вроде как зритель, будто пришел в музей и рассматриваешь картины. Я имею в виду, что картины там, в музее, и ты в музее, но ты и близко и далеко в одно и то же время. Я для тебя – картина…эта комната – картина. Ты думаешь, что ты сейчас в этой комнате, но тебя здесь нет. Ты просто смотришь на эту комнату, но тебя самого в ней нет.
Да пребудет с Магой счастье, она-то ведь внутри комнаты, и она имела полное право на все, чего могла коснуться рукой, и на то, что жило рядом с ней: рыбы в реке, листья на дереве, облака на небе, образы в стихотворении.
Ах, Мага, стоило мне увидеть женщину, похожую на тебя, - меня будто оглушала тишина, она обрушивалась на меня, пронзительная и прозрачная…
Мага улыбалась без удивления, убежденная, что случайная встреча – самая неслучайная вещь на свете и что люди, которые назначают точное время и место свидания – это те самые, которые пишут только на разлинованной бумаге и выдавливают зубную пасту из тюбика, обязательно начиная снизу.
Другие статьи в литературном дневнике:
