Намжил Нимбуев

Регина Мариц: литературный дневник

Тем утром весенним,
когда
вдруг умер столетний табунщик,
меж ставен его пятистенки
грачонок разбил скорлупу.


***
Старец дремал у церквушки.
Казалось,
средь медных селедок
греется на солнце
серебряный карп


***
Будь у меня голос,
атласный, гортанный,
словно гарцующая
на цыпочках сабля,
пел бы о бурятках,
коричневых, как земля,
об алых саранках,
сорванных на скаку,
о пылающем солнце,
запутавшемся в ковылях...


***
В кошаре родился ягненок.
Он был белоснежен
и так беззащитен,
что солнечный луч из прорехи на крыше
как нож, полоснул по головке


ЛЮБОВЬ ГИТАРИСТА
Луна.
Чинара.
Фейерверк
серебряных аккордов.
«Ты любишь?»
«Нет».
…Как пять сраженных танцовщиц, упали пальцы гитариста.
Слеза, шурша, стекла по бороде и о струну ударилась
жемчужна.
Струна в ответ застрекотала невыносимо больно и хрустально,
словно где-то кузнечика вели на гильотину.


***
Набежали тучи, и к вечеру повалил снег.
Он был беспомощен и мокр,
словно белошкурый теленок,
родившийся в джут.
Помаргивал редкими ресницами
и таял,
слюнявя прохожих.
Дети с криками выбегали из парадных
и ловили розовыми язычками
даровое мороженое.
Молчаливый старик у окна подумал:
«Вот и нагрянула зима,
и, видимо, будет долгой,
но непременно надо дождаться весны».


***
Мигают огни деревни.
Дождь моросит.
Туманный автобус
тормозит у развилки.
Когда он отходит,
на пустынном шоссе
остается фигурка девушки,
похожая на семечко,
выпавшее из подсолнуха.


***
Кто, кто окликнул меня на моем языке?
В голосисто-хрустальном безлюдье
изумрудно-зеленые взрывы
подмосковных берез.
Тень крыла на лице.


ЗООЛОГ


Во время прогулки по скверу
мне встретился старый учитель
с заморской диковинной птицей
на высохшем узком плече.
Та птица сияла на солнце
веселым густым опереньем,
и клювом точеным копалась
в седых волосах у него.
Зоолог был явно растерян:
«И сам не пойму я, откуда
она прилетела. Однако
такое, простите, вниманье
к особе моей непонятно».
А птица сидела, как ангел,
и волос тащила седой.



РУССКИЙ ЯЗЫК


Ты голубем вьешься, воркуешь о чем-то
в гортани моей – в колокольне своей,
а рядом, как память о древних монголах,
как их осуждение блудного сына,
сидит беркутенок в моем подъязычье.
Едва он захлопает жестким крылом –
врываются в речь мою русскую властно
гортанные, хриплые, смутные звуки.
И речь моя русская пахнет внезапно
полынною степью, звездой, табунами,
скрипучим седлом, и гарцующим в нем
удальцом, и скачущей с песней к нему
с горизонта чернявой девчонкою –
дочерью солнца...
Ты желчной старухой, базарной торговкой
орудуешь шумно в гортани моей –
в лавчонке своей.
Свирепые звуки укусом пчелы оскорбленной терзают друзей.
И, до злости слепой, себе становлюсь я противен.
Ты горным ручьем низвергаешься гулко,
и в струях жемчужных сверкают форелью
изящность Европы и хмурая ласка Востока...
И светлые брызги твои посевают в умах человеческих
ландыши мыслей.



Другие статьи в литературном дневнике: